К стыду своему, я понял не сразу. Но как только понял, в голове мигом блеснули две мысли. Первая из них — ай да Морохин! Вторая — вперёд! Оттолкнув стул, я быстро поднялся.
— Едем к Себряковой! — то ли предложил, то ли скомандовал я.
— Вижу, что теперь поняли, — констатировал Морохин не без ехидства. — Едем! Может, я и ошибаюсь, но, по крайней мере, версию нужно проверить.
— Проверим, проверим. Придётся снова с этой дурёхой общаться, но деваться некуда…
Морохин вдруг засмеялся.
— Это вы напрасно, — сказал, надевая пиджак. — Катерина Владимировна вместе с ней училась на Бестужевских курсах, да и сейчас приятельствует. Так вот, она считает Себрякову особой умной, хитрой и ловкой.
Я, признаться, растерялся.
— Но как же это… А капризный вид? А глупые реплики? А томный взгляд и кокетство?
— Поехали, Кирилл Сергеевич, — сказал Морохин нетерпеливо. — По пути я вам про Себрякову всё объясню.
Дарья Себрякова
Звонок Зарокова мне не понравился.
Спросил, дома ли я, не собираюсь ли куда-нибудь. Хочет, мол, приехать и поработать с документами профессора. Обычная тема, лёгкий разговор. Почему же в голосе Евгения чувствовалась напряжённость? Сообщил он также, к моему удивлению, что на этот раз хочет приехать вдвоём с коллегой-историком из университета, который поможет разобрать бумаги покойного мужа.
— Вдвоём так вдвоём, — сказала я с неудовольствием, которое даже не пыталась скрыть. — Приезжайте.
И повесила трубку.
Что-то затянулась работа Евгения… Конечно, документов у покойного мужа хранилось немало, но не столько, чтобы уже месяц, чуть ли не ежедневно, корпеть над ними. Откровенно говоря, постоянные визиты Зарокова начали тяготить. Тем более, что встречами в спальне они завершались всё реже. А теперь и вовсе хочет притащить с собой какого-то историка. Что у меня, проходной двор, что ли?
Я почему-то ощутила беспокойство и в который уже раз пожалела, что Паша взяла расчёт. Не хотелось оставаться одной с двумя мужчинами, даже если один из них мой любовник. Хоть компаньонкой обзаводись…
Впрочем, в голову пришла мысль получше. Я взяла книжечку, в которую заносила номера телефонов, и позвонила Кате Князевой в редакцию газеты. К счастью, она оказалась на месте.
— Ты не могла бы сейчас ко мне приехать? — спросила я без обиняков.
Катя, похоже, удивилась.
— Могу, — сказала с некоторой заминкой. — А что случилось?
— Да, в общем, ничего особенного… Приедешь, — расскажу.
— Ну, хорошо. Скоро буду.
При мысли, что приедет Катя, я развеселилась. Пока Зароков с коллегой будет разбираться с документами, мы запрёмся на кухне и всласть поболтаем. Может, и вина выпьем. И уж точно посплетничаем.
Катерина Князева
Даша была чем-то обеспокоена, и я это почувствовала. Гадая, что там у неё могло случиться, я побросала в ридикюль всякие мелочи и направилась к выходу.
— Катерина Владимировна, золотце! Куда это вы собрались в разгар трудового дня?
Таким сладким голосом во всей редакции говорил один-единственный человек — старший корреспондент Капустин. Он же, увы, распоряжением редактора мой непосредственный начальник.
— Да вот, Никанор Филиппович, личные обстоятельства возникли, — объяснила я без запинки. — Очень важные, понимаете ли, срочные, звонили мне только что… Вы не беспокойтесь, я ненадолго.
Моя улыбка умиротворила бы и гадюку. Но куда там бедной змее до Капустина!
— А вы заметку про пожар на дровяном складе купца Сычёва написали? — ещё более сладко спросил цербер. Из такого голоса хоть сахар добывай.
Я молитвенно сложила руки на груди.
— Никанор Филиппович, миленький! Как только вернусь, так сразу и сдам! Вот ей-богу! Можно?
— Нет, голубушка, не можно, — сказал Капустин злорадно. — Заметка идёт в номер, а номер ждать не будет. У него график. Так что сначала заметка, а потом личные обстоятельства. Работайте.
И я, мысленно ругаясь, как босяк, вернулась к своему столу писать заметку, чтоб ей пусто было.
Даше придётся подождать. Или уж позвонить, чтобы не ждала?..
Евгений Зароков
Глубоко вздохнув, я нажал на кнопку звонка.
Открывшая дверь Дарья выглядела очаровательно. Голубое декольтированное платье очень шло к её светлым волосам и белой коже. А вот сдержанное, даже неприветливое выражение красивого лица было непривычным. Обыкновенно она встречала меня с улыбкой.
— Добрый день, Дарья Степановна, — произнёс я с полупоклоном. — Позвольте представить вам своего коллегу. Это Перегудов Константин Денисович, приват-доцент нашей кафедры. Я говорил о нём по телефону.
Сопровождавший меня Демон, надевший ради визита к вдове приличный костюм, бесстрастно поклонился.
— Проходите, — сухо сказала Дарья.
Указав на дверь кабинета, она повернулась, чтобы уйти к себе. Однако я окликнул:
— Дарья Степановна, не могли бы вы зайти вместе с нами? Я тут кое в каких бумагах не разберусь. Возможно, вы подскажете.
Дёрнув плечиком, Дарья сказала:
— Покойный Викентий Павлович меня в свои дела не посвящал, и вам про то известно.
