За этими разговорами они и не заметили, что автобус встал. Как им сначала показалось – посреди чистого поля.
– Конечная, – буркнул водитель.
– Мы выходим, – всполошилась Вика. – Кать, бери рюкзак, твоя очередь!
– Простите, пожалуйста, – Катя подошла к водителю, – а где здесь дорога на Лебяжье?
– А мне почем знать? – Водитель повернул к ней равнодушное испитое лицо. – Я только до Сергеева катаю.
– А Сергеево-то где? – растерянно спросила Катя. – Это же просто заснеженное поле…
– А вон оно! – Водитель неопределенно махнул рукой вперед. – Я туда не заезжаю, они дорогу не расчищают. Зимой у меня маршрут – до предпоследней остановки. Вон дома, налево глянь.
Катя посмотрела налево. Действительно, тропинка уходила сквозь поле к домам на горизонте.
– Ну, выходите? – Водитель смотрел на нее безо всякого выражения. – Или передумали, обратно поедем?
– Да, конечно, выходим. – Катя спрыгнула с подножки прямо в снег. Напротив в сугробе торчал покосившийся знак автобусной остановки.
– Ну, куда теперь?
Автобус с рыком дал задний ход, Вика отскочила и, не удержавшись на ногах, плюхнулась в сугроб.
– В Лебяжье, – мрачно ответила Катя, протягивая ей руку. – Вставай, лучше бы успеть до темноты. Мне кажется, не надо нам в Сергеево: оно в стороне от трассы.
Она вытащила телефон, стянула варежку и начала тыкать в экран замерзшими пальцами.
– Смотри, вот карта. Блин, да работай ты, чего тормозишь! Если б мы в Сергеево заехали, нам пришлось бы назад возвращаться, как раз на эту вот дорогу. Так что мы даже немножко выиграли время, вот как удачно! Теперь не заблудимся. Нужно просто прямо идти, никуда не сворачивать!
– Н-да… – Вика отряхивала джинсы от налипшего снега. – Ладно уж. Прямо так прямо. Только рюкзак, чур, по очереди несем, а то нечестно будет! Ты его только до вокзала тащила, а я плетись по этой снежной пустыне, как верблюд!
По обеим сторонам трассы лежало ровное снежное поле, слева маячила крышами деревня, справа на горизонте чернел лес. К этому лесу вела узкая дорога в одну колею. Точнее, до снегопада это была дорога, а теперь – участок такого же заметенного поля, только пониже. Сугробы по краям местами доходили до пояса, в середине было где по щиколотку, где по колено, а дальше нога все-таки нащупывала укатанный снег – вот и вся разница. Сначала шли болтая, но очень скоро дыхание сбилось, а мех на капюшонах смерзся сосульками вокруг лица, так что теперь они просто топали вперед, разгребая ногами рыхлый снег и пыхтя в воротники.
Вика предложила идти гуськом, кто без рюкзака – впереди, протаптывает дорогу, чтобы с грузом идти было полегче.
– Папа рассказывал, они так из школы ходили в метель, – отдуваясь, пояснила она. – Пока снег не перестанет и не расчистят дорогу. Впереди учительница, а за ней они с ранцами, друг за другом.
На Катин взгляд, это не очень-то работало. Как раз подошла ее очередь тащить рюкзак, и рыхлая каша из-под Викиных ног казалась ей ничуть не приятнее нетронутого снега. Может, если целый класс так идет, то последнему и нормально. Она никогда не думала, что ходить по снегу так тяжело. Конечно, и в Барнауле бывали снегопады, и улицы не всегда к утру успевали почистить, но здесь на каждом шагу как будто кто-то хватал за щиколотки и тащил назад. Да еще эта тяжесть… Плечи уже ныли, и она недобрым словом поминала свой вчерашний оптимизм. Какие там восемь километров в час! Хорошо, если три… Часа через два уже стемнеет, а лес приближается так медленно! И ведь им еще дальше топать.
Когда над головами наконец закачались макушки сосен, Катя со стоном разогнулась и скинула рюкзак в сугроб.
– Все! Не могу больше, твоя очередь!
Спина под курткой взмокла, а вот ноги и руки заледенели. Из носа текло, лоб и щеки горели. У Вики из-под капюшона были видны одни глаза с белыми смерзшимися ресницами.
– Я тоже устала! Кто-то говорил, что тут машины ездят каждые пять минут и нас подвезут! Я замерзла как собака и есть хочу, а еще рюкзак этот…
– А кто в этот рюкзак напихал вещей на месяц? Я, что ли? И ты же сама не хотела в чужую машину! Вот и топай теперь!
– Я вообще сюда ехать не хотела, – буркнула Вика. – Лучше бы и правда в клуб пошли, как Надя предлагала!
Катя собиралась было выпалить что-то укоризненное о больной Леночке и настоящей дружбе, но сама почувствовала, как глупо это прозвучит посреди занесенного снегом незнакомого леса.
– Вик, а Вик, – сказала она примирительно, – слушай, а давай поедим? У нас же термос есть и бутерброды… И рюкзак как раз полегче станет, а?
– Бутерброды! – ахнула Вика, и глаза у нее стали совсем несчастные.
– Забыли? – холодея, догадалась Катя.
– Конечно! – Вика опустилась в снег рядом с рюкзаком и закрыла варежками лицо.
– Вика, Викусь… – Катя не знала, чем еще поднять боевой дух подруги, и отчаянно искала нужные слова. – Вика! У нас сок есть! И апельсины, и шоколад!!!
– Так это же для Леночки, – плаксиво возразила Вика, не отнимая рук от лица.
