Воспользовавшись небольшой паузой в разговоре, я сказал парням, что мне нужно пойти отлить — вранье, но зато самый легкий способ вырваться на свободу. Мой взгляд быстренько переместился на стол, за которым сидела Эми Лентини с приятелем. Сейчас за столом никого не было.
Я оглядел стойку бара и снова не нашел Лентини.
Я горестно вздохнул. Надо признать, я почувствовал разочарование. Не понял почему, но почувствовал. Я был похож на школьника, приревновавшего одноклассницу.
Выпил я немало, а завтра меня ждал тяжелый день. В соответствии с запиской, которую я написал на листке бумаги и положил в лоток под окошком кассира в банке, завтра вечером мне предстояло встретиться с кем-то на станции метро, и я должен надлежащим образом подготовиться: ведь нужно застукать того, кто за мной следил. Этот человек наверняка туда придет.
Поэтому я решил свалить отсюда. Своего автомобиля у меня сейчас не было: я приехал сюда, в «Дыру в стене», на такси. Толкнув входную дверь, я вышел на улицу, и на меня тут же набросился ветер. На улице было так холодно, что даже адвокат засунул бы руки в свои собственные карманы. Но мне холодный воздух даже понравился. Он слегка взбодрил меня, уже полусонного. Я решил пройтись несколько кварталов и понаблюдать, как на меня подействует ночная свежесть.
Я также принял еще одно решение: достал из кармана смартфон и, прежде чем успел уговорить себя этого не делать, набрал номер Эми Лентини.
Она ответила после третьего гудка.
— Ну-ну, — сказала она.
Настроение моментально поднялось. Похоже, она внесла меня в список контактов, не поленилась записать в телефоне мою фамилию. Знаю-знаю — я вдруг стал ощущать себя, будто снова учусь в младшем классе. Видимо, следующим моим шагом будет записка ее подружке с вопросом: «Как думаешь, я ей нравлюсь?»
— Надеюсь, не разбудил, — произнес я вместо извинений.
— Нет, все в порядке.
Я мало что смог извлечь из ее слов. Дышала она, похоже, ровно — значит, я не оторвал ее от умопомрачительного секса с этим ее танцором из группы «Чиппендейлз».[43]
— Я слушала сегодня ваше выступление на сцене, — призналась она.
— Да. Я собирался подойти, но вы к тому времени уже ушли. Слишком много впечатлений для одного вечера?
— Послушайте, я ведь уроженка маленького городка, затерянного в глуши штата Висконсин. Я привыкла вставать рано утром, чтобы доить корову.
Да уж куда там! Но мне понравилось, с каким юмором она к себе относится, пусть даже мы оба знали, что она всего лишь фантазирует.
— У вас, похоже, классный парень, — похвалил я.
Мне самому не поверилось, что я это сказал. Наверное, сыграли свою роль несколько выпитых бокалов бурбона.
«Тебе следует прекратить разговор прямо сейчас — ты, придурок. А иначе наболтаешь лишнего».
— Он не мой парень, — возразила она.
— Не ваш? А он об этом знает?
— Теперь знает.
«Она забивает голы один за другим!»
Я ничего не сказал в ответ. Я и без того уже выставил себя болваном, сделав ее парня темой нашего разговора.
— Вы позвонили, чтобы признаться, Билли? Сказать, что вы украли маленькую черную книжку?
Я пересек перекресток, не заметив едущего прямо на меня автомобиля. Водитель даже не сбавил скорость. Просто посигналил, ожидая, что я отскочу в сторону. Он, должно быть, родился и вырос именно в этом городе.
— Нет, — сказал я. — Думаю, что воспользуюсь своим правом не давать никаких показаний.
— Тем не менее вы мне позвонили.
Она и вправду была адвокатом. И сейчас она была права. Я действительно набрал ее номер. Хотя и сам не понимал зачем. А может, и понимал, но не хотел никому признаваться — даже себе.
— Вы когда-нибудь едите? — спросил я, чувствуя, что пульс набирает невообразимую скорость.
— Я… Да, бывало такое.
Она, похоже, собралась поломаться, да?
— Вы приглашаете меня на обед? — вдруг спросила она.
— Нет. Я просто веду наблюдение за повседневной жизнью людей.
— А-а, понятно.
— Но если бы вы захотели позвать меня пообедать, было бы замечательно.
Ей, похоже, понравился такой ход, и она захихикала:
— Прекрасно сформулировано, детектив. Так что, получается, что это я приглашаю вас в ресторан?
— Я согласен, — сказал я. — Я имею в виду, раз уж вы так настаиваете.
Пока в трубке звучал ее заливистый смех, я нажал кнопку «отбой». Решил, что следует прекратить разговор, пока я все еще выигрываю по очкам. Моя походка стала более энергичной. Ветер ощущался как приятный морской бриз.
«У тебя нет ни малейшего представления, во что ты себя втягиваешь, — говорил я мысленно сам с собой. — Но будет прикольно выяснить».
39
На следующее утро мне было совсем не до веселья. Я шел пешком на станцию с таким ощущением, как будто к ногам привязали мешки с песком, а по голове барабанили, как по наковальне, малюсенькие молотки.
