Прошел час, а может и больше. Я проснулся от неожиданного звука. Он отличался от привычного уже плеска ручейка, но распознать что это я не сумел. Может, мне просто почудилось? Нет. Звук повторился снова. Пронзил темноту подземных чертогов и завибрировал в моем левом ухе. И снова, и снова, он повторялся через равные промежутки времен … Это шаги! Наверное, спасательный отряд, который разыскивает меня в пещерах! Я хотел крикнуть, но тут кошмарная мысль ледяной иглой пронзила мою беспечную голову. Эти шаги не похожи на человеческие. Тяжелая поступь на мягких лапах. Так подкрадываются хищные звери к своим жертвам. И что бы там не двигалось, во глубине затопленных пещер, оно ни разу не сбилось с шага. Стало быть, существо прекрасно видит в темноте.
Мои ноги свела судорога, дыхание застряло глубоко в горле, а волосы на голове зашевелились от страха. Звуки стремительно приближались. Чудовище направлялось ко мне, в этом нет сомнений. Я вжался в стену, молясь, чтоб меня не заметили. Существо остановилось у ручья, – господи, это всего лишь в двух десятках шагов от меня! – через секунду оно стало шумно лакать воду, отфыркиваясь и принюхиваясь. Все, мне конец! Сейчас оно почует мой запах. Это неизбежно. Даже мои ноздри уже различали жуткий запах гнили и вонь, исходящую из раззявленной пасти… или мне опять мерещится? Нет, нет. Это не сон и не бред, это реальность. Скала за моей спиной задрожала от тяжелой поступи. Чудовище, скрытое во мраке, прошло мимо в нескольких ярдах от меня. А я от нервного напряжения лишился чувств.
Сколько я пролежал без движения? Кто знает. Очнувшись, я вспомнил все разговоры фермеров, предупреждение Эрмитэджа, жуткий рев из глубины пещеры и зловещие шаги во мраке. Я уже не сомневался, что здесь, под землей, обитает немыслимая тварь. Мое воображение тщетно силилось нарисовать анатомическую модель. Что мне известно о звере? Питается мясом, пьет воду, передвигается на мягких лапах, что удивительно, ведь судя по следу в грязи, тело у чудовища гигантское. Разум сопротивлялся, восклицая, что ничего подобного в природе существовать не может, и требовал более надежных доказательств, чем шаги в темноте. Все эти звуки и мои страхи с ними связанные, могли быть отголосками кошмарного сна, который привиделся мне.
Я нашарил коробок спичек, успевший высохнуть за прошедшее время. Чиркнул одной из них и в колеблющемся свете осмотрел пещеру. Никого не было. Я зажег вторую спичку и поспешил к проходу, который, как мне помнилось, ведет к римской арке. Через дюжину шагов я бросил взгляд под ноги и содрогнулся. Спичка погасла, но я не спешил зажигать новую. Мне показалось… Нет, я отчетливо видел… Но это было так жутко, что я никак не отваживался проверить, так и дрожал, окутанный мраком и тревожными предчувствиями. Потом разум снова победил. Он успокоил мои волнения и подсказал спасительную мысль: лучше посмотреть, и убедиться, что это была всего лишь галлюцинация, чем и дальше выдумывать не пойми что. Я зажег спичку и в неверном свете увидел то, что больше всего боялся обнаружить. Новые следы. В вязкой грязи рядом со старым отпечатком непонятной лапы появились два свежих. Таких же глубоких, подчеркивающих огромный вес существа, и с такими же невнятными очертаниями. Я смотрел, не мигая, пока догоревшая спичка не обожгла мои пальцы. Потом бросился бежать, в темноте, не разбирая дороги, охваченный первобытным ужасом…
На мое счастье, я не заблудился в гибельной темноте пещер, не расшибся и не сломал ногу. Я выскочил из шахты, продрался сквозь заросли кустов и рухнул на землю, тяжело дыша. Звезды в бархатисто черном небе расплывались перед моими глазами. Луны не было, однако темнота весенней ночи не пугала меня так, как затхлый мрак пещер, в которых таится нечто ужасное. До фермы я добрался уже под утро и проспал до обеда в полном изнеможении. Я не признался сестрам Аттертон в том, что видел, точнее, слышал в шахте Синего Джона. Да и чем бы могли помочь в моем расследовании эти милые старушки? Нет, мне нужно поделиться своими наблюдениями с каким-нибудь ученым, который отнесется серьезно ко всему услышанному и не поднимет меня на смех. Вместе мы разгадаем тайну подземного чудовища. Но действовать следует осторожно, все же я обладаю определенной репутацией в научных кругах и мне совсем не хочется ее запятнать.
25 апреля.
После фантастического приключения в пещере я захворал, и два дня провел в постели. Но потом отправился на поиски ученого, который сумел бы помочь мне разгадать тайну шахты Синего Джона. Мне порекомендовали обратиться к доктору Джонсону, который практикует в соседнем городке. Я поехал к нему, в надежде обсудить свое расследование, однако доктор, выслушав меня, отказался от любых комментариев. Вместо этого, принялся осматривать меня, постучал молоточком по коленям, проверил зрачковые рефлексы. А потом сообщил, что не может уделить мне более ни одном минуты, но, – тут он вежливо улыбнулся, – рекомендует обратиться к своему коллеге, профессору Пиксону. Тот как раз обладает достаточной компетенцией, чтобы помочь мне в расследовании.
