ет… Господи, что же это с ней происходит-то, неужели истерика? Что делать? Внутри стремительно нарастал какой-то вой, и Катя вжалась в сиденье, подтянула ноги, обхватила коленки руками, до синяков вцепившись пальцами в бедра сквозь толстые зимние джинсы. Нет, нет, нет, только не это, люди обернутся, увидят, будут стыдить, что ты как маленькая, из автобуса высадят сейчас, слышишь, дядя водитель сердится…
Она буквально заталкивала этот вой обратно в грудь, и грудь раздувалась, как шарик. Легкие сдавило – приходилось хватать воздух жадными глубокими вдохами, и стараться делать это тихо, чтобы никто не догадался, что здесь у кого-то истерика, у нее, у Кати, которая уже взрослая и все понимает. Ну, еще немного, еще… Наконец шарик протолкнулся обратно сквозь гортань, и Катя почувствовала себя жабой, сидящей на листе кувшинки. Издав какой-то хрюкающий смешок, она медленно вытянулась на сиденье и выдохнула. Все. Все. За окном проносились заснеженные поля, мотор гудел, водитель негромко слушал радио. Никто ничего не заметил. Хорошо.
Несколько минут отчаянной борьбы с собой не прошли даром, и Катя задремала практически мгновенно, даже не успев расстегнуть куртку и вытащить наушники.
– Кать, Катен, проснись, – кто-то осторожно, но настойчиво тряс ее за плечи, – а то сейчас назад в Барнаул поедешь!
Сон отпускал неохотно. Катя вырвалась из тормошащих рук, потянулась – и вдруг резко выпрямилась. Автобус стоял, в салоне было темно.
– Ну ты и соня! – Лицо Андрея было совсем близко.
Пальцем в замшевой перчатке он вытер уголок ее губ, и Катя поняла, что заснула так крепко, что даже слюну пустила. Господи, позор-то какой!
– Я проснулась! – Она терла заспанные глаза, пытаясь справиться со стыдом и неловкостью.
– Тогда давай на выход! Я, главное, стою, жду – а тебя нет. Водитель уже в кафе ушел, не заметил тебя, поди, – вон, забилась в самый угол, как котенок. – Андрей улыбался, и Катя, осмелев, улыбнулась в ответ. Может, там все-таки была не слюна, а какая-то соринка?
Она встала и огляделась в поисках рюкзака.
– Это ищешь? – Андрей поднял руку с ее поклажей. – Шапку только подбери – и пойдем. Давай я такси вызову, чтоб тебя уставшую по автобусам не таскать.
Во сне голова, наверное, моталась по спинке сиденья – шапка свалилась, а волосы сбились в один огромный ком. Да что же это такое! Катя подняла шапку и кое-как нахлобучила ее на лохматую голову. В общаге причешется, да и душ примет заодно.
Такси подъехало быстро. Андрей назвал водителю адрес и, повернувшись к Кате, уже привычно обнял ее за плечи:
– Ну, что там случилось-то? Телефон зачем выключила?
Катя вздохнула. Вспоминать поездку было неприятно.
– Зарядник забыла, – виновато пробормотала она. – Ой, Андрюш…
– Чего?
– Да столько всего было… Я тебе рассказывала, что мне бабушка оставила квартиру?
– Нет, не рассказывала. Целую квартиру? Ну здорово же, Кать, не надо будет снимать после учебы.
– На самом деле надо… Ну, теперь надо…
– Это как?
– Ну, там долгая история… – Катя старалась говорить спокойно. Колючий ком все еще сидел в груди – не хватало только при Андрее разрыдаться, как последней истеричке. – Максим, мой брат, ну ты помнишь…
– Ну да, и что с ним?
– В общем, – Катя нервно сжимала и разжимала кулак, – он попал в нехорошую историю.
– Это с опекой? А ты-то тут при чем?
– Ну… в общем… в общем, да. Оказывается, он связался с наркодилерами… Ну, не в смысле употреблял, а…
– Закладчик, значит, – жестко перебил ее Андрей. – Пакетики по клумбам закапывал. Еще и сдали наверняка свои же. Ну, а ты-то тут при чем? Тебя как свидетельницу, что ли, дернули?
– Да нет, понимаешь, в полиции… Ну, в полиции маме сказали… Сказали, что можно как бы сделать вид, что ничего не было…
– Очень интересно. То есть…
– Да, попросили… ну, взятку.
Катя говорила почти шепотом, нервно косясь в зеркало над водителем. Ей не хотелось, чтобы кто-то посторонний услышал: а вдруг что-то сорвется, кто-то узнает, Макса не выпустят – и она, Катя, опять будет виновата?
– И что? – В голосе Андрея прорезался металл.
– И… и мама попросила меня…
– Катя.
– Ну а что я могла сделать? – шепотом воскликнула Катя. – Андрюш, ты же понимаешь, уголовник в семье…
– …Не твоя проблема! Ты хочешь сказать, что подарила квартиру какому-то ублюдку в погонах? Ради того, чтобы твой брат-уголовник вышел из изолятора чистеньким и опять взялся за старое?
– Он не возьмется! Он раскаялся! Мама ходила на свидание…
Катя была в отчаянии. Она думала, Андрей будет на ее стороне: утешит, скажет, что все как-нибудь устроится, – скандала и обвинений она уж точно не ждала.
– Кать. – Андрей глубоко вздохнул, явно стараясь успокоиться. – Он может что угодно сейчас наговорить, но такие люди не меняются, у них нутро гнилое, понимаешь? Он и дальше будет бегать за легкими деньгами! Снова попадется – и что еще тогда твоя мать придумает? На панель тебя отправит?
