Въехав на базальтовый уступ, Мухаджир посмотрел на Аденский пролив, воды которого в предвечерний час выглядели серыми, возможно, поэтому он казался особенно неприветливым. Вдоль берега стояло множество судов, среди которых были и современные боевые катера. Сразу видно, что задумывалось нечто грандиозное, и он подоспел к самому началу представления.
– Посидите здесь, я сейчас приду, – сказал Мухаджир.
Выйдя из машины, он встал на самый край уступа и начал рассматривать корабли, вокруг которых царило настоящее оживление. Где-то в этой массе народа должен находиться Ибрагим. Одна группа в особенности привлекла его внимание: она находилась на самой пристани, и среди толпы выделялся высокий человек в белой одежде с красным широким поясом. Он что-то уверенно говорил, показывая на море, и люди, стоявшие рядом, уважительно внимали ему. Этим человеком был Ибрагим, Мухаджир узнал его по жестам и по одежде – красный пояс тот повязывал всякий раз, когда совершал джихад.
Поблизости послышался шорох просыпанных камней, и на базальтовую площадку вышел человек в длинной белой рубашке и шароварах, заправленных в короткие кожаные сапоги, на плечи наброшена шерстяная накидка. Обычно так одеваются арабы, проживающие в горах. В руках он держал «стингер». Это был один из гвардейцев Ибрагима, что проживали в пещерах у Аденского залива и подобно исмаилитам ждали приказа от Ибрагима, чтобы осуществить священный джихад. Сейчас, дежуря в оцеплении, моджахед очень сожалел о том, что основные действия проходят без его непосредственного участия, и молил Аллаха, чтобы тот позволил отличиться ему на пути джихада.
– Кто ты такой? – строго спросил он, разглядывая незнакомца.
– Я Мухаджир. Может, слышал?
В глазах гвардейца что-то мелькнуло, лицо, строгое секунду назад, теперь приняло зловещее выражение, за которым обычно следует немедленная атака, но ему мешал «стингер» на плече. Правая рука потянулась к пистолету, висевшему у пояса. Но, прежде чем пальцы дотянулись до рукояти, Мухаджир поднял руку, – в ладони оказался французский десантный кинжал, – и нажал на кнопку. Лезвие со скоростью пули вылетело из рукояти и ударило в левую часть груди араба. Взмахнув руками, тот опустил «стингер», ставший для него неподъемным, и завалился между острыми валунами.
– И это вы называете небольшое дельце?! – услышал за спиной возмущенный женский голос. Мухаджир, обернувшись, увидел Анастасию с Дмитрием.
– То ли еще будет….Молодой человек, я бы попросил вас унять свою барышню, сейчас мне не до вас. Я вам сказал сидеть в машине и не высовываться, если желаете добраться до дома живыми. – Он поднял «стингер» и, закинув его на плечо, подошел к кромке обрыва.
Двигатели кораблей заработали почти одновременно, вспенив у берега воду, а потом разом отошли, выстраиваясь в длинную цепочку. На одном из них находился Ибрагим. Не прошло и четверти часа, как из-за мыса показались три сторожевых корабля.
Настроение у адмирала Головина было замечательное. Час назад удалось задержать самолет, перевозивший в Чечню оружие из Сомали; вместе с ним была захвачена большая группа боевиков, привлеченных к его разгрузке. И, самое главное, он получил от президента карт-бланш на завершение операции. Сидевший перед ним Шестаков ждал распоряжений.
– Все, отдавай приказ сторожевым кораблям, пусть выходят на базу моджахедов. Немедленно! Теперь наш черед. Ни один из этих кораблей не должен вернуться на базу. Ты меня хорошо понял?
– Как никогда, хорошо, – с готовностью ответил Шестаков.
– Вот и отлично. Это тот случай, когда нужно будет присутствовать лично. Так что желаю тебе успеха, Анатолий Сергеевич.
Глава 27Там сильно стреляли
Спустившись в каюту, Ибрагим помолился. Переоделся в белую долгополую широкую рубаху с длинными рукавами, повязал талию красным поясом и такого же цвета четырехугольным платком и аккуратно поверх него приладил тесьму. Именно так тысячелетие назад одевались исмаилиты, воюя с «неверными». С тех пор мало что изменилось.
Великий Хасан, сумевший создать тайное общество исмаилитов, перед которыми трепетали самые могущественные империи того времени, сумел дожить до преклонного возраста, не растеряв своего влияния и величия. Никто из шейхов не чувствовал себя в безопасности ни за высокими стенами крепостей, ни во дворцах, усиленных стражей. Его власть была тайной и одновременно абсолютной. Лишь один человек, персидский султан Мелик-шах, посмел однажды бросить вызов его могуществу, объединив большую часть раздробленных территорий. Но как-то раз, проснувшись ранним утром, он обнаружил у своего изголовья воткнутый в пол ритуальный меч исмаилитов, к которому была прикреплена записка с требованием отказаться от осады Аламута, где обосновался значительный гарнизон воинов старика Хасана. Всемогущему султану пришлось подчиниться требованию исмаилитов и заключить с ними договор, по которому им предоставлялась свобода действий. Помимо этого он давал обещание сократить собственную военную мощь.
Так что один, но вовремя воткнутый меч способен повлиять на ход целой военной кампании.
