Нет, а все же? Ведь если смысл нашего существования в постижении Замысла, и когда-то все-таки придет время, когда мы будем знать именно ВСЕ, — что тогда?
Честно говоря, я не верю в Битву Конца Времен. Может, я дурак. Конец времен — это когда знаешь все и уже больше нечего познавать. — Может, тогда настанет время — творить? Нам, людям?
Мысль снова бегает по кругу. Человек станет равным богу — Мелькор прав?
Или Эру прав?
Или — да пошли вы оба, и тот и другой?
Прости, Всеотец, меня, дурака. Лучше стану читать дальше.
Всадники сразу заметили одинокую фигурку — кто-то, прихрамывая, брел по черно-серой равнине. Подъехали поближе; Гилмир положил руку на рукоять меча.
— Привет тебе, путник. — Говорящий статен и красив: льняные волосы выбиваются из-под шлема, широко расставленные прозрачно-зеленые глаза смотрят с интересом. — Заблудился?
Его спутники рассмеялись сдержанно и негромко.
— Да нет. — Эльф вскинул на всадника дерзкий насмешливый взгляд. — Захотелось вот на властелина вашего взглянуть: может, примет менестреля?
Всадник приподнял бровь:
— Петь ему будешь, Элда?
— А что?..
Светловолосый подумал.
— Ну, что же… Думаю, ему будет любопытно тебя послушать. Садись в седло.
— А… каков он собой?
— Кто?
— Ну, владыка ваш…
Светловолосый усмехнулся уголком губ:
— Увидишь. А ты смелый… Не боишься?
— Кого? — дернул плечом эльф.
— Моргота, — жестко, раздельно ответил воин, через плечо бросив холодный быстрый взгляд на эльфа. Тот промолчал, и больше они не проронили ни слова до конца пути.
— Ангор? Приветствую. Кто это с тобой?
— Менестрель.
— Альв?
— Синда. Говорит, хочет петь Властелину.
— Менестрель… — Страж внимательно оглядел Гилми-ра. — Что ж, входи… Постой, — поднял руку предостерегающе. — Оставь меч.
— Что, — прищурился эльф. — Властелин боится, что его убьют?
— Не смей! — скрипнул зубами страж. Ангор положил руку ему на плечо, и тот закончил уже спокойно: — Он ничего не боится. Оружие тебе не понадобится. Здесь тебя никто не тронет. Я покажу дорогу…
Странно. Воин — и так поддается на подначку. Очень похоже, что обучали их здесь отнюдь не так, как написано в Книге. Мне страшновато представлять, что мог такой несдержанный на руку воин сделать с пленниками, если вдруг кто не так на него посмотрит… Как было с тем злосчастным юношей по имени Ахто…
— Я сам провожу, — вмешался Ангор и кивнул Гилмиру — идем, мол.
Все происходящее казалось сном. Может, ловушка? Неужели так просто — добраться до Врага, и все рассказы о подвигах Берена — ложь?
Ага. Я понял. Именно для того, чтобы показать, что рассказы о подвигах Берена — ложь, все это и записывалось. Кроме прочего, известно — в логово дракона войти легко, а вот выйти…
А орков-то здесь нет. Только Люди. Странные люди. Непонятные. Спокойные, молчаливые. Ни тени неприязни. Однако как этого стража задело!..
— Подожди здесь, я скажу ему, — Ангор исчез за дверью.
Эльф растерянно вертел головой: это и есть — Ангбанд? Наваждение, что ли? Было ощущение, что вот сейчас очнешься; только почему-то видение никак не исчезает.
— Войди. Он ждет тебя.
Гилмир вздрогнул: задумавшись, даже не услышал, как вернулся Ангор. Не без робости эльф открыл дверь. Недоуменно огляделся, подождал немного, потом обратился к человеку в свободных черных одеждах, стоящему к нему вполоборота:
— А где…
Человек обернулся. Светлые задумчивые глаза скользнули по лицу эльфа:
— Приветствую, менестрель. — Голос был глубокий, низкий.
Гилмир застыл с широко раскрытыми глазами, совершенно ошеломленный внезапной догадкой. «А… каков он собой?» «Увидишь».
— Ты и есть…
— Я. Ждал другого, да? — Уголок губ дернулся — тень грустной усмешки. Вообще, когда он говорил, лицо его оставалось неподвижным: шрамы. Двигались только губы. — Ты вырос, — непонятно сказал Властелин. — Выбрал дорогу менестреля? — И не дожидаясь ответа: — Спой.
— Что ты хочешь услышать?
— Все равно. Выбери сам. Мне нечасто приходится слышать песни Эльдар. — Что-то странное было в его голосе.
Гилмир не подумал, стоит ли петь эту песню — вот же, Вала сам дал ключ! Пожалуй, баллада о Берене и Лютиэн была не совсем уместна… Он поймал себя на том, что боится оскорбить этого усталого седого человека с лицом, изорванным шрамами и такими странными глазами… Человека?..
— Благодарю, йолло.
— Как ты сказал?.. — Слово было слишком знакомым; так называли его в видениях те двое.
— Ты помнишь? — Взгляд — острый и короткий: вспышка молнии. — Ты не все забыл, йолло!
— Объясни. — Голос не повиновался эльфу.
— Постой… не сразу… — Вала был взволнован, кажется, не меньше. — Позволь — твою лютню.
Менестрель лютню покорно отдал, но невольно отвел глаза, увидев руки Валы. В этом легенды не лгали. «Не сможет он играть», — подумал с непонятной тоской. Тем более удивился, когда услышал первый аккорд, чистый и звучный.