Кейт уже была на месте и выглядела свежей и сосредоточенной. Она почувствовала, что я приближаюсь, еще до того, как увидела меня. Она медленно повернула голову.
Кейт посмотрела на меня так, как будто раньше мы с ней никогда не встречались.
Это продлилось, правда, не дольше пары секунд — она кивнула мне в знак приветствия.
Вчера мы расстались, мягко говоря, не очень хорошо. Мы — ни больше ни меньше — обвиняли друг друга в воровстве маленькой черной книжки и не доверяли друг другу. Однако своим кивком она дала мне понять, что у нас с ней есть совместная работа и мы будем ее выполнять.
Я просто кивнул в ответ. Пока что этого было достаточно.
День тянулся очень долго. Нам пришлось заниматься убийством, совершенным в южной части Чикаго, — убийством, которое, похоже, началось как ограбление, но затем привело к гибели человека, когда один из трех подозреваемых вытащил нож. Все, что мы имели, — это труп и расплывчатые описания. На проведение судебно-медицинской экспертизы уйдет несколько дней, и она вполне может оказаться бесполезной. На месте преступления было много крови, но не вся она принадлежала жертве, а потому, если злоумышленники уже попадали в базы данных, нам, возможно, удастся установить их личности благодаря результатам анализа ДНК.
Мы начали утро с расспросов. Когда речь заходит об убийствах, совершенных в южной части города, слово «расспросы» чаще всего означает, что «никто ничего не видел и никто ничего не знает». Нельзя сказать, что людям попросту наплевать. Нет, им было не наплевать. Большинство людей в любом районе — даже самом криминальном — хотят, чтобы преступники сидели в тюрьме, а законопослушные граждане могли жить спокойно. Проблема заключается в том, что гангстеры держат эти районы в таком страхе и напряжении, что люди, которые дают показания полиции, вынуждены затем всю оставшуюся жизнь «оглядываться». Как-то раз я расследовал убийство, совершенное возле перекрестка Сисеро-авеню и 79-й улицы у входа в магазин «Севен-илевен».[44] Камера видеонаблюдения внутри магазина зафиксировала все происходящее, и менеджер передал запись полиции. Три дня спустя магазин подожгли, и он полностью сгорел. На металлической двери, выходящей на задний дворик, появилось нацарапанное ножом название местной уличной банды.
Кроме того, как вы, возможно, уже слышали, некоторые люди не доверяют полиции.
Соедините страх и неприязнь — и получить свидетельские показания окажется задачей не из легких. Поэтому для нас это был тяжелый день. К пяти часам мы решили, что на сегодня хватит и я навещу родственников жертвы на следующий день — возможно, им что-либо известно.
— Увидимся завтра, — сказал я Кейт, не глядя на нее. Она слабо помахала рукой, но не сказала ни слова.
Когда она ушла, я достал смартфон и снова посмотрел на фотоснимок записки, которую засунул в лоток под окошком кассира:
«Завтра в шесть часов вечера. Красная линия, станция „Джексон“, платформа для поездов, едущих в северную сторону. Возьми это с собой».
Я выбрал именно эту платформу метро для фиктивной встречи, потому что там было бы очень сложно следить за мной, не выдав себя. Кто бы ни интересовался мною — в метро ему не удастся прятаться в темноте салона автомобиля с включенными фарами или вести наблюдение с безопасного расстояния с помощью бинокля. Если «хвосту» хотелось знать, с кем я встречусь — якобы встречусь, — ему придется самому прийти на чертову платформу. А еще он наверняка понимал, что я могу заскочить в вагон подъехавшего электропоезда и ему, если он захочет не упустить меня, придется сделать то же самое.
Я назначил «встречу» на шесть часов, потому что в это время на платформе будет много людей. Если бы я выбрал позднее вечернее время, платформа была бы пустой и он побоялся бы спуститься вслед за мной, потому что понимал бы — заметить его будет совсем не трудно. А в шесть часов он будет чувствовать себя более уверенно, поскольку сможет затеряться в толпе и наблюдать тайком за мной и за тем, с кем я — якобы — намеревался встретиться.
Слабое место моего плана заключалось в том, что в действительности никакой встречи я, конечно же, не планировал и никто мне ничего не принесет. В этой части предстоящих событий придется импровизировать.
Вот как раз для таких ситуаций и нужны друзья, к которым можно обратиться за помощью. А единственным моим другом был Гоулди.
Я пришел на платформу без десяти минут шесть и расположился на южном конце. Мне хотелось, чтобы я бросался в глаза. Я стоял в углу и смотрел в сторону севера. Отсюда мне было видно других людей, находящихся на платформе. Пассажиры на противоположной платформе, которые намеревались сесть в электропоезд, следующий в южном направлении, тоже были как ладони.
Видеть-то я их видел, а вот хорошенько разглядеть — и, возможно, узнать кого-нибудь из них — мне было бы сложно. В Чикаго свирепствовала зима, а потому народ одевался соответствующим образом: зимние шапки, шарфы, теплые куртки, застегнутые до подбородка, — и это лишало меня возможности детально рассмотреть то или иное лицо. Освещение на станции было довольно хорошим, но видеть сквозь одежду не дано никому.