Когда-то – и ведь совсем недавно – они сидели в этой гостиной вместе с Рюйей, читали газеты и книги, курили… Теперь, стоило зажечь свет, она наполнилась невыносимо горькими воспоминаниями и стала похожа на случайно попавшую в газеты фотографию потерянного рая. Никаких признаков того, что Рюйя вернулась или хотя бы ненадолго заходила домой: усталого мужа в семейном гнездышке с грустью встречали только знакомые запахи и тени. Оставив безмолвную мебель под печальным электрическим светом, Галип прошел по темному коридору в темную спальню, снял пальто и лег на кровать. Просачивающийся в спальню свет люстры в гостиной и уличных фонарей из коридора сплетал на потолке узор теней, похожий на вытянутое лицо Шайтана.
Галип долго лежал на кровати, а поднявшись, уже совершенно точно знал, что будет делать. Он взял газету, изучил программу телепередач, ознакомился с никогда не меняющимся расписанием сеансов в ближайших кинотеатрах, прочитал названия идущих там фильмов, еще раз пробежал глазами колонку Джеляля, потом достал из холодильника несвежие оливки и брынзу и съел их с черствым хлебом, чтобы заглушить голод. Извлек из шкафа Рюйи большой конверт, засунул в него несколько случайных газетных вырезок, запечатал и написал на нем имя Джеляля. В пятнадцать минут одиннадцатого вышел из дому, дошагал до Шехрикальпа, встал – на этот раз немного поодаль – и приготовился ждать.
Вскоре окна на лестнице осветились, дверь открылась, из дому вышел консьерж Исмаил (лет сорок, наверное, он уже в этом доме) с сигаретой во рту, вынес мусорные корзины и начал вытряхивать их в контейнер рядом с огромным каштаном. Галип перешел улицу.
– Здравствуйте, Исмаил-эфенди! Мне нужно оставить этот конверт для Джеляля.
– А, Галип! – произнес Исмаил радостно и удивленно, словно директор лицея, узнавший бывшего ученика, которого не видел много лет. – Но Джеляля здесь нет.
– Я знаю, знаю, что он здесь, но никому об этом не скажу, – заверил Галип, решительно направляясь к двери. – И вы, смотрите, никому не говорите. Он мне сказал, чтобы я оставил этот конверт внизу, у вас.
И Галип, спустившись по лестнице, где уже сорок лет неизменно стоял запах газа и разогретого оливкового масла, вошел в квартиру консьержа. Камер, жена Исмаила, сидела все в том же кресле, что и когда-то давным-давно, только вместо радиоприемника на тумбочке стоял включенный телевизор.
– Камер, смотри, кто пришел! – окликнул Галип.
– Ах! – воскликнула женщина, встала и расцеловала Галипа. – Совсем вы нас позабыли.
– Да разве можно вас забыть?
– Все вы ходите мимо, и хоть бы разочек к нам заглянули!
– Это я принес для Джеляля. – Галип кивнул на конверт.
– Исмаил тебе сказал?
– Нет, сам Джеляль. Я знаю, что он здесь, но вы смотрите не говорите никому.
– Куда нам деваться, никому не говорим. Он строго-настрого запретил.
– Да, я знаю. Он сейчас наверху?
– Знать не знаем. Он приходит за полночь, когда мы спим, уходит, когда мы еще не проснулись. Мы его не видим – только слышим. Выносим мусор, оставляем газеты под дверью. Иногда эти газеты лежат там по нескольку дней, целая куча скапливается.
– Я наверх не пойду, – сказал Галип и обвел комнату взглядом, будто ища, куда бы положить конверт: обеденный стол, покрытый все той же синей клетчатой клеенкой; те же выцветшие занавески, из-за которых не видно мелькающих за окном ног прохожих и грязных колес автомобилей; коробка со швейными принадлежностями, утюг, сахарница, газовая плита, закопченная батарея… На гвоздике, вбитом в полку над батареей, на своем обычном месте, висел ключ. Камер уже снова сидела в кресле.
– Дай я тебя хоть чаем напою, – предложила она, продолжая поглядывать в телевизор. – Садись-ка сюда, на кровать. Как поживает Рюйя-ханым? Почему у вас до сих пор нет детей?
На телевизионном экране, куда Камер уже смотрела не отрываясь, показалась девушка, чем-то немного напоминающая Рюйю: распущенные волосы непонятного цвета, белая кожа, в глазах застыло наигранно-детское выражение. Она красила губы, и видно было, что она счастлива.
– Красивая женщина, – тихо заметил Галип.
– Рюйя-ханым красивее, – так же тихо отозвалась Камер.
И они продолжили в благоговейном и даже немного испуганном восхищении смотреть на экран. Ловким движением руки Галип снял ключ с гвоздика и сунул его в карман, туда, где лежал драгоценный листок со школьным сочинением. Камер ничего не заметила.
– Куда положить конверт?
– Давай мне.
