1 января 1935 года Канарис стал начальником военной разведки, а через пять месяцев получил звание контр-адмирала. Он активно расширял абвер — за два года количество офицеров, оперативников и информаторов выросло с полутора сотен до тысячи. Одним из первых сотрудников стал Оскар Шиндлер, судетский немец, большой любитель выпить и отъявленный бездельник. Он шпионил за чешской армией и железными дорогами. В июле 1938 года его арестовали за шпионаж, но по амнистии после Мюнхенского соглашения выпустили на свободу. Вместе с 25 агентами абвера, находившимися под его командой, Шиндлер в январе 1939 года перебрался в Остраву — чешский город неподалеку от польской границы. Когда Гитлер подмял под себя Чехословакию, Шиндлер остался в Остраве — наблюдать за действиями польской армии[314].
Абвер уверенно расширялся — теперь он насчитывал более десяти тысяч сотрудников[315]. 23 отделения в Германии и еще десять в других городах — от Стокгольма до Шанхая[316]. У абвера были контакты с Ирландской республиканской армией и индийским движением за независимость. На вершине этой пирамиды интриг находился мрачный «маленький грек» с изысканными манерами. Он свободно говорил на семи языках и мог вращаться в любых кругах, но монотонной бюрократической работе предпочитал совершенствование шпионских инструментов типа исчезающих чернил. Тысячи мужчин и женщин из абвера были верными солдатами Рейха — все, кроме 50 заговорщиков, которым Канарис обеспечил безопасное убежище, главным образом в «департаменте Z» Ханса Остера. Этим людям он говорил: чтобы выжить при Гитлере, они должны следовать его стратегии — «Пассивное лидерство под видом бурной деятельности»[317].
Говоря о Канарисе, чаще всего произносили слово «загадка». Пытаться понять, о чем он думал, что делал или говорил, было практически невозможно. Отъявленный нацист или противник Рейха? Человек исключительных личных качеств или просто экцентрик? Истинный заговорщик или ведущий свою игру хитрец? А что же это за игра?
Глава разведки СС и верный помощник Гиммлера Рейнхард Гейдрих не раз предостерегал коллег, что Канарис — «старый лис, с которым нужно держать ухо востро», особенно учитывая его привычку «все разнюхивать и выслеживать». Однако, несмотря на столь резкий отзыв, Гейдрих и Канарис считались добрыми друзьями. Надо сказать, что Канарис тоже весьма нелестно отзывался о Гейдрихе — называл его «фанатиком-варваром» и даже сообщил адмиралу Конраду Патцигу (чье место он когда-то занял в абвере), что ни за что не покинет свой пост, поскольку «преемником станет Гейдрих»[318].
Это был страннейший из странных союзов — молодой, светский тевтонский рыцарь, настоящая «белокурая бестия» и стареющий, напоминающий пингвина седой «маленький грек». В 1920-е Гейдрих служил кадетом на линейном корабле Канариса. Они вновь встретились в гитлеровские времена — жили на одной улице в Берлине. Оба регулярно совершали верховые прогулки в Тиргартене и приглашали друг друга на обед. Гейдрих и жена Канариса Эрика прекрасно играли на скрипке и часто разыгрывали струнные квартеты.
Впрочем, в этих отношениях была и напряженность. СС и абвер соперничали. В интересах Гиммлера и Гейдриха было устранить Канариса и взять всю разведку, и внешнюю, и внутреннюю, под эгиду СС. Но с «маленьким греком» не так-то легко справиться. Так среди прочего Канарис несколькими годами ранее договорился с Гиммлером о разделении сфер интересов.
Изредка их интересы пересекались, как, например, летом 1939 года. Гейдрих хотел, чтобы абвер поставил СС полторы сотни комплектов польской формы и вооружения для некоей неизвестной цели. Канарису такая неопределенность не понравилась, и он пожаловался Кейтелю и Браухичу. Оба генерала не терпели, когда их тревожат «по пустякам», и категорически отказались вмешиваться. У Канариса не осталось ничего, кроме как обратиться к полковнику Лахузену, который руководил диверсионными операциями абвера. Тот, в свою очередь, поручил выполнить просьбу Гейдриха Оскару Шиндлеру. К августу Шиндлер раздобыл польскую форму — часть была куплена у дезертиров, часть произведена по образцу.
Шиндлер спрятал польскую форму в своей квартире — а также польские ружья и сигареты. Он ждал дальнейших инструкций, недоумевая, почему Канарис и Лахузен обратились именно к нему.
24Переодеты, чтобы убивать
Семнадцатый съезд партии в Нюрнберге, который должен был открыться в начале сентября 1939 года как «Съезд мира», так и не состоялся. Адольф Гитлер пребывал в воинственном настроении. В середине августа полковник Эрвин фон Лахузен получил приказ о начале распределения польской формы и вооружения, добытых Шиндлером[319]. Грузовики абвера доставили форму и оружие в указанные точки, в частности в центр подготовки СС в Бернау. Там обучали диверсантов для тайной «пограничной миссии» со зловещим названием операция «Гиммлер».
