С этой мыслью я и уснул. Вдруг, среди ночи, скользкий тип спрыгнул со своей полки и, распахнув дверь, побежал куда-то по коридору. Хоть бы ты споткнулся, мстительно подумал я, но никакого грохота не услышал. Зато противный скрип петель, на которых дверь каюты раскачивалась в такт бортовой качке, меня просто взбесил. Я встал, захлопнул дверь, улегся обратно на свою двойную полку и думал, что теперь точно буду ворочаться до рассвета. Однако в тот же миг я уснул.
Незадолго до рассвета я проснулся от сквозняка. На верхней полке кто-то тихонько стонал. Или мне показалось? Наверное, попутчик уже вернулся и мучается от морской болезни. Только бы его не стошнило, подумал я с ненавистью, и вжался в стену каюты. Корабль покачивался на волнах и, несмотря на все мое раздражение, сон вернулся быстро.
Под утро я буквально окоченел. Смотрю – иллюминатор открыт нараспашку. Пришлось встать, кутаясь в плед, захлопнуть его и завернуть винт. Надо объяснить попутчику, чтобы больше не выстуживал каюту. Но не сейчас. Этот плут задернул шторки на верхней полке, спит или делает вид, что спит. Но мне это только на руку, ведь я решил не встречаться с ним без особой необходимости. А про иллюминатор можно и после поговорить. Я быстро оделся и вышел на палубу.
Там почти никого не было, только пара матросов, да еще корабельный доктор любовался восходящим солнцем. Я приветливо кивнул доктору:
– Прекрасно утро, не правда ли?
– Это как посмотреть, – откликнулся он. – Для здоровья такие утра не слишком полезны. Слишком сыро и зябко для долгих прогулок. Вам бы лучше вернуться в каюту. Вы в которой?
– В сто пятой, – сказал я.
Доктор выпучил глаза и, как мне показалось, вздрогнул.
– Вас что-то напугало? – уточнил я.
– Нет, нет, – слишком быстро ответил доктор. – Просто мне доводилось общаться с пассажирами этой каюты на прошлых рейсах. Все высказывали недовольство.
– Позвольте, тогда и мне тоже высказать! – подхватил я. – В каюте затхлый запах и сырость, не меньше, чем этим утром на палубе. А вы говорите, это вредно для здоровья.
– Да-да, – отрешенно проговорил доктор, явно думая о чем-то другом. – Вы на нижней полке?
– На нижней, – удивленно ответил я. – А к чему…
– В каюте есть еще пассажир? – оборвал меня доктор.
– Да, какой-то молодой хлыщ, – скривился я. – На него тоже хочу пожаловаться: ну что за человек! Сорвался куда-то среди ночи, закричал, хлопнул дверью, разбудил меня…
– Скажите, а вернулся ли он? – с тревогой спросил доктор.
– Вернулся. Куда же он денется? Не сойдет же он с парохода посреди океана…
Доктор огляделся по сторонам, приблизился ко мне и зашептал в самое ухо:
– К черту этот корабль и его репутацию! Заберите свой багаж и немедленно переселяйтесь ко мне. Я потеснюсь, ничего. Поверьте, вам нужно поскорее убираться из сто пятой.
– Да зачем же? – удивился я.
– Потом все поймете, – настаивал он. – Я давал клятву до конца бороться за жизни своих пациентов, а сейчас хочу спасти не только вашу жизнь, но и вашу душу. Моя профессия не позволяет верить во всяческую чертовщину, но поверьте, в море оживают самые жуткие суеверия… Переселяйтесь ко мне, иначе в скором времени вас поглотит Атлантический океан.
– На что вы намекаете, доктор?
– Намекаю? Я говорю прямо: на трех последних рейсах пассажиры из сто пятой прыгали за борт.
Вот так история! Мне показалось, что доктор задумал розыгрыш, но в его глазах светились лишь искренняя забота и опасение за жизнь пассажира. Тем не менее, я отклонил любезное приглашение доктора.
– А я бы, на вашем месте, – начал было он, но махнул рукой. – А впрочем, пойдемте-ка лучше завтракать.
После завтрака я заглянул в каюту. Пассажир на верхней полке, судя по задернутым шторкам, все еще спал. От нечего делать, я снова вернулся на палубу и тут меня пригласили к капитану.
– Вы из сто пятой? – спросил он, как только я взошел на мостик.
– Так точно, – отрапортовал я. – Чем могу служить?
– Я провожу расследование гибели вашего соседа, – мрачно сказал капитан. – Вахтенный матрос доложил, что поздно ночью пассажир из сто пятой выбежал на палубу и прыгнул за борт. Остановить его не успели. Тело в таких случаях не ищут – в темноте это бесполезно. Пока корабль остановится, пока шлюпки спустят на воду…
– Значит, уже четвертый! – воскликнул я в нервном возбуждении.
– Вам известно про прежние случаи? – капитан еще больше помрачнел. – Досадно. Прошу вас не распространяться об этом. Репутация моего корабля и так уже изрядно подмочена тремя самоубийствами. Четвертое окончательно потопит и меня, и пароход… Выбирайте любую каюту, хотите – заберите мою. Переселяйтесь до конца этого рейса, только не оставайтесь в сто пятой.
– Напротив, я бы очень хотел остаться там, – возразил я. – Теперь, когда каюта полностью в моем распоряжении, я смогу разместиться в ней с комфортом. Предпочитаю уединение, знаете ли. Что до моего самоубийства, тут можете не опасаться. Подобной глупости я не совершу никогда.