– Не говори со мной так! – Катины губы дрожали, в груди опять что-то угрожающе зашевелилось, но она уже не обращала на это внимания. – Что ей еще было делать?
– Ну даже не зна-а-аю, – саркастически протянул Андрей. – Свою квартиру продать? Это же она такого сына вырастила, нет разве? Ты-то почему должна страдать?
– А самой ей тогда где жить?
– Купила бы на остаток комнату в коммуналке или домик в деревне где-нибудь! Или – еще лучше – оставила бы этого идиота в тюрьме, пусть сам отвечает за свои поступки. А ты думаешь, за такое сажать не надо?
– Андрей! Он еще ребенок!
– Этот ребенок другим детям наркоту толкал! – Андрей повысил голос, и Катя снова сжалась. – Это тебе не дорогу на красный свет перейти, это реальное преступление! А ты…
– Что – я?! Не смей так со мной разговаривать! – завизжала Катя.
Водитель обернулся.
– А ну-ка без драк! – громко сказал он, и Катя, опомнившись, спрятала лицо в ладонях.
– Кать. – Не обращая внимания на водителя, Андрей взял ее руки и отвел их от лица. – Ты ни в чем не виновата, но нужно срочно прекратить себя жалеть. Сейчас приедем в общагу, поедим, переоденемся. Я поговорю с Еленой Алексеевной, попрошу у нее отгул по личным обстоятельствам для нас с тобой. Поедем назад в Барнаул, заберем документы – и вернем тебе твою квартиру.
– Андрей, так нельзя. – Катя тоже старалась быть спокойной. – Я уже обещала…
– Никому ты ничего не обещала. Твоя мать на тебя надавила.
– А сейчас давишь ты!
– Я не давлю! А просто о тебе думаю, в отличие от твоей матери и ее выродка!
– Не смей оскорблять мою семью!
– Я не оскорбляю, а говорю как есть. Я никому не позволю с тобой так поступать, ясно тебе? Твои враги – мои враги.
– Они мне не враги!
– Ну а кто? – Андрей стиснул ее пальцы, и Катя поморщилась от внезапной боли. – Конечно, враги! Твоя мать сыночке потакает, а тебя сплавила в шарагу, еще и наследство отмутила!
– Андрей, мне больно! – пискнула Катя, потому что Андрей в пылу своей речи сжимал ее руки все сильнее и сильнее. Он моргнул, отпустил ее и откинулся на спинку сиденья, переводя дыхание.
– Прости, Катен, я разнервничался. Но это реально нельзя спускать на тормозах! Я тебе помогу, никто тебя не обидит, не бойся!
– Я не боюсь! И не нужны мне эти квартира и дача, я сама на все зарабо…
– Там еще и дача была?!
Андрей сжал кулаки и замолчал. Катя тоже молчала, с испугом глядя на него. Она еще не встречалась с его гневом, и сейчас ей было по-настоящему страшно.
Он резко выдохнул, прикрыл на пару секунд глаза, потом посмотрел в окно.
– Нет, Кать, так не пойдет. Твоя мать тебя только что практически разорила.
– Но ведь бумаги уже ушли в МФЦ, – пыталась образумить его Катя. – Мне их не отдадут!
– Значит, в суд пойдем! – подытожил Андрей. – Скажем, что мать на тебя надавила, что ты была не в адеквате. Ты наверняка была не в адеквате. Она такую истерику в общаге закатила, когда тебя увозила, что сложно было сохранить здравый рассудок. А еще упомянем про брата в тюрьме – и все станет ясно…
– Не пойду я ни в какой суд! – закричала Катя и прикусила язык: машина резко остановилась.
– Приехали, – безразлично сказал водитель.
– Куда? – не понял Андрей. – Только барахолку проехали, тут еще километров пять.
– А мне скандалисты не нужны, – бросил водитель через плечо. – Выходите.
– Ладно, будем молчать, – покладисто согласился Андрей. – Давай двигай. Ну не выгонишь же девчонку снег месить на трассе?
Водитель тяжело вздохнул и снова завел мотор.
У поворота на общагу таксист остановился. Катя вышла из машины и тут же бросилась бежать, но Андрей легко догнал ее и схватил за руку.
– Кать, ты понимаешь, что я прав? Иди умойся, переоденься, а потом нам нужно…
– Ничего мне не нужно! – яростно взвизгнула Катя, вырываясь. – Отпусти меня, идиот!
– Это ты себя ведешь как идиотка! Подо всех прогибаешься, кто захочет прогнуть! Я тебе помочь хочу, а ты…
– Да иди ты! – Катя наконец высвободилась из его хватки и побежала к крыльцу.
Задыхаясь от подступающих к горлу рыданий, она пронеслась по коридору, рванула на себя дверь, влетела в комнату, не разуваясь, и закрыла замок на три оборота. Еще с минуту она тупо смотрела на обитое дерматином полотно, как будто ожидая стука, но в коридоре было тихо. Катя бессильно сползла по стенке на мокрую тряпку, которая служила им ковриком, и разрыдалась, уже не пытаясь себя сдерживать.
Очнулась она от того, что ее тормошила Леночка.
– Катя, что случилось? Кать, тебя обидели? Побили? Это Вика и Надя? – Она бухнулась на колени, пытаясь заглянуть ей в лицо.
Катя плакала и не могла говорить, только отмахивалась от Леночки, но та не уходила.
– Кать, ответь! Позвать баб Таню? Может, Елену Алексеевну? Врача?
– Не надо… не надо никого звать, – с усилием выдавила Катя. – Лен, ничего, уйди, пожалуйста…