Ни один кяфир, пусть даже самый знатный из них, где бы он ни находился, не должен чувствовать себя в безопасности – правило, которому Ибрагим старался следовать всю жизнь. Подобно исмаилитам он имел своих людей повсюду, включая самые закрытые общества кяфиров, находящиеся от его базы за тысячи километров. Укоренившись, они могли годами ждать от него приказа, и когда он все-таки поступал, Ибрагим не помнил случая, чтобы они его подвели. Одновременно с перекрытием флотилии Аденского залива во всех концах света произойдет череда терактов, которые ввергнут общество в хаос, и тогда он один станет диктовать миру свои условия.
Ибрагим поднялся на палубу корабля. В лицо вместе с каплями дождя ударил свежий морской ветер. Корабли, вытянувшись в строгую линию, направлялись в сторону Мандебского пролива, соединявшего Красное море и Аденский залив. На корме слегка покачивал гибкими лопастями русский корабельный транспортно-боевой вертолет «Ка-27». Рядом с вертолетом, чтобы посмотреть на уходящую эскадру, стояли летчик и штурман-оператор. Расширенная носовая часть стеклянной кабины улавливала солнечный свет, отбрасывая яркие блики на стоявших рядом людей. Заметив вышедшего Ибрагима, летчик, приложив руку к груди, слегка кивнул, а потом вновь, слегка сощурившись, устремил взгляд на разворачивающуюся эскадру. Вряд ли услуги пилотов понадобятся, но пренебрегать безопасностью не стоило.
Неожиданно, перекрывая шум работающих двигателей, раздался вой корабельной сирены. Оглянувшись, Ибрагим увидел, как в миле от корабля, огибая острый мысок, появился русский фрегат. Ему даже показалось, что на какой-то миг вереница из вытянувшихся кораблей замерла, прислушиваясь к вою. А следом за фрегатом столь же величественно, один за другим, оснащенные ударным противокорабельным, зенитно-ракетным, артиллерийским и торпедно-бомбовым оружием, показались еще два корабля. Это была сила, с которой нельзя было не считаться. Двигаясь на большой скорости, они уверенно сокращали расстояние, стремясь преградить эскадре путь.
– Приказываю остановиться! – прозвучал на английском суровый голос, усиленный могучими мегафонами. – В случае неподчинения мы будем вынуждены применить силу.
Отступая от борта, Ибрагим перехватил взглядом взволнованное лицо летчика.
– Брат, что нам делать, они будут стрелять, – подошел помощник капитана.
– Не останавливаться, идти полным ходом!
– Есть риск, что они…
– Они не посмеют открыть огонь. Русские корабли находятся в сомалийских территориальных водах. Это объявление войны другому государству!
– Наши корабли в сравнении со сторожевыми…
Лицо Ибрагима неприятно вытянулось, и он сухо произнес:.
– Пусть на кораблях развернут зенитно-ракетный комплекс. В случае реальной угрозы – открыть огонь из всех установок!
– Слушаюсь! – живо ответил помощник капитана.
Начиналось самое интересное, оставаться в стороне от событий Ибрагим не имел права.
Передав его распоряжение, помощник тотчас вернулся.
– Брат, надо бы спуститься в каюту, – смутившись под строгим взглядом, проговорил он. – Сейчас здесь будет очень жарко. И небезопасно.
– Я останусь здесь. За каждым из нас ходит девяносто девять смертей. Можно обмануть девяносто восемь, но последнюю, от старости, девяносто девятую, не обмануть никогда… Мне же до нее далеко. Я мог бы умереть девяносто раз, но Аллах всегда давал мне возможность выжить и спастись, так почему же я должен опасаться девяносто первой смерти? И пускай не забывают слова пророка: «Рай покоится в тени мечей!»
Сокращая расстояние, первым из российских кораблей шел стопятидесятиметровый сторожевой корабль. Двигался красиво, на загляденье. Вода из-под его острой скулы выходила быстро и ровно, будто бы разрезанная на пласты. Двухорудийные автоматические артиллерийские установки чуть повернулись, остановившись в точности на флагмане эскадры моджахедов. Вновь, закладывая уши, прозвучала длинная предупредительная сирена: российские корабли давали понять, что шутить не намерены.
Линейный корабельный строй, потеряв былую скорость, слегка расстроился, и между судами образовался значительный интервал. На первых четырех кораблях, оснащенных артиллерийскими установками, произошло заметное оживление. Артиллерийские установки теперь смотрели в сторону стремительно приближающихся сторожевиков.
Все произошло быстрее, чем можно было представить. Сторожевой корабль, не сбавляя скорости, бабахнул ярко-белым пламенем, и три ракеты, пустив за собой распускающийся шлейф дыма, с громким шипением рассекая воздух, устремились в сторону головного корабля. Взрывы, прозвучавшие почти одновременно, заставили содрогнуться окружающее пространство. Первые два судна были затоплены почти мгновенно: ракеты разбили их надвое, и корявые тяжелые обломки, зачерпнув воду, устремились ко дну. Третье, с большей живучестью, некоторое время оставалось на поверхности. Сначала в воздух поднялся огромный клуб черного дыма, а потом сквозь него, пожирая постройки, вырвался красный огонь. Затем судно быстро просело и