Вероятно, товары Бенина достигали «Золотого Берега» по материковым водным каналам на землях современных Дагомеи и Того. Следовательно, с установлением европейцами прямых связей через море торговля должна была стать удобнее. Как уже указывалось, превосходство европейцев на море было величайшим стратегическим преимуществом, наряду с их организационными способностями. Это было продемонстрировано во многих местах, начиная с Магриба и Мавритании. После того как португальцы завладели контролем над атлантическим побережьем Северо-Западной Африки, они смогли обеспечить перевозку лошадей, сукна и бус дальше на юг, к Западной Африке, для обмена на золото и рабов. Вплоть до начала XVI века самым важным товаром, завозимым португальцами для торговли с Сенегамбией, были лошади. В обмен на одну лошадь они получали целых 15 пленников. Североафриканское сукно также использовалось португальцами для покупки золота на реке Гамбия и далее на юге, вплоть до Сьерра-Леоне.
Необходимо напомнить, что у Западного Судана[82] имелись связи с западноафриканским побережьем и с Северной Африкой. Задолго до прибытия европейцев лошади перевозились из Северной Африки для скрещивания с местными западноафриканскими пародами. Задолго до прибытия европейцев арабы и мавританцы путешествовали по реке Сенегал и дальше на юг для встречи с торговцами мандинка[83] и передачи им таких продуктов, как бусы, произведенные в Сеуте[84], и ткани из шерсти североафриканских овец.
Обладая возможностью быстрых перевозок по морю в противовес сухопутным маршрутам, пролегающим через пустыню, португальцы разрушили экономическую интеграцию региона в целом. Как и в случае Бенина и аканов, здесь стоит отметить, что после того как португальцы заняли место посредников, у них появилась возможность развивать новую модель торговли, в которой и Северо-Западная, и Западная Африка ориентировались на Европу и забывали друг о друге.
Схожим образом события развивались на побережье Верхней Гвинеи, где росту европейской эксплуатации способствовали белые поселенцы на островах Кабо-Верде. Вместе с португальцами они с 1470-х гг. разрушали пути местной торговли, вторгаясь в перевозки сырого хлопка и красителя индиго от одного африканского сообщества к другому и создавая на Кабо-Верде процветающее хозяйство по выращиванию и обработке хлопка. Европейцы использовали труд и технологии своего континента и экспортировали готовую продукцию вдоль побережья вплоть до Аккры.
Португальцы также завладели торговлей каури[85] в Конго и на прибрежных островах, солью на побережье Анголы и высококачественным пальмовым текстилем между Северной и Южной Анголой. В ряде случаев они достигли доминирования не только благодаря наличию кораблей и умению торговать, но и применяя силу, если учесть, что они действовали на побережье и могли пустить в ход корабельные пушки. В Восточной Африке, к примеру, португальцы применяли насилие для захвата контроля над торговлей между арабами и суахили. Разрушение торговли между Кот-д’Ивуаром и «Золотым Берегом» происходило по тому же образцу. Между этими двумя регионами существовала активная прибрежная торговля на каноэ, и люди с мыса Лаху (современный Кот-д’Ивуар) огибали Мыс Три Пойнтс[86] для продажи своих тканей на восток до самой Аккры. Португальцы основали форт возле Аксима[87] у Мыса Три Пойнтс, чтобы торговать золотом с внутренними областями, и одной из его функций было сокращение африканской торговли между востоком и западом. Они запрещали жителями Аксима перемещаться на мыс Лаху и препятствовали движению каноэ из Кот-д’Ивуара на восток, дальше Аксима. Это было явное стремление превратить оба района в отдельные экономические единицы, связанные исключительно с Европой.
Указанная межафриканская торговля смогла уцелеть. Голландцы столкнулись с ней, когда в 1637 году захватили Аксим. Служащие Голландской Вест-Индской компании, действовавшей на «Золотом Берегу», старались полностью прекратить ее, и когда им это не удалось, попытались заставить народ Кот-д’Ивуара закупать определенное количество голландских товаров. Голландцы постановили, что каждый торговец на каноэ из Аксима, направляющийся к мысу Лаху, должен везти с собой их товары стоимостью минимум в 4 унции золота. Целью было превращение целиком внутреннего африканского обмена в европейско-африканскую торговлю.
Африканским попыткам объединить свои экономики был нанесен двойной ущерб, ведь когда европейцы стали посредниками в местной торговой сети, они сделали это главным образом для облегчения вывоза невольников и, таким образом, подчинили всю экономику европейской работорговле. В Верхней Гвинее и на островах Кабо-Верде португальцы и их потомки-мулаты были вовлечены в большое количество обменных операций, связанных с хлопком, красителями, «орехами кола»[88] и европейскими товарами. Все это чтобы наполнить трюмы кораблей для перевозки рабов. В Конго и Анголе наблюдается та же картина. Соль, раковины каури и пальмовый текстиль, поступавшие в руки португальцев, компенсировали нехватку их товаров и служили для закупки пленников в разных частях побережья и в глубине материка.
