Она сказала Войтеху, что кто-то должен был влезть в его память, чтобы воссоздать такой узнаваемый образ, чтобы говорить все то, о чем они говорили, но на самом деле этот кто-то мог залезть и в ее память. Причем в тот самый момент, когда беседовал с ней, когда заставлял ее видеть измененную реальность. Для гипнолога, который умеет ставить такой непробиваемый блок, наверняка нет ничего сложного в том, чтобы дать команду гипнотизируемому самому строить иллюзорный мир. Он просто велел Саше придумать, о чем они разговаривают с Войтехом, и ее мозг услужливо выудил из памяти важные мелочи. Показал ей то, что она помнила, говорил, что она хотела услышать.
– Вот ведь жук! – периодами бормотал Ваня. – Как грамотно концы в воду спрятал. Ничего не могу найти. Все чисто, как в аптеке.
– То есть ты можешь отследить Троекурова от рождения до нынешнего времени? – уточнил Войтех.
– Чуть ли не по дням, – раздосадованно кивнул Ваня. – Я даже его родителей могу отследить.
Войтех откинулся на спинку стула и устало потер переносицу.
– Значит, на старом снимке все-таки не Троекуров, нам показалось. Человек просто похож на него. Снимок плохого качества, еще и черно-белый. Директор не имеет к этому отношения.
– Ты не рви бумагу раньше времени, – велел Ваня. – Может, и имеет. Что ему стоило занять чье-то место? Может, настоящий Петр Яковлевич Троекуров давно на дне колодца с перерезанным горлом лежит. Что сложного найти похожего на тебя человека, а потом просто заменить его собой? Новый паспорт сделал уже со своей фоткой – и всего делов. Мы же оба знаем, что это возможно.
Последнюю фразу Ваня так выделил интонацией, что Саша не могла не посмотреть на него. И Войтех явно понял, что он имеет в виду, бросил на него недвусмысленный взгляд. Саша собиралась спросить, о чем они, но ее отвлекло входящее сообщение в одной из соцсетей. Отчаявшись самостоятельно разобраться со снятием блока, она написала одному из своих однокурсников, с кем когда-то изучала гипноз в университете. Окончив учебу, Сергей Родионов забросил гипноз, но после событий, произошедших два с половиной года назад, когда на их группу объявили охоту и Сергею пришлось вспомнить навыки, он снова вернулся к практике. Более того, насколько Саша знала, как раз заинтересовался возможностью ставить блоки на воспоминания. Ей повезло: Сергей еще не спал и оказался не прочь помочь решить сложную задачку. Они обсуждали один из вариантов принудительного снятия блокировки без знания ключа, думали, насколько это гуманно (способ был сложный и мог нанести вред не только памяти, но и психике подопытного, но смерти девочек несколько притупили Сашино чувство справедливости), когда Войтех достаточно эмоционально воскликнул:
– Нашел!
И Саша, и Ваня вмиг забыли о своих изысканиях, посмотрели на него поверх экранов.
– Ну? – поторопил его Ваня.
– В одной из книг, которые Нев загрузил в библиотеку, есть описание похожего ритуала. В жертву приносятся три курицы: черная, белая и рыжая – не старше двух лет. Их обезглавливают на могиле самоубийцы, исключительно девушки или женщины. Уже не маленькой девочки, но еще не старухи. Границы возраста размыты, но где-то от двадцати до сорока.
– Подходит, – заметила Саша.
– Провести этот ритуал может только человек, на чьих руках уже есть кровь, кто «впустил в свое сердце смерть, продал душу дьяволу и искупал руки в крови», – зачитал Войтех.
– И для чего проводится этот ритуал? – уточнил Ваня. – Чтобы получить бессмертие?
– А вот и нет, – Войтех покачал головой. – Ритуал проводится для создания проклятого предмета, который наделяется силой убивать.
– Не понял, – мотнул головой Ваня. – А что, нож или пистолет уже неактуальны?
– Нож или пистолет всегда держит чья-то рука, – пояснил Войтех. – А какую-нибудь безделицу можно подкинуть врагу, и она убьет его сама. Полагаю, вызовет болезнь или что-то вроде этого. Проклятые предметы обычно действуют так. Но есть одно «но» в этом ритуале. Просто обезглавливанием куриц и заклинаниями проклятый предмет не создать. Вещь эта должна находиться рядом с могилой самоубийцы уже в тот момент, когда ее хоронят. Здесь написано, что обычно колдуны подкладывали что-то в гроб умершей девушке, и потом, через какое-то время после похорон, когда предмет напитается смертельной энергией, выкапывали его и проводили ритуал.
– По состоянию гроба теперь уже сложно сказать, вскрывали его или нет, – вздохнул Ваня.
– И весь этот ритуал не объясняет происходящего, – добавила Саша. – Если кто-то с помощью могилы Черной Дамы создал некий проклятый артефакт, то при чем здесь убийства девушек каждые тридцать лет?
– Очевидно, что все это как-то взаимосвязано, просто мы пока не понимаем как, – пожал плечами Войтех.