Однако зашла вместе с нами в кабинет.
Достав платок и вытерев со лба мгновенно выступивший пот, я спросил негромко:
— Дарья Степановна, не угодно ли вам сообщить, где записки Палена?
Прелестные глаза Дарьи широко раскрылись. До этой минуты я допускал, что могу ошибаться, но теперь, при виде её испуга, сомнения исчезли.
— Н-не знаю, — сказала она с запинкой. — Вы, собственно, о чём?
— Где бумаги? — повторил я, повышая голос. — Отдайте по-хорошему!
Тихо вскрикнув, она отступила на шаг и быстро оглянулась У выхода из кабинета, скрестив руки на груди, стоял Демон.
Глава десятая
Дмитрий Морохин
Зайдя в парадное, мы первым делом справились у швейцара, дома ли Дарья Степановна.
— Дома, дома, — подтвердил словоохотливый страж. — Сегодня ещё не выходила. Да она сейчас вообще редко выходит. Известное дело — траур. Не до театров с ресторанами и приёмов разных… Гости у неё.
Мы с Ульяновым переглянулись.
— Гости так гости, — сказал я, пожимая плечами. — А кто такие?
— Ну, одного-то я знаю. Высокий такой, осанистый, и одет хорошо. Дарья Степановна говорила, что это профессор какой-то, помогает разбирать бумаги покойного мужа. Он, почитай, чуть не каждый день приходит.
— А второй?
— Тоже вполне приличный господин. Только я его в первый раз вижу.
Мы с Ульяновым быстро поднялись на второй этаж. Я решительно вдавил кнопку звонка. Подождав с полминуты, позвонил снова. И лишь после третьего звонка дверь открылась. Но вместо вдовы на пороге стоял Зароков.
Судя по недоумению на лице, он ждал кого угодно, только не нас.
— Дмитрий Владимирович? Кирилл Сергеевич? — спросил удивлённо. — Вот неожиданность… — Откашлялся. — Чем могу служить?
— Лично вы ничем, — ответил Ульянов сухо. — Мы, собственно, к Дарье Степановне.
Зароков развёл руками.
— Увы, увы… Дарье Степановне нынче нездоровится. Лежит у себя в спальне и никого не принимает. Я уж от архива отвлёкся и доктору её позвонил. Ждём с минуты на минуту.
Что-то в его голосе настораживало. Напряжённый был голос, не искренний.
— С минуты на минуту, говорите? — переспросил я. — Очень хорошо. Будем ждать вместе.
С этими словами я шагнул вперёд. Зароков был вынужден отступить. Следом за мной в квартиру зашёл Ульянов.
— Это с какой стати? — окрысился побледневший Зароков. — Болеет Дарья Степановна, я вам русским языком сказал. Не до вас теперь, ясно?
— Видно, что не до нас, — хладнокровно согласился Ульянов. — То-то у вас и галстук на сторону сбит, и причёска не в порядке, и царапина на щеке… Это вы от работы с документами пострадали?
— А где тот, кто пришёл с вами? — спросил я. — Роется в бумагах покойного профессора, пока вдова занемогла?
Оттолкнув растерянного Зарокова, мы быстро прошли в кабинет Себрякова.
Представшая картина была достойна полицейского протокола. На диване в обмороке лежала вдова. Я мельком отметил растрёпанные волосы, разбитые губы, распухшую скулу… Руки Дарьи Степановны были связаны.
— Что здесь происходит? — рявкнул Ульянов, бросаясь к женщине.
— Сволочь ты, Зароков, — сказал я с омерзением, поворачиваясь к профессору. — До выяснения обстоятельств ты задержан. Где второй?
Зароков засмеялся — визгливо, истерически.
— Да вот же он, — сказал, отсмеявшись и указывая рукой на оконную штору. — Демон, выходи! Всё кончено, мой друг, нас разоблачили…
Из-за шторы неторопливо вышел человек среднего роста лет тридцати-тридцати пяти. При этом он хромал на правую ногу. Все остальные приметы также совпадали. Значит, его зовут Демон? Ну, вот и познакомились…
— Убей их, — велел Зароков нетерпеливо.
Кирилл Ульянов
Убить нас? Ну-ну… Оценив обстановку, я крикнул Морохину:
— Зароков ваш, Демон мой!
И, подавая пример, повернулся к хромому. Тот, кажется, не возражал и мелкими шагами двинулся ко мне вкрадчивой кошачьей походкой. Куда и хромота делась…
Первый удар, нанесённый молниеносно, с разворота пяткой в грудь, я отвёл движением предплечья. Демон осклабился. Второй удар я уже парировать не стал — просто отскочил, благо кабинет был просторный и размером напоминал маленькое футбольное поле.
Не теряя времени, Демон высоко подпрыгнул, целясь ногой в голову. Ногу удалось перехватить, и я сильно её крутнул. Хромой чуть не упал. Отскочив, удивлённо посмотрел на меня. Начал плавно двигать руками, отвлекая внимание. Тусклый взгляд широко открытых, неестественно бесцветных глаз неотступно следил за мной, словно хотел загипнотизировать. «Глаза у него белёсые, ненормальные какие-то… И взгляд вроде как безумный», — вспомнились вдруг слова городового Кускова, убитого нелюдем.
И чёрт с ним, со взглядом. Сам я, как учил Юдзиро-сан, следил за ногами Демона. В рукопашном бою всегда надо следить за ногами врага. Их движение безошибочно указывает на его дальнейшие действия.