С воодушевлением я поблагодарил доктора Джонсона, и отправился по указанному адресу. Дом профессора Пиксона находился возле небольшой железнодорожной станции в десяти милях к северу. Я приехал туда к вечеру и сразу направился к величественному особняку. Медная табличка на двери сообщала, что здесь принимает профессор Пиксон. Должно быть, он влиятельный человек, подумал я, разглядывая эту медную табличку. Она была начищена и вся сияла, что весьма отличало ее от позеленевшей от времени таблички на дверях моей лондонской квартиры. Стряхнув небольшое оцепенение, я уже взялся за дверной молоток, чтобы постучать, но какая-то непонятная тревога заставила меня вернуться на станцию. Там я спросил у лавочника, что он может рассказать о профессоре Пиксоне.
– Отличный малый и большой дока в своем деле, – отрекомендовал лавочник. – Лечит сумасшедших, в его больницу свозят безумцев со всего Дербишира.
– Так этот дом – приют для умалишенных? – воскликнул я.
– А вы как думали? Он самый.
Я немедленно сел на поезд, направляющийся в обратный путь. Дорогой много думал о том, почему доктор Джонсон так поступил со мной. Пришел к выводу, что и сам, возможно, поступил бы подобным образом с незнакомцем, который заговорил бы о встрече с чудовищем во мраке. Ведь до недавнего времени я был таким же педантом, слепым ко всему неизведанному, и подобно кроту, привыкшему ко мраку подземелий, готов был отрицать даже наличие солнца, лишь потому, что сам никогда прежде его не видел.
27 апреля.
Итак, мои собратья по науке не поверят в чудовище из шахты Синего Джона до тех пор, пока я не добуду неопровержимые доказательства. Стало быть, придется их добыть. Нужно лишь подготовиться к экспедиции в пещеру, чтобы ни одна из возможных неприятностей не застала меня врасплох. Я купил карбидную лампу, самую большую, которая попалась мне на глаза. Приобрел я и охотничье ружье с патронами, которые свалят с ног даже носорога – во всяком случае, продавец божился, что это так. Я собрал немного провизии в рюкзак, взял крепкую веревку и складной нож. Пожалуй, я был готов встретить чудовище лицом к лицу. Но кто таится во тьме пещеры? За эти дни я придумал и отбросил сотни различных теорий. Этот рёв, эти следы… Невозможно угадать, пока сам не увидишь. Однако, наблюдая за тем суеверным страхом, с которым фермеры и пастухи говорили о таинственном существе из пещер, я понял, как появились легенды о драконах и иных магических тварях. Что ж, возможно, именно мне придется разоблачить эти чудовищные предания. Нужно только добраться до шахты.
3 мая.
Английская весна – капризна и непредсказуема. Только что повеяло теплом, и вдруг снова пошли дожди. Я снова слег на несколько дней. За это время произошел ряд таинственных и зловещих событий, которые никто не смог объяснить. Сначала в безлунную ночь пропали сразу четыре овцы. Две у сестер Аттертон, одна у старухи из “Кошачьей лощины” и еще одна у вдовы Молтон. В деревне возник было слух о цыганах, крадущих скот, но полицейские быстро пресекли эти разговоры: никаких бродяг в округе замечено не было.
На следующую ночь пропал Эрмитэйдж. Он ушел в вересковые пустоши поздним вечером и больше его не видели ни прислуга, ни соседи. Это исчезновение пытались объяснить внезапным бегством юноши от кредиторов. Другая популярная версия состояла в том, что Эрмитэйдж уехал на север Англии, свататься к дочери богатого угольного промышленника, да там и остался до свадьбы. Но я предполагал нечто более ужасное. Эрмитэйдж мог последовать моему примеру и спуститься в шахту, чтобы положить конец своим страхам и доказать, что чудовище существует. Там, в затопленных пещерах он, скорее всего, нашел свою погибель. Но, возможно, он только ранен или заблудился, его еще можно спасти. Я поспешил к полицейскому и сбивчиво пересказал все свои опасения. Тот выслушал меня, записал показания в толстую тетрадь и пообещал снарядить поисковый отряд в самое ближайшее время. Однако, когда я вышел на крыльцо, то услышал громкий хохот, доносившийся из открытого окна. Полицейский и его коллеги потешались над моими страхами. Тогда я убедился, что никто не поможет, и придется все делать самому.
10 июня.
Шесть недель я не добавлял ничего в свой дневник. Ни одной записи. Все это время я лечился от жуткого потрясения, которое испытал в шахте Синего Джона. Возможно, я сошел с ума, решившись в одиночку на эту авантюру, но я оставил на столике у кровати конверт, с указаниями на случай моего исчезновения, и в ночь на 4 мая я пробрался ко входу в римскую шахту. Выбрал удобное место для засады и залег там с ружьем.
Ночь выдалась пасмурная и безлунная, как раз в такие ночи чудовище выходит на охоту. Здесь, возле скал, стояла удивительная тишина. Я смотрел на далекие огоньки фермерских домиков. До моего слуха доносился далекий бой часов на церковной башне. Страх сжимал мое сердце все сильнее, по мере того, как окна домов гасли одно за другим, но усилием воли я прогонял мрачные мысли. “Представь, что это обычная охота, – убеждал я себя. – Просто замри и жди добычи”. Но дикий ужас, таящийся где-то в подбрюшье, нашептывал: “Смотри, как бы тебе самому не стать добычей!” Все инстинкты вздымались на дыбы и заставляли меня убежать. Только гордость не позволила мне отступить. Глупая гордость, которая содеяла столько бед и более достойным людям, чем я.