Нахмурившись, он положил письмо, просмотрел еще три, потом отложил их и оглядел комнату.
Она была довольно большой, с таким же громадным зеркалом, что и в спальне главы семейства на другом конце коридора. Чань вошел в просторный гардероб. Запертая дверь внутри вела, безусловно, в такой же гардероб, примыкающий к покоям самого Траппинга, — так и должно быть у современных супругов. Он посмотрел на одежду — ничего сверхроскошного, но обращало на себя внимание знакомое Чаню (явно свежевыстиранное — его недавно носили) скромное светлое платье. Чань видел его издали в Харшморте, в вечер обручения Лидии Вандаарифф… в тот вечер, когда все это и началось, меньше чем за полчаса до отравления полковника.
Чань вернулся в спальню и встал над неподвижным человеком. Все в этой комнате принадлежало Элоизе Дуджонг.
Глава третьяПРИЗРАК
Проснувшись после первого сна, которому предшествовала целая ночь отчаянной борьбы за жизнь мисс Темпл, доктор Свенсон наконец заснул. А проснувшись, испытал необъяснимую легкость в сердце, настолько незнакомую, что даже засомневался — уж не стал ли и он жертвой лихорадки. Спал он в мастерской рядом с кухней, на груде приготовленного для стирки белья, спал, пока жена Сорджа не разбудила его грохотом кастрюль. Свенсон потер лицо, пощупал заросший подбородок и по-собачьи потряс головой. Он поднялся, разгладил свою стального цвета форменную рубашку — от которой все еще пахло морской водой, — закатал по локоть рукава и надел сапоги. Зачесав назад свои светлые волосы пятерней, доктор улыбнулся. Все они могут умереть до конца дня, но какая разница? Ведь пока им удавалось выживать.
Для сна удалось урвать всего несколько часов. Получив сладкий чай с молоком, принесенный дочерью Сорджа, горячую воду для бритья и сложенный вдвое ломоть черного хлеба с маслом, в который была всунута соленая треска, доктор снова принялся за работу — стал обрабатывать многочисленные порезы и царапины мисс Темпл бальзамом, который приготовил из местных трав. Жар у нее не прошел, а выбор лекарственных средств здесь был ничтожно мал — может быть, стоило заварить еще один травяной сбор. Дверь к мисс Темпл открылась, и появилась Бетт с новой стопкой полотенец. Свенсон пока не видел Элоизы. Наверняка она еще спала.
Им еще не удалось толком поговорить после гибели дирижабля, да и вообще ни разу, если не считать того взволнованного разговора в Тарр-Маноре. И все же Элоиза поцеловала его — или он ее? Разве это имело значение? Разве это к чему-нибудь вело?
Доктор в очередной раз приложил влажные, прохладные полотенца к телу мисс Темпл.
За ночь ей стало хуже. Надо было ей остаться на дирижабле, пока не удалось бы найти лодку в деревне. Впрочем, дирижабль мог уйти на дно еще до прибытия лодки, так что смысла в этом особого не было, но Свенсон корил себя, что не рассмотрел такой вариант, что совсем не понимал грозящей опасности.
Он вернулся на кухню, надеясь найти там Элоизу, но увидел только озабоченные лица Лины и Бетт, обеспокоенных судьбой этой бедняжки — молодой леди. Свенсон попотчевал их привычной ложью — все идет хорошо — и, извинившись, вышел на веранду, где у перил с чашкой чая стоял Кардинал Чань. Доктор предложил Чаню взять его бальзам, чтобы смазать собственные многочисленные порезы и ссадины, но, еще не закончив фразы, понял, что тот не воспользуется советом. Оба погрузились в молчание, разглядывая слякотный двор и три низенькие постройки: одна для кур, вторая для сушки рыбы, третья для сетей и капканов. Дальше простирался лес, большей частью березовый — черные отметины на белой коре, влажные от тумана провисшие ветви.
— Вы не видели миссис Дуджонг? — спросил Свенсон.
— Она пошла прогуляться. — Чань кивнул в сторону деревьев. — Хотя никаких достопримечательностей здесь нет.
Свенсон не ответил. Эти глухие леса и тяжелое небо казались ему великолепными.
— Как Селеста? — спросил Чань.
Неважно. — Свенсон инстинктивно постучал себя по карману в поисках сигарет, хотя и знал, что их там не было. — Горячка усилилась. Но она — энергичная молодая женщина, а сила характера тут может быть очень важна.
— Но что можете сделать вы?
— Буду по-прежнему оказывать помощь.
Чань сплюнул через перила.
— Значит, невозможно сказать, надолго ли мы здесь застряли?
Чань скользнул глазами по двери у него за спиной, потом опять перевел взгляд на болотистый лес — заперт на этой веранде, как тигр в клетке.
— Пожалуй, я тоже прогуляюсь, — тихим голосом сказал Свенсон.
Доктор не помнил, какие сапожки были на Элоизе, и удивлялся теперь, что не обратил внимания. Но на болотистой тропинке, ведущей к берегу, виднелись свежие следы небольших острокаблучных башмачков — вряд ли они принадлежали какому-нибудь рыбаку. Впереди сверкала и кипела полоса прибоя — между черной морской водой и серыми небесами, тяжело нависшими над морем. Ярдах в пятидесяти от доктора, вплотную к набегающим волнам, стояла Элоиза.
Она повернулась, увидела, что Свенсон идет к ней, помахала ему. Улыбнувшись, доктор помахал в ответ и отпрыгнул от внезапно накатившей на ноги волны. Щеки у Элоизы были красны от холода, а руки — в перчатках, но из тонкой шерсти — засунуты под мышки. На голове был простой чепец, взятый у жены Сорджа; несколько прядей волос выбились, и ветер неистово трепал их за спиной у женщины. Свенсону захотелось обнять ее — при виде Элоизы им овладели вполне плотские желания, — но он просто кивнул и, перекрикивая шум прибоя, заговорил:
— Свежо тут, правда?
