Лара отряхнулась и понеслась в село. Ее душа, проснувшаяся после целого месяца спячки, горела жаждой действий, а сердце дробно стучало в груди и порой подкатывало к горлу. Тогда Лара судорожно сглатывала и неслась дальше — искать бабушек-ведуний и прочих мудрецов, способных подсказать ей, что делать дальше. Как она будет общаться с ними в кошачьем облике, Лара не знала, но верила — мудрые, чистые душой люди и кошку без помощи не оставят.
При приближении к селу Лара снова услышала звуки выстрелов. Когда она взлетела на вершину холма, с которого открывался вид на поселение, то увидела картину боя: с десяток бородатых мужиков злобного вида вели перестрелку с людьми в форме, которых было значительно больше, да и вооружены они были лучше. Местного населения, которое Лара уже хорошо знала в лицо, не наблюдалось.
«Вероятно, по домам попрятались. Откуда эти бородатые мужики здесь взялись? И когда? — Лара подосадовала, что так отошла от человеческой жизни. Потом припомнила, что пару дней назад тоже слышала выстрелы. — Это, поди, бандиты на село тогда напали, а теперь их местный ОМОН накрыл».
Тут бандитам в тыл ударила конница, и все быстро закончилось. Бородатых мужиков повязали и споро вздернули на первом же дереве.
«Суд Линча, смотрю, в этом мире процветает, — в ужасе подумала Лара. — Ни суда, ни следствия, ни моратория на смертную казнь. Заслужили ли эти мужчины высшую меру? Какие преступления они совершили, что им даже в последнем слове отказали? По каким причинам они в разбойники подались? Может, оголодали просто, а их… вот так!»
Отрядом солдат командовал высокий и широкоплечий мужчина на гнедом коне. Было сразу видно, что именно он тут высшая и бесспорная власть, — так повелительно взмахивал он рукой, так низко кланялся ему староста села. Слов Лара из-за расстояния и шума расслышать не могла, но видела все довольно отчетливо. Повели этого командира в лучшую избу. Перед входом он снял с головы шапку типа «шлем», и Лара увидела, что волосы у него каштановые. Кстати, этот мужчина был без бороды, что удивляло: или он очень молод (что вряд ли, иначе не командовал бы тут солдатами), или выбрит (такого Лара тут еще не видела, все селяне носили бороды).
Лара опасливо вошла в селение, черной тенью скользя по обочинам дорог и прижимаясь к стенам домов. Теперь она внимательно вслушивалась в речи людей. Все жители в один голос благодарили Бога и генерала за избавление от бандитов-душегубов. Разбойники и впрямь причинили немало бед: убивали и насильничали направо и налево, выносили все, что находили в домах. Когда селяне попытались отправить гонца за помощью в регулярную армию с вестями о творящемся беспределе, то бандиты, поймав молодого парня, убили не только его, но и всю его семью на глазах у всего села вырезали, чтоб другим неповадно было. В итоге к генералу Леону Ардамасу смог добраться сынишка мясника Ларса, совсем маленький мальчик семи лет. Вот этот генерал и прибыл на помощь со своим отрядом.
Узнала Лара и другие новости (это для нее новости, а для жителей — давно известные факты, но она раньше не прислушивалась к рассказам людей). Страна, в которую судьба забросила Лару, называлась королевство Картум, и воевала эта страна с соседом на юге — королевством Солликия. Война уже близилась к концу, и солликийцы должны были вот-вот капитулировать, но местное население не верило в скорую победу, и была у них серьезнейшая причина для такого недоверия. Когда Лара услышала эту причину, она чуть не захлопала от радости в ладошки (были бы еще ладошки…). Оказывается, всем известно (ну, это как всегда): Слепая Ведунья предсказывала, что солликийцы попробуют чужими руками убить бравого генерала, который добился победы в этой кровопролитной войне, и, если им это удастся, — потеряет Картум свою победу. Имя бравого генерала Слепая Ведунья не сообщала, но все были уверены, что речь в ее пророчестве шла именно о Леоне Ардамасе. Говорили селяне и о том, что лорд Ардамас — гений военной стратегии и тактики, что до начала войны этот высокородный лорд был негласно отлучен от королевского двора, но за время военных действий стал знаменитым военачальником, хоть многие высокородные до сих пор плетут против него интриги (это говорилось шепотом, и Ларе оставалось только поражаться осведомленности деревенских жителей о делах королевского дворца; впрочем, она помнила еще о том, что в России тоже сарафанное радио работает на «ура» и частенько оказывается осведомленнее и честнее радио официального). То, что генерал впал в немилость, косвенно подтверждалось самим фактом его присутствия на линии фронта, в отдаленном селе. Кстати, пойманные бандиты были дезертирами из армии солликийцев.
«А я пузо на солнышке грела, пока тут людей убивали да пока семилетние дети подвиги совершали! Тьфу, настоящей кошкой стала, аж противно думать, что это я. Не знаю, смогла бы чем помочь или нет, но просто не знать… не интересоваться… Хорошо, что теперь в себя пришла. И сведения об этой Слепой Ведунье очень обнадеживают, надо разыскать ее», — решила Лара.