В маленькое окошко, глядящее на входную дверь, Галип увидел, что Исмаил зашел в подъезд с пустыми мусорными корзинами. Потом тронулся с места лифт, от скачка напряжения мигнули лампочки и дернулось изображение на телевизионном экране. Галип попрощался, вышел на лестницу и, стараясь топать как можно громче, поднялся к входной двери, изо всех сил хлопнул ей, но сам остался в подъезде. Потом он тихонько вернулся на лестницу, на цыпочках, дрожа от сильного волнения, какого не испытывал никогда в жизни, поднялся на второй этаж и, присев на ступеньку между вторым и третьим этажом, стал ждать, когда Исмаил, оставив наверху мусорные корзины, спустится вниз. Лампочки на лестнице вдруг погасли. «Автоматика!» – пробормотал Галип слово, которое в детстве звучало так волшебно и манило в далекие страны. Свет снова загорелся. Пока лифт с консьержем спускался вниз, Галип начал медленно подниматься по ступеням. На этаже, где когда-то жил он сам с родителями, висела латунная табличка адвоката. На этаже Бабушки и Дедушки он увидел табличку гинеколога, под дверью стояла пустая мусорная корзина.
На двери Джеляля не было никакой таблички. Галип привычно, словно усердный сборщик платы за газ, принесший очередную квитанцию, нажал кнопку звонка. Когда он позвонил снова, лампочки на лестнице погасли. Свет из-под двери не пробивался. Нажимая кнопку в третий и четвертый раз, он нашаривал в бездонном колодце кармана ключ, а к тому времени, когда нащупал его, уже трезвонил не переставая. «Они сейчас затаились в какой-нибудь комнате! – думал он. – Сидят в креслах в гостиной, молча глядя друг на друга!» Сначала ключ никак не лез в замочную скважину, и у Галипа промелькнула мысль, что ключ не тот, но ключ вдруг с поразительной легкостью скользнул внутрь – так бывает со слабой, запутавшейся памятью, где в миг просветления все вдруг встает на место, и человеку становится понятна и собственная глупость, и вся сложность этого мира. Дверь распахнулась, и тут Галип услышал, что где-то в глубине темной квартиры зазвонил телефон.
Часть II
Глава 1Квартира-призрак
И тут у него в душе стало пусто, как в доме, откуда вынесли все вещи.
Телефон зазвонил секунды через три после того, как открылась дверь, но Галипу с перепугу показалось, что дверь и звонок соединены, как в гангстерских фильмах, что это не телефонный звонок, а сигнал тревоги. Когда прозвенело в третий раз, Галип подумал, что сейчас столкнется в темном коридоре с Джелялем, спешащим поднять трубку; на четвертом звонке он решил, что дома никого нет, а на пятом – что все-таки есть, поскольку так долго звонят, только если твердо уверены, что хозяева на месте. Когда трезвон разнесся в шестой раз, Галип уже на ощупь искал выключатель, одновременно пытаясь вспомнить, где что находится в призрачной квартире, которую последний раз он посетил пятнадцать лет назад. Однако, наткнувшись в полной темноте на какую-то мебель, он осознал всю тщетность своих усилий и бросился к телефону, натыкаясь на невидимые предметы и опрокидывая их. Когда он наконец нащупал трубку, тело само собой опустилось в невидимое кресло.
– Алло!
– Все-таки вы ответили! – произнес незнакомый голос.
– Да.
– Джеляль-бей, я уже много дней вас разыскиваю. Прошу прощения, что побеспокоил в такой поздний час. Мне как можно быстрее необходимо с вами увидеться.
– Я не узнаю вашего голоса.
– Как-то раз, много лет назад, мы познакомились на балу в честь Дня Республики. Я представился вам, Джеляль-бей, но, по всей вероятности, сейчас вы уже об этом не вспомните. Впоследствии я отправил вам два письма, подписанные вымышленными именами, которые с тех пор забыл. Одно из них касалось гипотезы, способной пролить свет на тайну смерти султана Абдул-Хамида, темой другого послужило «сундучное убийство»[128]. Я намекнул вам, что в этом деле был замешан полицейский агент, который впоследствии исчез, и вы, благодаря своему проницательному уму, разобрались в этом деле и посвятили ему ряд статей.
– Допустим, так.
– А теперь передо мной лежит другое досье.
– Отнесите его в редакцию.
– Я знаю, что вы уже давно там не появляетесь. К тому же я не уверен, насколько могу доверять вашим коллегам. Тема очень острая.
– Ну хорошо, тогда оставьте у консьержа.
– Я не знаю вашего адреса. Справочная служба дает номера телефонов, но адресов не сообщает. А этот телефон вы, должно быть, зарегистрировали на другое имя. В телефонном справочнике вообще нет ни одного Джеляля Салика. Зато есть Джеляледдин Руми – очевидно, псевдоним.
– Значит, тот, кто дал вам мой телефон, не дал адреса?
– Именно так.
– И кто это был?
– Один наш общий знакомый. Об этом я тоже хочу рассказать при встрече. Я столько дней пытаюсь вас найти! Испробовал все способы, какие только можно придумать. Звонил вашим родным. Поговорил с вашей тетей, которая очень вас любит. Бродил по вашим любимым местам, о которых вы писали, по улицам Куртулуша и Джихангира, приходил к кинотеатру «Конак» в надежде вас встретить. В отеле «Пера-Палас» познакомился со съемочной группой английского телевидения. Оказалось, они тоже хотят увидеться с вами и разыскивают вас, как и я. Вы об этом знали?
– Какова тема вашего досье?
– Не хочу говорить об этом по телефону. Назовите ваш адрес, и я сразу приеду, время еще раннее. Вы же в Нишанташи?