Элоиза улыбнулась и еще крепче прижала руки к телу.
— Ужасно холодно. Но хоть какая-то перемена: все лучше, чем комната больной.
Доктор увидел какой-то предмет у нее в руке.
— Что вы нашли?
Она показала ему камешек. Мокрый, он казался темнее, чем был на самом деле — густо-фиолетовым.
— Как мило, — сказал доктор.
Элоиза с улыбкой сунула камень в карман платья.
— Спасибо, что ухаживали за мисс Темпл, пока я спал.
— Благодарите Лину — вы же видите, что я здесь: ушла задолго до того, как вы проснулись. Но вы и спали-то всего ничего. Наверное, еще не успели прийти в себя.
— Военные врачи сделаны из стали, уверяю вас, иначе никак.
Женщина снова улыбнулась и, повернувшись, пошла дальше. Доктор зашагал рядом с ней. Они шли теперь поближе к скалам, где ветер дул не так сильно и они могли не переходить на крик.
— Она умрет? — спросила Элоиза.
— Не знаю.
— Вы сказали Чаню?
Свенсон кивнул.
— И что он говорит?
— Ничего.
— Какая нелепица, — пробормотала Элоиза. Ее пробрала дрожь.
— Вы совсем замерзли.
Она неопределенно махнула в сторону волн.
— Я гуляла… — Помолчав, она набрала в легкие воздуха, чтобы продолжить. — Когда мы говорили на лестнице в Тарр-Маноре, когда вы спасли меня… так давно, целую жизнь назад… так вот, выжить нам удалось, но поговорить — нет…
Свенсон улыбнулся, хоть и старался сдерживать свои чувства.
— У нас почти не было времени…
— Но мы должны поговорить, — настаивала Элоиза. — Я сказала вам, что приехала в Тарр-Манор по совету Франсиса Ксонка, брата моей хозяйки, миссис Траппинг…
— Чтобы найти полковника Траппинга. Но вы не знали, что Ксонк участвовал в заговоре и в то самое утро сбросил тело полковника в реку…
— Подождите. Я несколько часов готовилась к нашему разговору…
— Но, Элоиза…
— В Тарр-Манор прибыл поезд с людьми, которые собирались поведать заговорщикам о тайнах своих хозяев… и я была среди них. Мне сказали, они могут знать, где полковник…
— Если вы путешествовали с согласия миссис Траппинг, вам не в чем себя упрекнуть…
— Дело в том, что они собрали эти тайны… мои тайны… в стеклянную книгу…
— И это чуть не убило вас, — закончил Свенсон. — Вы крайне чувствительны к синему стеклу…
— Подождите… Выслушайте меня.
Голос Элоизы звучал напряженно. Свенсон дал ей договорить.
— Я выболтала им все, что знала… вы должны понять… я не помню этого…
— Конечно не помните. Воспоминания переносятся в книгу, у вас их больше нет. Мы видели, что случилось с теми, кого соблазнили в Харшморте: содержимое их мозга перекачали в книгу, от людей остались лишь жалкие оболочки. Но вам, возможно, повезло… если вы сами стыдились этих тайн, не могли ими поделиться…
— Нет… поймите меня правильно. Там не было ничего глубоко личного — того, что касалось не моих хозяев, а меня. Я пыталась привести в порядок то, что осталось в голове, но чем больше я пытаюсь, тем страшнее мне! Каждый стертый эпизод окружен обрывками воспоминаний о незнакомой мне женщине. Честное слово: я не знаю, кто я такая!
Она разрыдалась — так неожиданно, что доктор даже растерялся: как ему быть? — и закрыла лицо ладонями. Он взмахнул руками перед собой, желая обнять ее за плечи, прижать к себе, но не сделал решающего движения, и Элоиза отвернулась.
— Извините…
— Да не за что, позвольте мне…
— Это несправедливо по отношению к вам, ужасно несправедливо… пожалуйста, простите меня.
Прежде чем Свенсон успел ответить, женщина развернулась и быстро пошла туда, откуда они пришли. Голова ее тряслась, словно она выговаривала себе за что-то — то ли за свои переживания, то ли за свою попытку что-то объяснить.
Он вернулся в дом. Чань, казалось, за все это время так и не шелохнулся, но когда доктор поднялся по деревянным ступенькам, Кардинал откашлялся, словно предваряя какие-то свои размышления. Свенсон заглянул в черные стекла его очков и снова ощутил, насколько необычно он выглядит, насколько узок (как у южноамериканской птицы, которая питается только долгоносиками, обитающими в коре одного-единственного вида мангровых деревьев) ареал обитания этого человека. Потом Свенсон подумал о себе и презрительно усмехнулся: тоже мне — сравнил Чаня с попугаем! Он и сам чем-то напоминал тритона.
Из дома до Свенсона донесся голос Элоизы — та разговаривала с Линой. Доктор помедлил, потом заставил себя помедлить еще, и наконец его страданиям положил конец оклик сзади. Из сарая, прихрамывая, шел Сордж с новой просьбой — в поселке у кого-то после бури заболел скот. Доктор вымучил из себя душевную улыбку, как ему частенько приходилось делать в Макленбургском дворце. Он бросил взгляд на Чаня. Чань смотрел на Сорджа. Сордж делал вид, что мрачной фигуры в красном не существует. Доктор, тяжело ступая, двинулся навстречу хозяину дома.