Мелодия была медленной, светлой и напевной, как чистая глубокая река. И — удивительно знакомой. «Колыбельная…»
— Колыбельная? — шепотом.
— Да… А вот это?
Чуткие пальцы пробежали по струнам, сплетая нить пронзительно-печальной музыки. Губы эльфа дрогнули. Он услышал слова песни, не сразу поняв, что поет это он сам.
Андэле-тэи кор-эме
Эс-сэй о анти-эме
Ар илмари-эллар
Ар Эннор Саэрэй-алло…
О 'ллаис а лэтти ах-энниэ
Андэле-тэи кори 'м…
Я подарю тебе мир мой — родниковую воду в ладонях, звездную россыпь жемчужин, светлое пламя рассветного солнца… В сплетении первых цветов я подарю тебе сердце…
Чужой язык… «Чужой? Но ведь я знаю, я помню, я понимал его…» Он замер, пораженный, и Вала, почувствовав его смятение, опустил руки.
— Еще, — попросил эльф почти умоляюще. — Сыграй еще…
И снова звучала мелодия, печальная и светлая, как серебристая дымка тумана ясным осенним утром; и еще одна, и еще…
— Благодарю… Учитель, — шепотом, не сразу вспоминая слова древнего языка. — Халлэ, Тано…
— Гэлмор, мальчик мой… — Вала коснулся пепельных волос эльфа — и тут же отдернул руку. Тот поднял глаза удивленно — и вскрикнул:
— Учитель!.. Великие Валар, что же я наделал… твои руки…
Вала невольно усмехнулся: «Учитель» — и «великие Валар»? Усмешка вышла кривой: искалеченные пальцы свела судорога.
— Что мне делать, говори… Как помочь? Как же я мог забыть, глупец…
— Не бойся, мне не больно.
— Зачем ты лжешь, я же вижу…
— Ничего. Главное — ты вспомнил.
— Учитель, кто мои родители? Там — мне говорили, что их убили орки…
— Не орки, мальчик. Счастье еще, что ты попал к Синдар. Наверно, потому, что ты похож на них. Ты ведь не первый приходишь ко мне.
— А кто? Ты расскажешь?
Так. Либо я запутался, либо здесь что-то не так. Если он был маленьким, когда попал к синдар, то откуда он взялся? Ведь сказано было — всех детей увезли в Валинор. И как маленький мальчик-эльф мог пройти от Хэлгор — Утумно то есть — до Дориата? Причем это не просто эльф — это эллеро, совершенно к жизни не приспособленный? Или все же убили не всех? Кто-то из взрослых спасся?
…Это была дерзость отчаянья — прийти сюда и сказать: я хочу говорить с Владыкой. Думал — тут и убьют, но его пропустили, даже не разоружив. Нет, конечно, он не собирался говорить ни о чем. Государь его Инголдо-финве: он пришел мстить. Он не задумывался особенно о том, как осуществить это: если Врага можно ранить, быть может, можно и убить. А не удастся — в лицо ему выкрикнуть слова проклятия. Он не сразу поверил, что это и есть Враг. Да и был ли хоть один, кто понял и поверил бы сразу? Ни короны, ни несокрушимых доспехов, ни свиты… Но когда увидел лицо Врага, снова накатила жгуче-соленая волна ненависти.
— Приветствую, Моргот, Владыка Ангамандо, — глухо сказал он, подчеркнув это — Моргот.
— Приветствую, Элда. — Вала поднялся и подошел к эльфу; спросил тихо и мягко: — О чем же ты хотел говорить со мной?
«Думаешь, можешь меня обмануть или разжалобить? Не выйдет, проклятый!..»
— Я хотел сказать…
Он ударил быстро — но все же недостаточно быстро: Вала успел перехватить его руку, сильно, до боли сжав запястье. Эльф зарычал от ярости и попытался вырваться — не вышло.
Они не забрали оружие у явного врага? Да что же за обалдуи-то! Наверняка добрый Учитель потом их примерно наказал за головотяпство. А если не он, так Повелитель Воинов — насколько я понимаю, он выполнял всю грязную работу, а Учитель оставался добр и непогрешим. Вряд ли он хотел быть явно причастен к наказанию нерадивых. Но зато потом страдал за них всех.
— Значит, ты пришел меня убить… — медленно проговорил Вала. — Но я ведь бессмертен, йолло.
Эльф замер, уже не пытаясь освободиться.
— Как… ты меня назвал?
— Ты ведь понял. Я не стану тебе мешать. Я заслужил кару именно от тебя, Ахэир.
Рука Валы разжалась, но эльф уже даже не пытался нанести удар.
— Какое… имя ты… назвал…
— Ведь ты из Эллери Ахэ, из Эльфов Тьмы, мальчик. Твои родные были… моими учениками. Я…
— Нет! Ты… нет, ты лжешь…
— Но это правда. Ты вспомнил свое имя — так вспомни же…
— Нет! Замолчи! Я не хочу слышать!… — Эльф зажал уши ладонями, лицо его исказилось, как от боли.
— Ахэир, мальчик мой, выслушай. Ведь ты все-таки пришел…
— Я… я хотел… Я ненавижу тебя! Будь ты проклят! И будь проклят я — я не могу уже убить тебя, ну так бей же, зови своих рабов, я не боюсь — потому что я буду мстить тебе, пока я жив, слышишь, ты!..
— Успокойся. — Вала шагнул к эльфу, заглянул в растерянные глаза — тот отшатнулся в ужасе.
Двери распахнулись, и двое стражей ворвались в зал — услышали крик.
— Учитель, что…
Эльф стремительно обернулся к ним — странно, но, кажется, он успокоился, только в глазах вспыхнул яростный огонь. Он вырвал из ножен меч.