— Рада познакомиться с вами, — сказала Джейн. — Только не говорите мне, мистер Фин, свой знак. Погодите. Только не говорите мне... Вы Весы. Определенно.
— Она никогда не ошибается, — вставил Алан.
— Боюсь, я Близнецы, — Фин произнес это извиняющимся тоном.
— О! Но все равно это воздушный знак. Теперь вы, Док. Вы... Вы, очевидно, Овен.
— Нет, Рак.
Джейн уставилась на него.
— Вы уверены?
— Да, — буркнул он, смеясь. — Но вы опять близко. Овен и Рак — кардинальные знаки.
— Убедились? Она никогда не ошибается, — сказал напоследок Алан, когда Джейн потащила его прочь.
— Пойдем, дорогой, я хочу попробовать с этим пианистом.
— Непогрешимость, — сказал Фин, — это еще не все.
Док кивнул.
— Верно. Сам я не интересуюсь астрологией, да и к науке охладел. Моя голова полна идей, если это звучит не слишком напыщенно. Если Джейн счастлива, угадывая солнечные знаки, тем лучше для нее. Все это как-то совмещается, все эти вещи — быть человеком, быть счастливым. И поскольку я бросил науку, я больше не беспокоюсь о том, как это все сочетается. Пусть люди верят в то, что делает их счастливыми.
— И спиритизм делает вас счастливым?
— Я должен верить в это, — сказал Док. Выглядел он серьезным, — должен верить.
Миссис Уэбб объявила, что сеанс начнется через несколько минут.
— Боюсь, я не со всеми познакомился, — сказал Фин. — Кто этот Мефистофель за роялем?
— Профессор Мерихью Хакель, психолог. Несмотря на всю свою мрачную сатанинскую внешность, он не спиритуалист. На самом деле, он отчаянный скептик. Он присоединился к обществу только из-за возможности исследовать нас.
— И миссис Уэбб не против, чтобы скептические вибрации распространялись по всей комнате для сеансов?
— Очевидно, она все еще надеется обратить его. Лично я считаю это бесперспективным. И должен признать, что он оказывает здесь разрушительное влияние. Во-первых, мы, то есть я и он, почти не разговариваем.
— Почему, если это не секрет?
— Ничего секретного. — Бывший ученый выглядел задумчивым. — Просто он считает, что я вроде Иуды в научном мире, вот и все объяснения.
— Понятно. А кто эта девушка в углу?
— Нэнси Мичи. Пойдемте, я вас познакомлю. — Он окликнул ее, когда они приблизились, но спящая девушка не пошевелилась; глаза ее оставались закрытыми.
Она не была красива, как и большинство женщин прерафаэлитов, но обладала дивным очарованием призрака: чахоточная фигурка с прекрасными волосами. Ее лицо было наполовину затенено кудрями каштанового великолепия, щека покоилась на руке, а рука вытянулась вдоль изящного изгиба подлокотника дивана. Длинное голубое платье с тусклыми вкраплениями прозрачной зеленой ткани струилось по подушкам, словно повинуясь кисти прерафаэлитов. Ее голая грязная ступня с рубиновым кольцом на пальце была последним штрихом элегантности.
— Нэнси? — Док коснулся ее плеча, и она склонилась вперед, лицом вниз. — Нэнси!
Прямо как в кино, подумал Фин и посмотрел на ее спину в поисках рукояти украшенного драгоценными камнями стилета. Нэнси вздохнула и сделала несколько скребущих движений.
— Переживает ужасные часы, — объяснил Док, — как вы, должно быть, заметили по ее запавшим глазам с настоящими темными кругами. Нэнси, проснись.
Тем не менее, подумал Фин, обеспокоенным Док не выглядит.
Нэнси застонала, выпрямилась и начала чесать колено.
— Мы готовы начать, — сказала миссис Уэбб.
Девушка молча поднялась и прошаркала к двери. Остальная группа, возглавляемая этим лунатиком, покорно пересекла холл и вошла в комнату для сеансов.
Это был хорошо сохранившийся, отделанный панелями обеденный зал с круглым столом и тусклой люстрой. Когда все расселись, миссис Уэбб дала указания.
— Мы все возьмемся за руки, — инструктировала она,-сомкнув магический круг, по которому будет струится эфирная энергия. — Она отодвинула тяжелую коричневую занавеску, за которой открылся небольшой альков; находился он примерно в четырех футах от того места, где сидела миссис Уэбб. В нише стоял легкий карточный столик. Один за другим она брала лежащие на нем предметы и объясняла их предназначение.
— Есть множество способов, — продолжила она, — с помощью которых развоплощенные сущности тех, кто перешел в единство с эфириумом, могут говорить с нами. — Свет наложил глубокие тени вокруг ее глаз; когда она повернулась, чтобы взять колокольчик, тени двинулись следом по высоким скулам. — Иногда они могут быть довольно игривыми, а игривые сущности нуждаются в игрушках. Вот здесь у меня колокольчик... рупор, сделанный из бумаги... мандолина... и грифельная доска.
Игрушки займут их и отвлекут от опасных шалостей с миром живых. Вы, должно быть, знаете, как трудно сносить изобилие так называемых полтергейстов. Они любят дотрагиваться, щипаться, тянуть за волосы и даже наносить травмы. Сегодня вечером для нас нет никакой опасности, пока мы сохраняем круг неразрывным.
