– Товарищи студенты, продолжаем занятие! – громко сказал Игорь Николаевич. – Записываем новую тему!
После лекции Катя специально долго собирала вещи. Ей совсем не хотелось, чтоб Вика снова прилипла к ней со своей агитацией против Леночки, но соседка все равно нашла повод ее поддеть.
– Ну как, нравится дружить с Хорошиловой? – ехидно спросила она, проходя мимо Кати. – А в следующий раз она тебе волосы подожжет!
Из корпуса Катя вышла последней. Да, так себе получился первый день учебы. Она купила в буфете утешительную шоколадку и побрела к общаге. В комнату идти не хотелось. На крылечке, что ли, посидеть… Интересно, теперь Вика с Надей и ей бойкот объявят? Будут гонять от кастрюли с супом и шарахаться, как от прокаженной?
Сидеть на крыльце было холодно и твердо: солнце зашло за здание, и бетон потихоньку остывал. Катя поерзала, стараясь устроиться поудобнее. Или забрать учебники и пойти в библиотеку готовиться к завтрашним парам? Так пока и не задали ничего…
Неожиданно рядом на ступеньку легла чья-то серая, в тон камню, толстовка. Катя подняла голову. На нее сверху вниз смотрел сержант запаса Андрей Глебов.
– Садись, Чернова, попу застудишь! – весело сказал он, кивая на кофту.
Катя хотела было отказаться, но не улыбнуться ему в ответ было совершенно невозможно. Она приподнялась и пересела на мягкое. Парень, не дожидаясь приглашения, примостился рядом.
– Неплохо по-английски болтаешь, – сказал он, по-прежнему улыбаясь. – Меня Андрей зовут, а тебя? Фамилию знаю, а имя не расслышал, виноват.
– Меня Катя. Я в английской школе училась, вот и…
– А-а-а, ну ясно тогда, – уважительно протянул Андрей. – А чего вы со старостой не поделили?
– Да как сказать… – замялась Катя. И вдруг ее словно прорвало: – У нас в комнате девочка живет, ее никто не любит, потому что она какая-то странная, еще и директриса ее выделяет. Ну, ты видел, ее Кры… Светлана Геннадьевна, хирургичка, на ортопедию притащила. Эта девочка в мае ушла поступать в художку, а сейчас она почему-то снова здесь и… ну… Вика хочет объявить ей бойкот, а я не согласна, я вообще не люблю никакие бойкоты.
– Да, это стремно, – согласился Андрей. – Бойкот – не дело. Слушай, ты не переживай так. Утрясется. А если не утрясется – утрясем. И не такое бывает.
Кате хотелось ему верить. На душе стало спокойнее и как-то теплее. Она отломила кусок шоколадки и протянула парню.
– Спасибо. – Он поставил на колени рюкзак и вытащил бутылку минералки. – Будешь?
16
Катя закончила конспектировать главу учебника и, отложив ручку, с наслаждением потянулась всем телом. Стул под ней жалобно скрипнул. В начале семестра она по привычке еще пыталась заниматься в комнате, но довольно скоро Викина война с Леночкой выкурила ее на общую кухню.
Веселым вечерним чаепитиям, импровизированному салону красоты и совместным страданиям над учебниками пришел конец. В редкие моменты, когда Вика не цепляла Леночку едкими остротами, воздух в комнате все равно искрил от напряжения: она демонстративно игнорировала соседку, да и с Катей общалась уже далеко не так сердечно. Часто пропадала на первом этаже, у Мишки с Димкой, и теперь уже ее отсутствие слегка разряжало обстановку в комнате. Надя с головой ушла в учебу и свои сериалы, совсем как в начале второго курса, когда им всем было еще друг с другом неловко. Леночка вела себя так, будто живет в комнате одна. Ну, хотя бы свет в девять теперь не гасила, просто ходила мимо девочек, как мимо пустого места: на пары, в кухню (от холодильника, плитки и чайника Вика ее, разумеется, отлучила), в душевую и в кровать.
Катя не принимала участия в травле, но и защищать Леночку у нее пропала всякая охота. Еще весной она возмущалась, что соседки рылись в чужой сумке, а теперь Леночка сама ни с того ни с сего схватила ее вещь, да еще и попыталась сжечь. Катя видела, как на нее косились после этого случая, и неудивительно: две взрослые девицы сцепились из-за какого-то мусора. Хорошо хоть, сидеть с ней больше не пришлось. На следующий день после поджога Глебов, новенький, поджидал Катю у выхода из общежития. В аудиторию они вошли болтая, и как-то само собой получилось, что Андрей сел с ней рядом.
Леночка зашла одной из последних, скользнула по ним взглядом и, не задерживаясь, прошла к задним рядам. Катя испытала легкий укол вины и уткнулась в учебник, но тут же с ожесточением подумала: пусть сидит где хочет. Эта перемена даже принесла небольшую пользу: Вика снова начала нормально разговаривать с Катей и сохранила за ней право на долю в общем котле. Получилось, что Андрей и правда, сам того не подозревая, худо-бедно разрулил Катину проблему.
С того дня они на всех занятиях сидели вместе, вместе вечерами занимались на кухне, вместе ходили в магазин: Андрей по-джентльменски таскал Катины пакеты с продуктами. Вика быстро просекла это дело, и теперь за едой на всех ходила исключительно Катя. Она не возражала: ей нравилось проводить время с новым знакомым. С ним было на удивление легко и спокойно. Он всегда находил темы для разговоров, умел рассмешить. Катя никогда раньше не дружила с парнями, но скоро с удивлением обнаружила, что привыкла к Андрею, к его постоянному присутствию, привыкла ощущать себя под его крылом. Это было уютное чувство. Так раньше ей было уютно под ворчливой опекой энергичной Вики.
