Думаете мне хотелось провести еще одну ночь в страшной каюте? Нет, конечно. Но я должен был убедиться, что не схожу с ума. Поэтому весь день я искал человека, который согласится составить мне компанию. Но все отказывались. Стюард, которому я вручил золотую монету за проигранное пари, а потом посулил еще целый мешок таких монет, матросы и офицеры, корабельный капеллан. Никто не пожелал присоединиться к моему бдению. Уже под вечер в сто пятую каюту пришел капитан.
– Мистер Брисбен, я разделю с вами опасную вахту, – сказал он, протягивая мне руку. – Не знаю, что стоит за этой историей, но хочу разобраться не меньше вашего.
Я молча сжал его крепкую ладонь. Капитан производил впечатление человека, который не потеряет голову даже в самой безнадежной ситуации. Для начала он запер дверь каюты и подвинул к ней мой саквояж.
– Здесь будет мой наблюдательный пункт, и клянусь, никто не войдет в эту дверь и не покинет каюту до наступления утра. Я вижу, иллюминатор задраен, да еще и закреплен тростью. Это надежно. Теперь оборвите к чертовой матери шторки на верхней полке, чтобы ничто не закрывало нам обзора.
В довершении всего мы повесили над верхней полкой фонарь, который освещал ее мягким светом.
– Прекрасно! – воскликнул я. – Никто сюда не проберется тайком и никто не сумеет распахнуть иллюминатор. Возможно, то, что являлось мне прежде, было лишь игрой воображения, но вряд ли мы оба увидим одну галлюцинацию на двоих.
– Не беспокойтесь, у меня нет воображения, – хмуро сказал капитан.
– А когда начались эти… загадочные явления? – спросил я.
– Примерно год назад, – нехотя ответил капитан. – На верхней полке ехал сумасшедший. Мне сказали, он был лунатиком, который сбежал от опекуна и друзей, чтобы исполнить свою мечту и переплыть океан. Посреди ночи его потянуло на палубу. Никто не знал о расстройстве его психики. Он прошел мимо вахтенного офицера, даже перемолвился с ним парой дежурных фраз. А потом прыгнул за борт. Тело мы не нашли, хотя и спускали шлюпки… Впрочем, я вам уже рассказывал, что ночью спасательные операции не возможны.
Он замолчал, подозрительно разглядывая иллюминатор. Мне тоже показалось, что винт потихоньку выворачивается. Но заметить это можно было лишь краем глаза, как только мы уставились на винт, он замер и больше не двигался.
– С тех пор в этой каюте постоянно открывается иллюминатор, – продолжал капитан. – Я говорил с Робертом, стюардом – ну, вы знаете, – так он божится, что каждую ночь иллюминатор открыт. Из-за этого сто пятую время от времени заливает водой. Отсюда и запах, сырой и затхлый. Чувствуете, кажется, смрад усиливается.
Фонарь, подвешенный над верхней полкой, вдруг погас. Но кое-что разглядеть удавалось, ведь в коридоре горела лампа и, сквозь матовое стекло в двери, проникал свет. Я потянулся к фонарю, но тут за спиной раздался крик:
– Полундра! На помощь!
Капитан силился удержать трость, которой был заблокирован иллюминатор. Она вырывалась из его крепких рук. Я вцепился в трость, чтобы помочь удержать, но крепкое дерево переломилось с громким треском и нас с капитаном разбросало в разные стороны. Я взглянул на иллюминатор. Открыт. Настежь!
Капитан с ужасом смотрел куда-то мимо моего плеча.
– Там… На верхней полке, – шептал он дрожащими губами. – Станьте у дверей, а я стащу эту тварь. Вместе мы скрутим кого угодно!
Но я не послушался. Взобрался на нижнюю полку, которая на таких пароходах намного шире, чем верхняя, и вцепился обеими руками в нечто омерзительное… Это был утопленник, посиневший и раздутый. Скользкий, как угорь, провонявший тиной и гнилью, он вырывался, и сил в мертвых руках было столько, что даже десять матросов не сумели бы его удержать. Глаза, напоминавшие цветом брюхо дохлой рыбы, пристально смотрели на меня, и я кричал от ужаса, но не разжимал скрюченных пальцев. Мертвец навалился всей тяжестью на мою левую руку, запястье хрустнуло, и я снова закричал, на этот раз от боли. Утопленник вывернулся из ослабевшего захвата, тряхнул осклизлыми волосами и бросился на капитана. Тот не отступил, не сдвинулся с места. Он обрушил сокрушительный удар на голову жуткого существа, но тут же рухнул, как подкошенный. Мертвец сгинул без следа, как мне показалось – выскользнул в иллюминатор, хотя протиснуться через маленькое окошко не под силу даже ребенку. Я склонился над капитаном и с облегчением обнаружил, что он дышит…
– Но что же было дальше? – все наперебой задавали Брисбену один и тот же вопрос. – Что было дальше?
– Дальше? Доктор осмотрел мою сломанную руку, наложил гипс, а потом привел корабельного плотника и тот заколотил дверь сто пятой самыми крепкими гвоздями. Думаю, этот беспокойный утопленник, по какой-то жуткой причине, обречен возвращаться в распроклятую каюту снова и снова, и уже никогда не покинет верхнюю полку.
Говард Филлипс ЛавкрафтУльтарские кошки
Говорят, в городе Ультаре, что стоит на берегу Небесной реки, ни один человек не посмеет убить кошку.