– Ну, Леночка там не голодная, она же дома, – возразила Катя, расстегивая рюкзак. – Мы ей хотя бы тетрадки довезем и подарок для сестры. А гостинцы… Ну Вик, ну не помирать же нам тут от голода!
Первый глоток яблочного сока сделала Катя. Она и до этого чувствовала себя изрядно замерзшей, а когда холодная жидкость потекла по пищеводу, ей и вовсе показалось, что она превращается в ледяную статую. Одеревеневшими пальцами она взяла протянутую Викой шоколадку и разорвала бумажную обертку. Шоколад на морозе застыл и крошился, практически не отдавая никакого вкуса, – больше похоже на картон, чем на сладость.
– Ты его погрей во рту, станет повкуснее, – посоветовала Вика, жуя.
– Ты сок тоже грей во рту, а то он сейчас похож не на сок, а на жидкий азот, – ответила ей Катя, и обе рассмеялись. Сидеть в сугробе было холодно, и подруги взгромоздились на рюкзак, плюнув на сохранность конспектов.
– Сейчас поедим, потом надо достать из рюкзака всю запасную одежду и натянуть на себя, – придумала Вика спустя несколько минут молчаливого жевания.
– Тоже да. И потеплее будет, и рюкзак полегче. – Катя пыталась расковырять пальцем толстую апельсиновую кожуру. Когда ей это удалось, сок потек по рукам, пачкая рыжим белый снег под ногами. Катя машинально облизнула палец и краешком сознания удивилась, что язык не пристыл, как к железу на морозе.
– Потом мы будем вспоминать это как забавное приключение, – сказала она, засовывая руку обратно в варежку. – Пошли в какой-то непонятный лес на ночь глядя, с апельсинами и шоколадом…
– К черту на кулички! – развеселилась Вика. – Гуляли до утра, а потом вышли обратно на остановку! Вот так хохма будет! Леночке расскажем – она со смеху лопнет!
Она осеклась. Катя поняла, что Вика тоже вспомнила, как они в последний раз видели Леночку. В лесу будто стало темнее. А может, и действительно стало: скоро вечер…
Ветер пронесся по верхушкам сосен. Те заскрипели, застонали, и сверху снова посыпался снег.
– Как думаешь, – тихо начала Вика, глядя на свои ботинки, – а Леночка вообще…
Катя поежилась.
– Конечно, – ответила она на недосказанный вопрос. – Наверняка. Иначе Елена Алексеевна так бы и сказала.
– С чего ты взяла? – возразила Вика. – Может, не хотела нас пугать. Потом вообще скажет, что Леночка уехала в другой город и телефон сменила. Ищи ее тогда.
Катя молчала. Здесь, в лесу, разговаривать о таком было еще страшнее, чем в общаге.
– Давай-ка быстренько переоденемся, – сменила она тему, – и пойдем дальше. Нам еще часа два-три тащиться, хорошо хоть, что по прямой…
Они выгребли из рюкзака запасную одежду. Быстро по очереди поддели свитера и носки, затолкали в варежки еще одни, сухие. Шарфы повязали так, чтобы они закрывали лицо по самые глаза.
– Теперь уж точно дойдем, – храбрилась Вика. – Мне как-то даже потеплело! А тебе?
– Угу, и мне. – Катя чувствовала, что говорить правду сейчас лишнее. – Ну, пошли? Давай еще раз глянем на карту!
Она вытащила из кармана телефон и ругнулась.
– Сел, прикинь?
– Мой давно, – тихо откликнулась Вика, – еще в автобусе… У тебя пауэрбанк есть?
– Так телефон от него и питался, – уныло сказала Катя, закрывая карман на молнию. – Все, теперь даже не знаем, сколько времени и сколько еще идти осталось.
– Ну, это и неважно, – попыталась утешить подругу Вика. – Просто идем вперед, ты же сама говорила. И вдруг машина все-таки поедет. Я согласна в нее сесть, даже если там будет маньяк, честно-пречестно, Кать!
– Ладно уж, так сразу и маньяк! – Катя хмыкнула, закидывая на плечи рюкзак. Была Викина очередь, но ей стало жаль подругу. Эта поездка – только ее идея, ей и мучиться больше всех.
Они шли по лесу, наверное, с час, все так же – друг за другом. Попеременно несли рюкзак. Катя не смотрела по сторонам, ни о чем особо не думала – просто шла. Шаг, шаг… «Еще шаг, еще шаг свою ношу нести»[2], – бессмысленно всплывало в памяти. Откуда эта строчка? Катя не могла вспомнить ни начала, ни конца предполагаемого стихотворения, и строчка ритмично колыхалась у нее в голове в такт ходьбе. Скрип снега, шорох Викиной куртки, ее собственное тяжелое дыхание в толстый вязаный шарф…
– Смотри! – вдруг вскрикнула Вика, которая шла впереди.
Между сосен виднелось светлое пятно.
– Кажется, мы до реки добрались! – Катя была почти счастлива, пока не вспомнила, что от реки до деревни еще часа два, не меньше.
Они подошли к мосту. На нем снега не было – наверное, со скользкого железа его сразу сдувало. Внизу изгибалась река, сейчас больше похожая на заснеженный овраг. Катя с удовольствием первая ступила на твердое – и тут же с размаху поскользнулась. Взвизгнув, она выбросила руку вбок и схватилась за перила, кое-как удержавшись от падения.
– Ты осторожнее! – вскрикнула Вика у нее за плечом. – Сейчас как нырнешь!
– Ага, головой об лед, – с облегчением засмеялась Катя, потирая растянутое плечо. – Держись за перила, тут прямо каток какой-то!