— И никаких экстрасенсорных подводных камней? — спросил Беддоуз. — Любопытно. Но очень полезно. Думаю, я смогу все прояснить за... скажем, за два часа?
— Или не сможете, — возразил я.
— Почему же? Вы же сами говорите, что возможно все.
Но чудес не ждите, если понимаете, о чем я.
Снаружи я заметил Коркорана, вновь обходящего со всех сторон все то же здание.
— Что вы делаете? — спросил я. — Ищете что-то?
Он засмеялся.
— Да. Ищу выход.
Я хотел уйти, но он схватил меня за руку.
— Подождите минутку, Лэтем. Я хочу вам кое-что сказать. Сделать признание.
Мы зашли в пустынный «Дворик» и сели на траву. Коркоран уставился на полумертвое деревце и процитировал это. Лимерик, который я всегда ожидал услышать от Беддоуза:
Один человек ждал от Бога,
Что тот удивится премного,
Продолжая искать
Деревцо, чтоб узнать
Что в «Дворике» пусто, ей-богу.
— Это и есть признание? — сухо проронил я. — Ведь это я уже слышал.
— Ах, но чего все мы не слышали? И не видели? Особенно видели. В зеркале. Мысли при бритье. Бритвой Оккама? Нет, она отрезает оба пути. Лучше начну сначала.
— Лучше начните, — сказал я. — И постарайтесь быть осмысленнее.
— «Позаботься о смысле, звуки позаботятся о себе сами», — процитировал он. — «Алиса в Зазеркалье»?111
— Думаю, что так. Но что...
— Но этот заголовок длиннее, не так ли? «И что она там нашла». Истину?
— И какую же истину вы хотите мне поведать? — Внезапно я подумал, что знаю: Коркоран собирается сознаться, что каким-то образом подтасовал наш эксперимент, чтобы тот сработал. — И как она связана с зеркалами и деревьями во «Дворике»?
— Зеркала? Вы все сами увидите. Деревья во «Дворике»? Видите ли, то, что невидимо, то и немыслимо; что немыслимо, то не существует. То, что происходит, когда никого нет, касается только Никого,112 не так ли? Все в порядке, вот моя маленькая история. Корки в Зазеркалье, и что он там нашел. Помните, как я искал кусочек войлока для двери?
Через секунду я вспомнил.
— Вы беспокоились, что в лаборатории сквозняк.
— И продолжал беспокоиться. Однажды вечером по ходу второго цикла экспериментов я был в лаборатории со Смитом и снова подумал про это. Вспомнил про дверь в коридоре, за которой может быть кладовка уборщиц или что-то вроде того, и подумал, что там может найтись кусок тряпки. Извинился и пошел посмотреть. Это была вовсе не кладовка. Это была смотровая. Факультет психологии, должно быть, использовал ее для экспериментов, пока мы не забрали это помещение. Вы помните то настенное зеркало за клетками. Это оно. Одностороннее стекло. К несчастью, я смог заглянуть внутрь лаборатории. Там возился с лабиринтом Смит. — Он потер лицо обеими руками и проговорил: — Господи, прости меня за то, что я смотрел!
— Я не понимаю.
— Он гонял крысу по лабиринту. Ту же самую крысу, два или три раза. Тренировал, чтобы та набрала скорость. Я продолжал смотреть и разглядел, в какую клетку он ее вернул. На следующий день мы взяли именно ту крысу и проверили ее. Естественно, она пробежала лабиринт всего за восемь секунд. Вовсе не экстрасенсорные флюиды — просто чертова махинация Смита.
Я не поверил и так и сказал ему.
— Какая разница, верите ли вы? Скажите, что я свихнулся, назовите меня лжецом — я все равно должен был вам сказать. Должен был признаться, понимаете? Ведь это я все испортил. Я заглянул — а никакого чертова дерева не было! Ничего не было, понимаете? Никакого чертова дерева!
Он вскочил и схватил деревце, пытаясь вырвать его с корнем. После минутной борьбы он сдался.
— Успокойтесь, — сказал я. — Предположим, Смит немного сжульничал, и что с того? Это не конец света. Мы знаем, что у него долгая и успешная карьера ученого, и он сделал ее не обманом. Возможно, он просто немного усилил статистику, чтобы подчеркнуть наш случай. В конце концов, существует множество других свидетельств экстрасенсорного восприятия.
— Да, и теперь я задаюсь вопросом, насколько точны они. Как много там других Смитов? Нет, мы застряли в лабиринте на веки вечные. Во что верить? В доказательство бытия очередного Смита?
— Нет, — сказал я. — В доказательство изнутри. Мы знаем, что есть нечто большее. Мы знаем, что мир больше и глубже, чем кажется.
— В самом деле? А как насчет доктора Эфраима Смита — знает ли он? И если знает, то почему решил, что надо смошенничать!
* * *
В шесть часов я застал Беддоуза одного в факультетской гостиной. Коркоран ушел к себе в комнату. Смит давал интервью на местном телевидении.
— Вы нашли деревню Нопи? — резко начал я.
— Нопи? А, деревня на карте. Да, думаю, что нашел. Но она не имеет ничего общего с тем, что видели Деркеллы. — Беддоуз закурил. — За исключением психологического аспекта.