Знаете, я готов в это поверить, глядя на кота, который мурлычет у моего камина. Он не просто мурлычет, а говорит на языке сфинксов, которым приходится двоюродным братом. Конечно, он говорит не со мной, я этого языка не пойму и мне страшно представить, с кем он ведет ежевечерний диалог.
Он – душа древнего Египта. Он – хранитель старинных легенд погибших городов. Он происходит из рода повелителя джунглей. Кошки, эти загадочные создания, ходят по тонкому порогу между нашим миром и потусторонним, они способны заглянуть в такие времена и эпохи, которые нам, современным людям, не дано увидеть.
Возможно, мой кот тоже когда-то жил в Ультаре и мог бы поведать одну историю…
В доме на окраине Ультара обитали старик и старуха – уродливые и злые. Они с нескрываемым наслаждением убивали кошек. Бродячих, подвальных, а то и тех, что живут в домах по соседству. Причины их ненависти понять никто не мог. Да, многих людей раздражают полуночные вопли под окнами и кошачьи драки, а есть и такие, кто боится черных кошек или шарахается от крадущихся теней в сумерках, но это же не повод убивать кошек. Достаточно крикнуть: «Брысь!» или плеснуть водой из плошки. Зачем же мучить зверушек?!
А старики эти не просто убивали кошек. Они то ли сдирали с бедолаг кожу живьем, то ли варили в кипятке, а может и еще что похуже устраивали – в окошко-то никто не заглядывал. Грязные окошки, да еще вокруг дома на окраине разрослись огромные дубы, затапливая мрачной тенью крохотный дворик. Зайдешь – и душа в пятки, хочется поскорее сбежать. Только истошные крики умирающих кошек подсказывали соседям, что дряхлые живодеры истязают очередную пушистую жертву. Горожане никогда не высказывали претензий старикам. Да и что тут скажешь? Только начнешь говорить, они как зыркнут из-под кустистых бровей, а иссохшие морщинистые лица исказит гримаса ненависти. Сразу любой разговор и свернется. Хозяева кошек ненавидели безжалостных убийц, но еще больше боялись связываться, а потому сторонились жуткой парочки и старательно заботились, чтобы ни один любимый кот, кошка или котенок не забредали к зловещей лачуге на окраине Ультара. Бургомистр Кранон на все жалобы пожимал плечами: «Ну а что я могу сделать?! Вот если бы эти старики воровали детей – тогда я лично бросил бы их в тюрьму! А кошки… Кошки – это же не люди, правда?!»
Однажды в Ультар пришел караван из южных земель. О, это был странный караван. Погонщики верблюдов были темны лицами и отличались от других торговцев, что проходили дважды в год по берегу Небесной реки. Они раскинули шатры на рыночной площади, целый день пели песни, гадали всем желающим за серебряные монеты и раздавали молоденьким девушкам разноцветные бусы. На стенах шатров и попонах, покрывавших спины верблюдов, были вышиты таинственные символы и фигуры странных людей с головами львов, орлов и шакалов. У вожака каравана была искусно сделанная шапка, которая создавала иллюзию, что на голове растут позолоченные рога, а между ними болтается сверкающий диск размером с ладонь. Девушки сперва убегали в испуге, но потом, привлеченные бусами и чарующим пеньем, подходили ближе к златорогому, и он никого из них не обижал.
Вместе с караваном в город пришел маленький бродяжка Менес. У этого мальчика не было ни отца, ни матери – их забрала чума, а был только черный котенок, который весело играл с сиротой. Менес порой плакал о своей судьбе, но в столь юном возрасте легко утешиться, глядя на озорные проделки черного котенка. Любой скиталец без семьи и крыши над головой, даже в отчаянном положении найдет повод для улыбки. Ведь жизнь прекрасна, не правда ли?!
На третий день пребывания в Ультаре, мальчик вышел из раскрашенного фургона, и позвал своего котенка. Но того нигде не было. Он шел по городу, спрашивая прохожих, не видели ли они маленького черного котенка. Те качали головами и грустно вздыхали, а одна сердобольная женщина отвела мальчика в сторонку и шепотом поведала о злобных стариках с окраины и о том, что минувшей ночью в их ужасной лачуге снова кричала кошка.
Менес упал на землю и зарыдал, оплакивая кошмарную смерть своего маленького друга. Он стонал, как будто старики вонзали острые ножи в его тело, и рвал на себе волосы. Он протягивал руки к солнцу и молился на языке, которого не понимали ни жители Ультара, ни смуглые караванщики. Хотя, если честно, никто и не пытался понять, что именно выкрикивал мальчик. Все люди остолбенело смотрели на небо. Там, облака вдруг начали мерцать золотом и пурпуром, а потом слились в одну фигуру обнаженной женщины с кошачьей головой – так рассказывали потом очевидцы в трактире. Впрочем, им никто не верил. Во-первых, потому, что такого просто не может быть в природе – так говорил доктор, человек весьма уважаемый. Во-вторых, свидетелями чудесного явления были записные пьянчуги, а после пятой рюмки и не такое померещится.
На закате того дня караван ушел из Ультара и больше никогда не возвращался в город. Это событие также бурно обсуждалось, а потому исчезновение кошек не сразу бросилось в глаза. Но потом люди вернулись домой и ахнули. Ни одной кошки не было на привычном месте – у очага или на подоконнике. Исчезли черные кошки, а также серые, полосатые, белые с рыжими пятнами, исчезли старые коты и слепые котята, коты-забияки и ласковые кошечки, никого не осталось!