Жаль, что сегодня он уехал по каким-то делам в город. Одной на общей кухне некомфортно, да и голодный народ уже сползается. Делать нечего, надо сгребаться и топать в комнату: Оля Станюк из «В-32» уже бухнула на ее стол кастрюлю с макаронами по-флотски, недвусмысленно намекая, что пора бы освободить помещение для использования по прямому назначению.
Теперь, когда их дружба с Викой и Надей дала трещину, Катя начала задумываться: может, Ирка была права и ей не место в ветеринарном колледже? Вот соседи ходят по кухне, смеются, болтают о чем-то, а она как будто лишняя. Без Андрея это чувствовалось особенно остро. Может быть, в медицинском, куда ее хотела отправить мама, все было бы иначе? Жила бы дома…
Она принялась запихивать в рюкзак тетради и книги, но в этот момент в коридоре раздались сдавленные всхлипывания. В кухню ввалились несколько Олиных одногруппниц, причем как минимум у трех глаза были заплаканы, а одна, кудрявая светловолосая девчонка, имени которой Катя не помнила, все еще надрывно шмыгала носом. Еще одна девочка поддерживала ее за плечи:
– Ната, Натусь, ну ладно тебе, ну хватит!
В дверях образовался затор. Катя стояла сбоку, терпеливо ожидая, когда можно будет пройти, и пыталась вникнуть в происходящее.
– Что, Натали все еще рыдает? – язвительно спросила Оля, оторвавшись от своей кастрюли.
– Ну не всем же такими деревяшками быть, как ты, – задиристо возразил кто-то из группы поддержки кудрявой. – Ты еще есть можешь после такого.
– Какого такого? – Оля отвернулась к полке с посудой. – Мы этих котят в прошлом году пачками вскрывали, нет?
– То вскрыва-а-а-а-а-а-али, – прохлюпала кудрявая Наташа. – Они же уже мертвые бы-ы-ы-ы-ы-ли-и-и-и… а тут… – Она снова разревелась.
– Ну это же Крыса, Нат! – С легкой Надиной руки прозвище разошлось по всему колледжу. – Она же вообще отбитая! Спорим, она это нарочно сделала? Садистка!
– А что случилось-то? – спросила Катя, уже чувствуя, что ответ ей не понравится.
Наташа, не ответив, продолжала рыдать.
Оля со стуком поставила на стол тарелку и стакан.
– Проходили стадии наркоза. Светлана Геннадьевна на практическом занятии усыпила бездомного котенка. Короче, много шума из ничего.
– Как усыпила? – не поняла Катя. – Совсем усыпила?
– Да-а-а-а, – провыла Наташа, захлебываясь. – Она… она сказала, что нужно по… последовательно показать все ста-а-адии! И аго… агональную!.. О-о-о-ой… Он так лапками де… дергал…
– Ну и что такого? – пожала плечами Оля. Ее спокойствие казалось немного наигранным. – Этот котенок бы и так помер: не в клинике, так на улице от голода и блох. Кому он нужен? Тебе? У тебя дома сфинкс, да? Хочешь ему блох притащить или чумку? Ну чего ты воешь, Наташ, он же просто уснул! Ну, почти. И Федорова права, кстати. Вы же ветеринарами собрались быть, девочки! Думаете, никогда не придется никого усыплять?
– Ужас какой… – выдохнула Катя. Она машинально пыталась застегнуть рюкзак, но застежка все время выскальзывала из вспотевших пальцев. – Я бы не смогла смотреть…
– Придется. – Оля усмехнулась, накладывая макароны в тарелку. – У вас же завтра хирургия первой парой, так? Если вы уже прошли стадии наркоза, то завтра будет практика. Я там видела в клетке еще одного котенка, полосатого, как раз для вашей группы.
К горлу подкатила желчь. Катя, не помня себя, выбралась из душной кухни и прислонилась к холодной стене коридора. Рюкзак с учебниками глухо стукнул об пол.
Такого она даже от Крысы не ожидала. Просто взять и убить маленькое беззащитное существо! Ведь можно было показать три нужные стадии, а потом отпустить котенка к маме! Катю тошнило, хотелось то ли разрыдаться, как Наташка, то ли выскочить из общежития в противный октябрьский дождь и бежать отсюда куда глаза глядят…
– Кать, привет, ты чего тут? – Тусклый свет плафона закрыла высокая тень. Катя подняла голову и увидела Андрея. – Случилось чего?
В горле стоял ком. Хоть бы не разреветься тут.
– Там… понимаешь, Крыса…
– Что? Убила кого? – Андрей говорил с улыбкой: он, конечно, думал, что речь всего лишь о двойке или каком-нибудь унизительном замечании. В другой ситуации Катя бы обиделась, что он считает, будто она может расклеиться от такой мелочи, но сейчас ей хотелось только расплакаться. Сбивчиво и с запинками она изложила Андрею то, что узнала на кухне. Тот слушал, не перебивая, только хмурился и кивал.
– Ясно, – сочувственно сказал он, когда Катя закончила. – Ну, слушай, Ольга права, на практике всякое случается. Всех не спасешь, иногда и усыплять приходится. Стремно, конечно, но надо привыкать…