Двадцать второго августа Гитлер созвал адмиралов и генералов в Бергхофе. Сразу стало ясно, что совещание будет необычным, поэтому Вильгельм Канарис начал делать пометки. Гитлер заявил, что политический климат Европы «благоприятен» для Германии[320]. Британия и Франция все еще не окрепли в военном отношении, а немецкий министр иностранных дел Риббентроп вот-вот заключит пакт о ненападении с Советским Союзом. Нельзя упускать такую возможность!
«Пожалуй, пора начинать, — сказал Гитлер. — Затянувшийся мир не пойдет нам на пользу… Повод для начала войны я обеспечу… Забудьте о жалости. Действуйте жестоко… Сильнейший всегда прав»[321].
Немецкая пресса немедленно начала идеологическую обработку — газеты пестрели историями об ужасных поляках, которые преследуют ни в чем не повинных немцев, сжигают их дома и вообще убили 60 человек. Рейнхард Гейдрих тоже не сидел сложа руки — он готовил провокацию. Переодетые в польских солдат эсэсовцы изобразят нападение на Германию — например, якобы нападут на таможню, радиовышку или лесничество. Другие диверсионные группы СС и абвера, тоже одетые в польскую форму, займут позиции вдоль границы, чтобы мгновенно взять под контроль мосты и туннель на Яблунковском перевале, через который проходили все поезда, следующие между Варшавой и Веной.
Пока Гейдрих и шеф гестапо Генрих Мюллер обсуждали последние детали операции «Гиммлер», Гитлер не мог сидеть на месте. Двадцать третьего августа он издал предварительный приказ, согласно которому армия должна была войти в Польшу в течение трех дней. Двадцать четвертого августа Папа Римский Пий XII выступил по радио с молитвой о мире, а также обратился к лидерам Германии, Великобритании, Франции, Польши и Италии.
Ганс фон Донаньи начал работать в абвере в самые странные времена с момента прихода Гитлера к власти. Сейчас, после нескольких лет медленного, ползучего приближения войны, события невероятно ускорились. Канарис тщетно пытался убедить генерала Кейтеля, что после второй провокации Британия обязательно вступит в войну[322]. Но Гитлер закусил удила. В четыре часа 25 августа Кейтель сообщил всем генералам, что вторжение произойдет завтра, как и планировалось.
Германская армия не собиралась воевать на двух фронтах — Первая мировая война показала, что это приведет к катастрофе. Поэтому Гитлер решил разобраться с возможными противниками заранее: 25 августа он объявил, что подписал десятилетний пакт о ненападении с Иосифом Сталиным. Конечно, в заявлении не упоминалось секретное дополнение, согласно которому Советский Союз в обмен на невмешательство получал восточную часть Польши, Эстонию, Латвию и Литву.
Новый германо-советский пакт не заставил Невилла Чемберлена нервно сжать ручку зонтика, как рассчитывал Гитлер. Чемберлен сделал ответный ход. Около половины шестого 25 августа Британия и Польша в Лондоне официально подписали договор о военной взаимопомощи. Около шести часов Гитлер получил второй удар. Бенито Муссолини вежливо отклонил предложение заключить «Стальной пакт», договор о союзе с Германией. Дуче вовсе не желал быть втянутым в войну.
Примерно через два часа Гитлер совершил абсолютно нехарактерный для него поступок. Он изменил курс и приказал Кейтелю отозвать уже отданный приказ о мобилизации. Герману Герингу Гитлер сказал, что хочет найти способ «избавиться от опасности британского вторжения» до нападения на Польшу.
Гитлер балансировал на грани войны, и штаб-квартира абвера замерла в ужасе. Ханс Остер считал, что ошибка выставит Гитлера в идиотском свете и, возможно, спровоцирует новый заговор. «Фюрер кончился», — говорил Остер [323].
Вильгельм Канарис считал, что война и победа Германии — это наихудший исход. А вот поражение Гитлера пойдет стране на пользу. Это унизит его в глазах генералов, он лишится всякого уважения. «Теперь мир в Европе обеспечен на двадцать лет!»[324] Увы, быстро выяснилось, что этому пророчеству не суждено сбыться. Адмирал Канарис жестоко ошибся относительно длительности мира в Европе — на 19 лет и 362 дня.
Нацисты нацелились на Польшу, как только та сумела мгновенно заключить договор о военной взаимопомощи с британцами. Гитлер хотел вернуть «польский коридор» и все колонии, потерянные во время Первой мировой войны — от Германской Восточной Африки до Германского Самоа. Однако фюрер запросил слишком высокую цену, и двусторонние переговоры быстро захлебнулись. Впрочем, Гитлер не расстроился — он просто начал операцию «Гиммлер».
В четверг, 31 августа 1939 года, ровно в полдень в гостиничном номере майора СС Альфреда Науйокса в немецком городке Гляйвиц примерно в шести с половиной километрах от польской границы, зазвонил телефон