– Мэт! – окликнул он.
Вспышка молнии и гром, обрушившийся на речной каньон между горами Клюва Ястреба, были ему ответом.
– Мэт.
Дэррик бережно перекатил голову друга, с болью ощутив, как вяло и покорно она подалась.
Теперь лицо Мэта оказалось перед лицом Дэррика. Широко распахнутые темные глаза слепо смотрели в никуда. В них отражались молнии. Правая половина головы Мэта была залита кровью, а в черных волосах запутались белые осколки кости.
– Он мертв, – сказал Томас, налегая на весло. – Мне очень жаль, Дэррик. Я знаю, как вы были близки.
Нет! Дэррик не мог поверить – не хотел верить. Мэт не может быть мертв! Только не сильный, остроумный, веселый Мэт! Только не Мэт, всегда находивший, что сказать в кабаках портовых городов, где они останавливались в рейсах! Только не Мэт, выхаживающий его от побоев, когда наказания отца на долгие дни укладывали Дэррика на чердаке сарая мясника!
– Нет, – выдохнул Дэррик. Но отрицание звучало слабо даже в его собственных ушах. Он не отводил глаз от трупа друга.
– Похоже, он погиб сразу, – тихо проговорил Малдрин за спиной Дэррика. – Должно быть, ударился головой о камень. Или скелет, с которым он дрался, расправился с ним.
Дэррик вспомнил, как Мэт ударился о скалу во время долгого падения с утеса.
– Я понял, что он мертв, как только прикоснулся к нему, – добавил Малдрин. – Ты ничего не мог сделать, Дэррик. Каждый, кто принял от капитана Толиффера это задание, знал, чем рискует. Мэту не повезло. Вот и все.
Дэррик сел в центре лодки, чувствуя, как колотят по нему капли дождя, слыша гром, рокочущий в небесах над головой. Глаза жгло, но он не позволял себе плакать. Он никогда не плакал. Отец научил его, что от плача становится только хуже.
– Ты видел демона? – спросил мальчик, дотрагиваясь до руки Дэррика.
Моряк не ответил. В это короткое мгновение, когда он осознал, что Мэт мертв, он и не думал о Кабраксисе.
– Там был демон? – снова спросил Лекс. – Мне жаль твоего друга, но я должен знать.
– Да, – выдавил Дэррик из сжатого скорбью горла. – Да, демон там. Это все из-за него. Он все равно что убил Мэта своими руками. Он и тот жрец.
Несколько матросов при упоминании демона невольно схватились за свои амулеты, которые носили на счастье. Нет, они продолжали грести, повинуясь приказам Малдрина, но главным образом для того, чтобы направлять судно. Разбухшая река сама несла баркас, и очень быстро.
Выше по течению плясали огни фонарей на борту одинокого судна, борющегося с собственным швартовым концом, желая отдаться бурной реке. Там команда ждала капитана Райтена. Они не знали, что капитан не придет.
Сдавшись, захлестнутый эмоциями и изнеможением, Дэррик лег, накрыв собой тело Мэта, словно защищая его от штормового ветра и дождя, как делал раньше Мэт, когда друг его метался в лихорадке, оправляясь после отцовских побоев. Дэррик вдыхал запах крови Мэта, напомнивший ему тяжелый дух крови, всегда стоявший в лавке отца.
И прежде чем Дэррик понял, что происходит, он провалился в поджидающую его черноту, не желая больше возвращаться. Никогда.
Глава 11
Дэррик, закинув руки за голову, лежал на своей койке на борту «Одинокой звезды», пытаясь не думать о снах, преследующих его вот уже две ночи. В этих снах Мэт был жив, а сам Дэррик жил с родителями при мясной лавке в Хилсфаре. А ведь с тех пор, как сбежал, Дэррик ни разу туда не возвращался.
Мэт, однако, при случае навещал свою семью: садился на торговые корабли или даже подписывал временный контракт охранника груза, испрашивая во флоте Вестмарша отпуск. Дэррик всегда подозревал, что Мэт наведывался домой, к семье, не так часто, как хотел бы. Но Мэт считал, что у него еще куча времени. Таков уж был его характер: он никогда и ни с чем не торопился, зная, что всему свое время и свое место.
А теперь Мэт никогда не вернется домой. Дэррик справился с накатившей болью прежде, чем она сумела улизнуть из-под его контроля. Этот контроль давно уже стал тверд как камень. Он выстраивал его тщательно, от побоев к побоям, от одних сказанных отцом жестоких слов к другим, пока контроль не окреп и не стал надежен, как кузнечная наковальня.
Он повернул голову, чувствуя, как от движения сразу заломило спину, шею, плечи, – последствия восхождения на гору позапрошлой ночью. Зато теперь он видел иллюминатор, за которым поблескивала изумрудно-голубая вода Залива Вестмарша. Судя по тому, как лучи падают в океан, сейчас полдень… почти полдень.
Лежа в спальном гамаке, медленно дыша, успокаивая себя и контролируя боль, угрожающую перехлестнуть возведенные им границы, Дэррик ждал. Он пытался считать удары сердца, ощущая, как отдаются они в голове, но, когда пробуешь измерить время, ожидание становится слишком трудным. Лучше оцепенеть, не шевелиться и не позволить ничему касаться себя.
Потом послышалась боцманская дудка. Созывая экипаж, она издавала пронзительный дребезжащий свист, отчего-то кажущийся приятным по сравнению с непрерывным плеском океана.