— Галлюцинация? — Я пристально смотрел на него, пока он не отвел глаза.
— Не думаю, — проговорил он. — Ответ, который я получил, может быть ошибочным, но, похоже, объясняет все. Он зависит от внимательного прочтения письма. Например, «моя жена не так уж хорошо читает карты». Надо также вспомнить, что миссис Деркелл, должно быть, сильно нервничала. Ее муж без предупреждения на безлюдной проселочной дороге внезапно «нажал на тормоз». Затем он показывает ей деревню, которая, по его же словам, не существует. Она нащупывает карту и находит название Нопи. Затем они не могут обнаружить его. Полагаю, что чернила на их печатной карте не исчезают со временем.
— Поскольку это «невозможно»? — спросил я. Он протянул мне клочок бумаги. Я увидел, что это уголок карты, где одно слово жирно обведено кружком: нопи.
— Не в левом нижнем углу, — пояснил он. — В правом верхнем. Заметьте, что все остальные топонимы, кроме Нопи, перевернуты. Деревня называется пион, и она в совсем другой части графства.
Я отдал ему листок обратно.
— Пион. Сразу вспоминаются теплицы. Полагаю, вы каким-нибудь фокусом с картой объясните и исчезновение миссис Летуорти?
Он улыбнулся, если это можно было так назвать.
— Нет, думаю, здесь фокус с календарем. Не кажется ли вам странным вся эта история со вторниками?
— Естественно, кажется.
— Я имею в виду, странной в том смысле, что вторник — базарный день? Когда мистер Летуорти будет, вероятно, отсутствовать на ферме?
Я не ответил, и он продолжал:
— Предположим, что версия полиции правильна. Миссис Летуорти не «исчезала», а просто сбежала с другим мужчиной. Это означает, что она, должно быть, встречалась с ним до того и вполне могла делать это по вторникам. Давайте допустим еще более смелое предположение: профессия этого человека заставляла его водить необычный автомобиль, который нельзя было парковать неподалеку от фермы Летуорти.
— Или это лунный человечек, — сказал я.
— Хватит. Давайте забудем о нем и посмотрим на письмо. «По утрам я предпочитаю боковую дорогу», — пишет мистер Деркелл. И это говорит о том, что есть главная дорога, которую он предпочитает вечером — когда спешит домой с работы.
— Согласен, но что с того?
— Это дает нам два вида на Бленфорд-Нью-Таун, где он живет, — сказал Беддоуз. — Один за его спиной утром и, возможно, совсем другой, предстающий перед его глазами каждый вечер.
— О, так это Бленфорд он видит сквозь деревья, — проговорил я не без сарказма. — Глядя направо, он видит город, который на самом деле позади него. Должно быть, все это сделано с помощью зеркал.
— Я как раз собирался это предложить, — сказал он. — Таинственная деревня едва ли является галлюцинацией, она слишком четко различима для миража. Остается одно естественное объяснение: зеркало или что-то вроде него ставят за этой рощицей каждый вторник.
Мне пришлось громко расхохотаться. Самым прискорбным образом Беддоуз продолжал хвататься за тончайшие соломинки «естественных» явлений, только бы не взглянуть в лицо очевидной истине.
В противоположном углу факультетской гостиной несколько человек столпилось у телевизора. Я расслышал доносящийся до нас голос Смита, но не мог разобрать, что именно он говорит.
Беддоуз продолжал свой фарс:
— Естественно, я задался вопросом, какое огромное зеркало может быть столь легко переносимым, чтобы соответствовать всем условиям. Я послал телеграммы с оплаченным ответом мистеру Летуорти и в местные полицию и газету, поинтересовавшись, известна ли им профессия человека, предположительно сбежавшего с миссис Летуорти. Они подтвердили то, что я и подозревал. Этот человек водил большой фургон...
Телевизор производил слишком много шума, да и, в любом случае, гипотезу Беддоуза я нашел скучной. В каком-то смысле ему отвечал по телевизору Смит, но Беддоуз был слишком глух и слеп, чтобы это заметить. Он бормотал:
— ...с большими листами, закрепленными по его бокам. Что-то такое перевозимое... несомненно припаркованное там, за рощицей. Вот. Соответствует ли эта возможность фактам?
— Простите, — сказал я, — думаю, что упустил суть.
— Я говорю, что все знают — приятель миссис Летуорти был стекольщиком.
Голос Смита внезапно послышался громче и яснее:
— ...как и в области поэтического или художественного опыта, мистик видит все яснее и глубже, хотя бы временами. Проницание — внезапная вспышка чистого понимания. Вот что нас здесь интересует. Психические явления, собственно говоря, лишь малая часть.
Журналист спросил, назовет ли он себя рационалистом.
— Ну, есть рационалисты и рационалисты, понимаете? Возьмем, к примеру, рационалистический ответ на парадокс Рассела:113 «В деревне есть цирюльник, бреющий всех мужчин, которые не бреются сами. Бреется ли он?» Видите, что получается: если он бреется, то не бреется, и так далее. Рационального ответа нет, кроме как «такой деревни не может быть». Но истинный мистик, человек видения, скажет: «Почему же нет?» В самом деле, почему? Понимаете, Человек — сам по себе парадокс. Он несомненно конечен, но легко может вообразить безбрежные бесконечности...