Просто для того, чтобы никто из вас не испугался в дальнейшем «странных» звуков, привожу звучание колокольчика и мандолины. — После прослушивания она передала собравшимся бумажный рупор для исследования (профессор Хакель внимательно осмотрел его и уточнил, что он сделан из картона) и показала грифельную доску. Держа за ручку, как ручное зеркальце, она покрутила ей, продемонстрировав, что обе стороны пусты.
Когда «игрушки» были возвращены в альков, она задернула занавеску и села.
— Я попрошу доктора Лодердейла и профессора Хакеля крепко взять меня за запястья и плотнее прижаться своими ногами к моим. Эфирная энергия иногда может быть исключительно сильной. Иногда под ее воздействием у меня выкручивало мышцы. Эрнестина, запри дверь и выключи, пожалуйста, свет.
Фин держал шершавую руку Джейн Форстер и взял потное запястье Эрнестины Джонсон, когда та вернулась за стол. Темная комната начала расширяться, словно раздувалась от прерывистого дыхания медиума. Других звуков не было.
Миссис Уэбб начала стонать, и Фин услышал, как зашуршал шелк ее платья. Внезапно она закричала, переходя на высокое контральто, и этот крик вызвал у него удушье. Затем наступили минуты гробовой тишины. Руки самого Фина вспотели, отчего он почувствовал себя пойманным в ловушку собственными руками. Черт, может, кто-то стоит сейчас у него за спиной в безмолвной темноте, почти вплотную, протягивая руки к горлу?..
— Да? — отозвалась миссис Уэбб. — Да? Да? Морис? Морис?
— Это Морис, — заговорила она утробным голосом. — Привет, моя дорогая. У меня для тебя очень много сообщений. Тут все хотят передать тебе привет. ПРИВЕТ!
Еще раз тряхнуло, и колокольчик зазвенел в нише.
— Здесь есть кто-нибудь по имени Алан?Алан Форрест?
Рука Джейн дернулась. Ее муж хрипло прошептал:
— Я Алан, Форстер.
Морис получил сообщение от матери Алана.
— Она говорит, что ты должен перестать есть мясо и носить шкуры животных, Алан. И что-то насчет магазина.
Алан пояснил, что унаследовал антикварный магазин от своей матери.
— Что-то насчет Риджент-стрит. В этом есть какой-нибудь смысл?
— Э-э, нет.
— Она говорит, Риджент-стрит — стол. Или стул.
Рука Джейн стукнула костяшками пальцев Фина по столу.
— Кресло эпохи Регентства! — воскликнула она. — То, что в витрине!
— Боже! Совершенно точно! У нас в витрине магазина выставлено кресло эпохи Регентства! — Судя по звуку, Алан подпрыгнул на стуле. — А что еще она говорит?
— Витрина, витрина, витрина. Сквозь тусклое стекло. -Морис, казалось, тянул время. — В окнах небесных темно, Алан. Не продавай это кресло темному человеку.
— Слушайте, слушайте, — раздался пронзительный голос Брюса Данка.
— Мужчина с темными волосами, — поправился Морис. -Он — принц-регент Тьмы. Ты слышишь? — Ударили струны мандолины.
— Да, мама. — Трудно было сказать, испугались Форстеры или испытали разочарование.
Морис передал послания для Эрнестины (от ее отца), Стоуни (от сестры) и профессора Хакеля (от Сократа). Данк немного поболтал со старым товарищем-летчиком, чья память была столь же расплывчатой, а словарный запас совершенно не военным.
Фин заскучал. Мандолина с колокольчиком — придумано, конечно, здорово (он подозревал нити и скрытую панель), но когда проявился дух индейского вождя с невообразимым именем Грозовой Гром, который имел сообщение для некоего Теккерея, у него возникло желание узнать, который час.
— Вождь Грозовой Гром приветствует тебя, Теккерей, от имени Великого Духа.
— Сердце мое возрадовалось, — ответил Фин. — Судя по имени, вождь принадлежит к племени куакиутль. Я прав?
— Истинно, Теккерей.
— Или, возможно, ютопи, — добавил Фин. — Да, это определенно имя ютопи. — Выдумав на ходу племя ютопи, он почувствовал себя вправе нести любую чушь от их имени.
— Э-э... все племена, как одно, живут в Счастливых Охотничьих Угодьях.
— Понятно. Только я сомневаюсь, что у куакиутль есть Счастливые Охотничьи Угодья, поскольку они, как вы, естественно, понимаете, являются племенем рыболовов. Однако, подозреваю, он известен им под другим именем.
— Ты говоришь истину. Все...
— Все имена, как одно, полагаю. Боже, это дело с этерическим полетом действительно сложное, не так ли? Иногда я удивляюсь, как духи могут помнить, кто они на самом деле.
— Но я знаю, кто ты такой, Теккерей, — медленно проговорил Грозовой Гром-Морис.
— О?
— Ты детектив. Ты нашел убийцу человека, который рисовал картины.
— Верно, Аарон Уоллис был художником. — Кто-то, подумал Фин, читал газеты.
— Аарон здесь. Он благодарит тебя за то, что ты сделал. Но вместе с тем он хочет предупредить тебя, что некоторые тайны лучше оставить в покое. Если ты зайдешь слишком далеко, то будешь опозорен в Суде Запредельного. Тебе понятно?
Какую тайну, промелькнуло у него в голове, скрывает Запредельное?