Из-за двери донеслись звуки скрипки: чей-то смычок нежно коснулся струн, и по коридору полилась лирическая мелодия. И Саша не сразу поняла, что в этом необычного. Только когда увидела, как Войтех удивленно уставился на дверь, сообразила: в преподавательском корпусе некому играть на скрипке. Учитель музыки и одновременно дирижер местного оркестра живет на втором этаже почти у самой лестницы. Даже если бы ему взбрело в голову играть в своей комнате, звуки сюда не донеслись бы. Но Сергей Антонович предпочитает музицировать в специально отведенном для этого классе, где нужная акустика. Репетируют в комнатах обычно только ученики, но зимой при условии запертых наглухо окон звукам скрипки никак не пробраться в преподавательский корпус.
Саша посмотрела на дверь, а потом снова на Войтеха, поймала его взгляд, в котором читались те же мысли, что и у нее самой. Ваня не заметил ничего странного в мелодии, зато обратил внимание на их взгляды.
– Вы чего? – не понял он.
– Скрипка, – почему-то шепотом сказала Саша.
– Кто-то из детей играет, – пожал плечами Ваня.
– И это слышно в учительском корпусе?
Удивление наконец отразилось и на Ванином лице.
– Я уже слышал ее сегодня, – сказал Войтех. – Перед тем, как появилась Черная Дама и позвала меня за собой. Тогда не придал значения, а сейчас понимаю: Саша права. Здесь не должно быть ее слышно.
Не сговариваясь, все трое поднялись со своих мест и подошли к двери. Войтех впереди, Ваня за ним, Сашу, к ее неудовольствию, оттеснили могучими плечами, оставив позади.
Войтех осторожно, почти неслышно приоткрыл дверь и выглянул в коридор. Тот был пуст, а музыка доносилась со стороны лестницы. Исследователи направились в ту сторону. Но неизвестного скрипача на лестнице не обнаружилось, зато стало понятно, что звук идет еще дальше, из нижнего коридора. Мелодичная композиция словно звала за собой, увлекала, приглашала идти дальше, на ее звучание, и они шли, будто загипнотизированные.
Спустились по лестнице, прошли по коридору в главный корпус, подошли к столовой. Мелодия теперь лилась из-за высокой двустворчатой двери, которую на ночь обычно запирали, но, когда Войтех нажал на ручку, дверь послушно распахнулась. И сразу стало понятно, что они наконец нашли источник звука: скрипка запела чище, уже не издалека, а совсем рядом. Но стоило исследователям переступить порог, как музыка оборвалась. Скрипка привела их туда, куда хотела, больше в игре не было нужды.
– Что здесь происходит? – строгий голос Тамары Игнатьевны заставил двух мужчин и одну женщину, которые за пять лет изучения аномальных явлений сталкивались и с агрессивными призраками, и с полтергейстами, и с демонами, подпрыгнуть, как нашкодивших школьников.
– Опять вы! – проворчал Ваня, сумев выдохнуть. Теперь, когда ему не нужно было изображать учителя физкультуры, он счел, что имеет право на некоторую грубость.
– Что случилось? – повторила вопрос завуч. – Кто играл?
– Интересный вопрос, – хмыкнула Саша, проходя в столовую.
В коридоре показались еще люди: директор, несколько учеников, в том числе и Артем Мамонтов. Все они услышали скрипку и почему-то решили пойти проверить, кто и где играет.
Тамара Игнатьевна щелкнула выключателем, и большую старую залу, выполнявшую теперь функцию столовой, залил яркий свет, ударил по глазам, заставляя зажмуриться. И когда глаза привыкли к этому бьющему наотмашь свету, все увидели большой стол, выдвинутый на центр прохода, а на столе – стоящую на подставке скрипку. Прежде чем Войтех успел что-то сказать, Саша и Артем оказались возле нее, одновременно протянули к скрипке руки.
– Не трогать! – велел Войтех. Возможно, слишком строго и импульсивно, потому что оба тотчас же отдернули руки, будто дотронулись до горячего чайника. Войтех быстро подошел к столу, попросил уже спокойнее: – Не трогайте ее. Мы не знаем, с чем имеем дело.
Артем посмотрел на него настороженно и непонимающе, но Саша послушно опустила руку и сделала шаг назад. Саша понимала, что он прав.
Скрипка была удивительной. Даже Войтех, который не умел играть ни на одном музыкальном инструменте, который даже гитару старшего брата последний раз держал в руках еще в школе, видел, насколько красива и необычна эта скрипка, как плавны ее изгибы, как блестит деревянная поверхность, как натянуты тонкие струны. Потертости говорили о том, что она старая, часто используется, но при этом дорога своему хозяину, он бережно ухаживает за ней, холит и лелеет.
– Что за фигня? – раздался рядом голос Вани. Когда он подошел, никто не заметил. – Кто играл на ней?
– Здесь записка, – первым заметил Артем.
И действительно, рядом со скрипкой на столе лежал лист бумаги в клетку, сложенный пополам. Войтех взял листок, развернул. На обычном тетрадном листе обычной шариковой ручкой было написано:
«Тот из вас, кто самый смелый, пусть возьмет эту скрипку и сыграет на ней от заката до рассвета. Если сможет, все прекратится. А если никто не решится сыграть в игру со смертью, каждую ночь будет умирать одна девушка до тех пор, пока не будет сыграна целая ночь».
Прочитав записку, Войтех поднял голову и огляделся. Первым делом наткнулся взглядом на директора. Тот подошел вместе с остальными, значит, никак не мог играть на скрипке. Следовательно, либо он ни при чем, либо у него есть сообщник.