Элемент подчинения и зависимости является ключевым для понимания сегодняшней африканской отсталости: ее корни лежат глубоко, в эре международной [доколониальной] торговли. Стоит также заметить, что существует ложная, или псевдоинтеграция, камуфлирующая зависимость. В настоящее время она проявляется в формировании зон свободной торговли в бывших колониях. Эти зоны созданы для проникновения транснациональных корпораций. А начиная с XV века, псевдоинтеграция проявлялась в форме такой сцепки африканских экономик на больших расстояниях вдоль побережья, которая бы способствовала движению потока пленников и слоновой кости из отдаленного района к какому-нибудь порту на берегу Атлантического или Индийского океана. К примеру, невольники перевозились из Конго через территорию современных Замбии и Малави в Мозамбик, где их забирали португальские, арабские или французские купцы. Это не было подлинной интеграцией хозяйственных систем африканских территорий. Подобная торговля свидетельствовала всего лишь о степени иностранного проникновения, при том подавляя местную торговлю. Западноафриканская торговля золотом не была уничтожена, но, выбитая с северных путей через Сахару, стала полностью зависеть от европейских купцов. В поясе саванн Западного Судана транссахарская торговля золотом питала одну из самых развитых политических зон всей Африки на протяжении пяти веков. Но Европе было удобнее получать золото на западном побережье, нежели через североафриканских посредников, и теперь остается лишь фантазировать, что могло бы произойти в Западном Судане, если бы там на протяжении XVII и XVIII веков происходил постепенный рост торговли золотом. Тем не менее, есть несколько аргументов и в пользу африканско-европейской торговли конкретно этим товаром. Производство золота включает в себя добычу и упорядоченную систему распределения внутри Африки. В основном благодаря ему, вплоть до XIX века на землях аканов и в частях Зимбабве и Мозамбика существовали процветающие социально-политические системы.
Некоторые выгоды имелись и от экспорта слоновой кости. Ее добыча в то или иное время становилась самой важной деятельностью некоторых восточноафриканских сообществ, иногда в сочетании с торговлей пленниками. Танзанийские ньямвези были самыми известными африканскими торговцами, создав себе репутацию благодаря перевозке товаров на сотни миль между озером Танганьика и Индийским океаном. Когда ньямвези переключили внимание на импорт слоновой кости, это привело к некоторым позитивным изменениям, таким как увеличение объемов торговли с соседями мотыгами, продуктами питания и солью.
Однако слоновая кость – такой актив, который быстро исчерпывается в любом регионе, и борьба за обеспечение новых поставок могла привести к жестокости, сравнимой с той, что имела место в ходе добычи невольников. Кроме того, главный недостаток торговли костью заключался в том, что потребность в ней не вырастала непосредственно из местных нужд и местного производства. Столь огромное количество этого продукта не требовалось ни одному обществу внутри Африки, и ни одно из них не обращалось к охоте на слонов и добыче кости в больших масштабах до формирования спроса из Европы и Азии. Любое африканское общество, всерьез бравшееся за экспорт кости, должно было реструктурировать свою экономику, чтобы сделать эту торговлю более успешной. Это, в свою очередь, вело к чрезмерной и неоправданной зависимости от заокеанских рынков и внешней экономики. Рост объемов торговли и появление некоторых положительных побочных эффектов были возможны, но терялась способность достигнуть экономической независимости и самоподдерживающегося социального прогресса. Ко всему прочему, все время нужно помнить о диалектической противоположности африканской торговли, а именно о существовании производства в Европе или в Америке под европейским контролем. Немногие общественно значимые побочные результаты охоты на слонов были крупицами по сравнению с прибылями, технологиями и навыками производства Европы. В таких обстоятельствах разрыв между Африкой и Европой постоянно увеличивался, и только принимая это во внимание мы можем подходить к проблеме развитости и отсталости.
Глава IVКолониализм и проникновение капитализма в африку
В данной главе рассматривается процесс проникновения капитализма в Африку и связанное с ним включение африканской экономики в мировую капиталистическую систему. Для того чтобы избежать в дальнейшем повторов, анализ связанных с этим вопросов будет ограничен лишь самыми общими замечаниями по поводу основных тенденций развития указанного процесса; детальное же его исследование неизбежно предполагает обсуждение характерных особенностей колониальной экономики, что является предметом следующей главы.