Капитан взял с меня слово, что я ни одной живой душе не сообщу подробности этой истории. Именно поэтому я храню в тайне название парохода.
Когда я вернулся в каюту, верхняя полка была пуста, шторки раздернуты. Стюард как раз в этот момент выносил вещи пропавшего пассажира.
– Скажите, а почему вы оставляете открытым иллюминатор? – задал я вопрос.
– Иллюминатор? – вздрогнул юноша.
– Да, черт возьми! – вспылил я и принялся забрасывать его новыми вопросами. – Как можно оставлять его открытым в океане? А если корабль накренится слишком сильно и в каюту хлынет вода? Здесь поэтому так сыро? Почему же вы не пытаетесь это исправить? Я пожалуюсь капитану…
– Жалуйтесь кому угодно! – перебил меня стюард. – Это мой последний рейс, довольно с меня всякой чертовщины. Но если хотите знать, сэр, то даже архангелам не под силу удержать этот иллюминатор закрытым с полуночи до утра.
– Но ведь это проще простого! – возразил я. – Смотрите, этот большой винт нужно просто вкрутить в петлю до конца. Вот так.
Я задраил иллюминатор.
– Увидите, сэр, в полночь он снова откроется.
– Ха! Хотите пари? Если он откроется, вы получите золотую монету. Но этого просто не может быть.
– Увидите, сэр! – повторил стюард и вышел.
Брисбен отбросил окурок сигары и тут же раскурил новую. Руки его слегка дрожали.
– И я увидел, господа. Той ночью сон не шел ко мне. Я лежал, глядя на иллюминатор, неотрывно следил за отблесками Луны на стекле. Только однажды перевел взгляд на хронометр, чтобы узнать, который час. И в тот же миг почувствовал на щеке сквозняк. Иллюминатор распахнулся! Я бросился к нему, стараясь мыслить рационально. Как это могло произойти? Допустим, винт, удерживающий латунную раму круглого окошка, поворачивается от качки. Возможно ли такое? Стоит убедиться. Я снова задраил иллюминатор и уставился на винт. Его головка не двигалась. Тогда я перевел взгляд на бескрайний океан, освещенный полной Луной. Волны с разбега врезались в левый борт, заставляя корабль раскачиваться. Минут пятнадцать в неотрывно смотрел на волны. Я слышал мерные удары воды о металл, потом к ним добавился некий странный шорох. Этот шорох раздавался за моей спиной, как будто кто-то ворочался на верхней полке. Но ведь этого не может быть, подумал я. В темноте я не мог ничего разглядеть, поэтому протянул руки и нащупал… Поверьте, это был не сон и я был в ясном уме. Но на верхней полке кото-то лежал. Я прикоснулся к чьей-то руке, мокрой и дьявольски холодной. Возможно, я закричал, не помню, но тот, кто лежал на верхней полке немедленно набросился на меня. Человек, от которого исходил смрад сырого погреба, затопленного болотной жижей, опрокинул меня навзничь, подмял под себя и несколько раз ударил головой об пол каюты. Потом распахнулась дверь, и он сбежал из каюты. Я бросился за ним, не вполне понимая, что делаю. Однако никого не увидел, только тени мелькали по коридору. Вы даже представить не можете, какой ужас парализовал меня в тот момент. Но постепенно я убедил себя, что все это была галлюцинация. Наваждение, навеянное страшными рассказами о сто пятой каюте. Прежде, чем поверить в сверхъестественное, мне хотелось во всем разобраться. Ощупью я нашарил свой саквояж, достал жестянку со свечами, которые всегда вожу с собой на всякий случай. Зажег одну и осмотрел верхнюю полку. Мне казалось, она должна быть промокшей насквозь, но подушка и простыни были сухими. Что за ерунда? Ведь на них лежал кто-то насквозь мокрый! Или все-таки это мне приснилось?
Я обернулся к иллюминатору и с ужасом увидел, что он снова открыт. Тут уж я разозлился, задраил окошко – в который уж раз, – и дополнительно заблокировал тростью. Всю оставшуюся ночь я просидел на кушетке, сжимая трость руками и заставляя себя не думать о том, кто же набросился на меня с верхней полки.
Когда взошло солнце, я отправился к доктору.
– Вы живы? – удивился он.
– Да, – кивнул я, – хотя и не понимаю, каким чудом уцелел.
Пересказав события минувшей ночи, я обратился к доктору с вопросом:
– Ваше предложение еще в силе? Вы готовы разделить со мной каюту?
– Разумеется, – ответил он, – переселяйтесь ко мне.
– Доктор, я имел в виду иное, – покачал я головой. – Проведите следующую ночь в сто пятой, вместе со мной. Два рационально мыслящих человека сумеют разгадать, что же там происходит на самом деле.
– Нет, извините, – отказался он. – Мне хватает хлопот с живыми людьми, а за призраками гоняться недосуг.
– Но как вы можете утверждать, что это призрак? – сетовал я. – Вы ведь ученый человек, а не полуграмотный стюард. Неужели здравый смысл не подсказывает вам…
– Здравый смысл подсказывает мне, что нужно позвать корабельного плотника, – усмехнулся доктор. – Пусть заколотит дверь сто пятой гвоздями покрепче, чтоб никто туда больше не входил, а главное, чтобы оттуда не выбралось нечто… А по прибытии в ближайший порт, я покину этот пароход навсегда.