Шепотком говорили селяне и о том, что генерал Ардамас ради спасения своей страны душу дьяволу продал, чтоб тот ему в войне победить помог, и Лара в очередной раз поразилась суеверности местных жителей, которые даже заслуги национального героя готовы списать не на его ум, храбрость и сообразительность, а на дьявольские происки.
Лара сидела у распахнутой двери дома, в котором разместили раненых солдат, прячась в зарослях дикого винограда, опутывающего крыльцо, и слушала, как генерал дает указания и распоряжения старосте относительно их лечения и ухода, вручая деньги на содержание пострадавших в схватке с бандитами. Сам генерал собирался завтра покинуть село, а раненых — оставить вплоть до выздоровления. Староста заверил, что за солдатами тут будет самый лучший присмотр и в обратный путь их с пустыми руками не отправят: едой и одеждой снабдят.
Генерал вышел на улицу, но рассмотреть его Лара толком не успела: юноша в военной форме подвел к нему гнедого коня, и военачальник ускакал.
«Да и зачем мне его рассматривать? Надо бы прознать, где Слепая Ведунья обитает», — подумала Лара.
Мимо прошли два заросших бородами солдата, шепотом что-то обсуждавшие. Их подозрительный вид и вороватые взгляды по сторонам пробудили в черной кошке адвокатско-юридические инстинкты. Ларе припомнилась ее студенческая практика в следственном комитете у Гаврилова: она тогда многое повидала и многому научилась.
«Так, хватит себя жалеть, а то окончательно в животное безмозглое превращусь. Тряхну стариной: посмотрю, что эти элементы уголовного вида замышляют. И вообще, надо бы к какому дому прибиться — сколько можно на улице жить? Кошки — животные домашние. Решено — надо выбрать себе хозяина! Не все же тут такие суеверные, как жители этого богом забытого села. — Лара подавила чувство внутреннего протеста при мысли о том, что у нее будет „хозяин“, и домыслила: — Кошки — животные весьма умные и свободолюбивые, так что посмотрим, кто кому еще хозяином или хозяйкой станет. У Карины дома хозяйкой однозначно ее кошечка была — спала на пуховой перине, мягче чем у самой Карины, и питалась исключительно дорогущими деликатесами вроде лосося и парной телятины. Это на себе моя подруга могла сэкономить, а кисуле — все самое лучшее».
Лара с независимым видом побежала за солдатами, прислушиваясь к их разговору: чуткие кошачьи ушки легко улавливали каждое, даже самым тихим голосом произнесенное, слово.
«Идеальная маскировка у меня, Маринову и Муравьеву такая и не снилась. Интересно, если я смогу вернуть свое прежнее тело и мир проживания (не если, а когда, Лариса Васильевна!!!), то способность обращаться кошкой у меня сохранится в виде бонуса? Недаром же столько историй про оборотней написано, вдруг они так и появляются?» Лара старательно взращивала в себе позитивный взгляд на ситуацию, опасаясь, что иначе снова провалится в пучину уныния.
Один из мужчин шептал другому:
— Первая красотка на селе была. И лицом пригожа, и телом… — Тут солдат выразительно обвел руками свой коренастый торс, показывая размеры достоинств обсуждаемой девицы. — А когда отряд бандитский занял это село да временную стоянку здесь устроил, так и снасильничали девку всей оравой. Главарь первый на целую ночь к себе ее забрал, а утром и другим дал потешиться. Прочих девок родные в погребах далеких заранее попрятали, как только приближение банды заметили, а эта с бабкой своей на отшибе живет, опасность проглядела.
— Если генерал узнает, вздернет нас на первом же дереве, — шептал второй. — Да и девке уже досталось — говорят, совсем безумная стала, никого не узнаёт, все время в одну точку смотрит. И бабка от горя речи лишилась.
Парочка негодяев уже вышла на окраину села и приближалась к одинокому домику. Первый мужик опять зашептал настойчиво:
— Так нам-то и на руку, что рассказать о нашем визите некому. А девка все равно уже умом тронулась, какая ей теперь разница, сколько мужиков с нее пробу снять успели: десять или одиннадцать? Никто и не узнает, что мы на огонек к ней заходили. Бабке монет дадим, чтоб не вякала, если даже голос вернется. Красивая девка, а у меня месяц бабы не было! И неизвестно еще, когда будет, наш главнокомандующий шибко благородный, трогать никого не разрешает. Почему нашим врагам все можно, а нам ничего нельзя?
От услышанного у Ларисы шерсть встала дыбом, а из пасти вырвалось грозное рычание:
«Гады! Мерзость какая! Освободители, называется! Сдохну, но вам малину попорчу!»
И кошка решительно прыгнула за порог, когда солдаты распахнули входную дверь. На нее лишь случайный взгляд бросили.
Домик был маленький: всего одна комната, разделенная на две части — спальную половину и кухоньку. Пахло травами и дымом очага. В постели лежала пожилая женщина, а за столиком сидела молоденькая рыжеволосая девушка, смотревшая в окно отсутствующим, пустым взглядом. У Лары дрожь по хвосту пробежала от этого стеклянного взгляда: она уже видела один раз такой же у подростка, как раз перед тем, как он с крыши девятиэтажного дома на асфальт сиганул.