Дэррик закрыл глаза и попытался ничего не представлять, ни о чем не вспоминать. Но кислый запах заплесневевшего сена на чердаке над стойлами, в которых отец держал животных, ожидающих ножа мясника, заполнил ноздри. И перед глазами Дэррика мелькнул Мэт Харинг, девяти лет от роду, в одежде, которая была ему слишком велика, спрыгнувший с крыши и приземлившийся на сеновале. Мэт взобрался по дымоходу коптильни, примыкающей к сараю за мясной лавкой, и проделал дырку в крыше, чтобы попасть на чердак.
«Эй, – сказал Мэт, роясь в карманах болтающейся на нем рубахи и извлекая сыр и яблоки, – что-то я вчера тебя нигде не видел. Вот я и подумал, что найду тебя тут».
Стыдясь, что все тело его покрыто синяками, Дэррик попытался рассердиться и прогнать друга. Однако трудно быть убедительным, когда вынужден вести себя очень тихо. Повысить голос, привлечь внимание отца, дать ему знать, что кто-то еще прознал о наказании, – нет, это невозможно. И когда Мэт выгрузил яблоки и сыр, добавив еще и увядший цветок, задачей которого было придать пиршеству более торжественный, а может, шутливый вид, Дэррик не сумел притвориться и найти отговорку, и даже смущение не обуздало его голод.
Если бы отец проведал о визитах Мэта, Дэррик знал, что никогда больше не увидел бы друга.
Моряк открыл глаза и уставился в потолок. Вот он и не увидит его больше. Дэррик впал в холодное оцепенение, которым пользовался, когда чувствовал, что больше не выдержит. Он надел его как доспехи, где каждая часть идеально подогнана к другой. Все, в нем больше нет места слабости.
Дудка заиграла снова.
Дверь в офицерскую каюту открылась без предупреждения.
Дэррик не повернулся. Кто бы это ни был, он может убираться, так будет лучше для всех.
– Мистер Лэнг, – раздался звучный властный голос.
Рефлекс победил боль потери и стены, воздвигнутые Дэрриком, – мужчина поспешно извернулся на гамаке, ловко выпрыгнул из него, хотя корабль именно в этот момент зарылся носом в набежавшую волну, и приземлился на ноги весь во внимании.
– Я, сэр, – быстро отозвался Дэррик.
У входа стоял капитан Толлифер – высокий крепкий мужчина на исходе пятого десятка. Седина чуть тронула пышные бакенбарды, обрамляющие очень чисто выбритое лицо. Волосы капитана, как и положено, были собраны в косицу, а одет он был в свою лучшую форму флота Вестмарша – зеленую с золотыми петлицами. В руках капитан держал треуголку. Сапоги его сияли, как только что отполированное черное дерево.
– Мистер Лэнг, – сказал капитан, – вы случайно не проверяли в последнее время слух?
– В последнее время – нет, сэр. – Дэррик застыл по стойке «смирно».
– Тогда я настаиваю, чтобы по прибытии в порт Вестмарша послезавтра, да будет на то воля Света, вы доложились доктору и прошли обследование.
– Так точно, сэр. Я так и сделаю, сэр.
– Я упомянул об этом, мистер Лэнг, – пояснил капитан, – потому что лично я отчетливо слышал сигнал «свистать всех наверх».
– Да, сэр. Я тоже слышал.
Толлифер пытливо приподнял бровь.
– Я подумал, что могу быть освобожден от этого, сэр, – сказал Дэррик.
– Это похороны члена моей команды, – твердо проговорил Толлифер. – Человека, погибшего смертью храбрых при выполнении своих обязанностей. Никто не может быть освобожден от этого.
– Прошу прощения, капитан, – ответил Дэррик, – я подумал, что мне можно не присутствовать, потому что Мэт Харинг был моим другом.
«И из-за меня он погиб», – подумал он про себя.
– Место друга рядом с другом.
Голос Дэррика остался ровен и бесстрастен, и он радовался, что и внутри у него все точно так же.
– Я ничего больше не могу для него сделать. Тело, лежащее на палубе, – это не Мэт Харинг.
– Вы можете для него встать, мистер Лэнг, – сказал капитан, – встать перед его соратниками и друзьями. Я полагаю, господин Харинг ожидал бы этого от вас. Как он ожидал бы от меня этого разговора с вами.
– Да, сэр.
– Так что я полагаю, вы сейчас приведете себя в порядок, – кивнул капитан Толлифер, – и относительно быстро подниметесь наверх.
– Так точно, сэр.
Даже при всем уважении к капитану и страхе потерять место Дэррик едва сдержал едкий отказ, пришедший ему на ум. Горе по Мэту было его собственным, оно не принадлежало флоту Вестмарша.
Капитан развернулся, чтобы уйти, но остановился у двери и заговорил, серьезно глядя на Дэррика:
– Я терял друзей, мистер Лэнг. Это всегда тяжело. Мы организуем похороны, чтобы проводить их достойно. Это делается не для того, чтобы забыть, но чтобы отдать друзьям последний долг и помочь им занять вечное место в наших сердцах. В мире рождается не так уж много людей, которые никогда не должны быть забыты. Мистер Мэт Харинг – один из них, и я горжусь, что служил вместе с ним и знал его. Я говорю это не как командир, который обязан соблюдать порядок и процедуры на борту своего корабля, просто хотел, чтобы вы знали это.