– Родная моя! Что с тобой?! – ахала Нина. – Вова, иди сюда! – закричала Нина мужу. – С Вероникой плохо!
Муж Нины покинул свой пост на диване у телевизора и поспешил к жене. Они вдвоем провели окоченевшую девушку в комнату и засуетились около нее как два жука-труженика.
– Чай! – приказала Нина, и Владимир исчез на кухне.
Нина отвела Веронику в ванную, переодела ее в свой махровый халат, высушила волосы феном, уложила ее в гостиной на диван, заботливо укрыв большим пушистым пледом. За всё это время Вероника не проронила ни слова.
– Согревайся. Хочешь, массаж ног? Давай! А потом носочки из овечьей шерсти наденем. Вероничка, бедная, что же случилось?! Ты вся трясешься! Господи!
Нина размяла ступни подруги и надела на нее свои шерстяные носки. Владимир принес горячий чай, мед и печенье. Вероника взяла чашку, сделала несколько глотков и подняла несчастные глаза на подругу.
– Извини, Нинок, что я вот так…
– Ты напугала меня до смерти! Да на тебе лица нет, Вероника, что случилось?
– Ты меня предупреждала… Я сама во всем виновата…
– В чем ты виновата? – не поняла Нина. – Да что случилось? Говори, не молчи, ради бога!
Вероника закрыла лицо руками.
– Вова, выйди, – попросила Нина.
– А я что? – растерялся Владимир, всё это время стоящий столбом около дивана.
– Ничего. Пожалуйста, уйди. У нас женские секреты, – пояснила Нина.
– Да как скажете! Я на кухню пойду! Надо будет чай – кричите! Что покрепче – тоже кричите, я сгоняю!
– Иди ты, гоняльщик! – ухмыльнулась Нина, закрывая за супругом дверь и снова обращаясь к подруге:
– Рассказывай. А не то я с ума сойду.
– Два года назад ты была абсолютно права. И про то, что меня используют, и про потерянные годы! Как же ты была права!
– Ты о своем любовнике? – догадалась Нина. – Что произошло?
– Я забеременела… случайно. Не планировала, честное слово, но так вот получилось. Я сказала ему об этом. Он изменился в лице, словно окаменел. Я всё поняла, но попросила, чтобы поддержал хотя бы в период, пока не смогу работать, а больше мне ничего не надо. Знаешь, что я услышала в ответ? Правильно! Что я – клиническая дура. Идиотка. С какой стати я решила, что могу манипулировать жизнью других людей? Что у него есть и сын, и дочь и ему больше никого не надо. Я возразила, что у меня-то нет детей, что я тоже хочу, что я потратила свое время на него. Он просто посинел от ярости! Ты бы видела! Завопил так, что у меня уши заложило. Орал, что ребенок – это обоюдное решение, что я его подставила, что единственно, чем он мне может помочь, это дать денег на аборт. Вот, Нинка, и вся любовь… Он сказал, что я должна забыть, как его зовут, забыть его номер телефона и всё, что у нас было. Но добавил, если я согласна на аборт, то мы опять можем быть вместе. Представляешь, какая скотина? Не ругай меня, Ниночка. Не добивай. На меня и так словно помои вылили.
– Я не буду! – обняла ее Нина. – Бедная ты моя. Что ты решила с ребенком?
– А что тут решать – я его оставляю.
Нина ахнула:
– Вероника, рожать без мужа?
– Если его нет…
– На что ты будешь жить? Кто поможет?
– Я пока ничего не могу сказать, но это должно как-то решиться. Это твердое решение. Я сейчас плохо соображаю, но уверена, что сделала правильный выбор.
– На работе узнают, судачить будут…
– А вот это уж не их собачье дело. Государство поможет.
– Не очень-то рассчитывай. Но давай сейчас об этом не думать. Ты лучше обрати внимание на свое здоровье. Я помогу тебе! Я тебя не брошу!
– Спасибо, Нинок! Ты моя самая лучшая подруга. Я знаю, что могу на тебя рассчитывать. Ведь не всегда же мне будет везти так, словно черная кошка с пустым ведром перебежала мне дорогу, треснула по зеркалу и разбила его вдребезги!
Подруги засмеялись и обнялись.
Вероника прошла все круги ада беременной женщины – мучительный токсикоз, отёк ног, боль в спине, бессонница. Только если вокруг других бегали и суетились родственники, покупали фрукты, витамины, исполняли любой каприз, то она переносила все эти муки в одиночестве. Вероника мужественно собирала волю в кулак, приводила себя в порядок и шла на работу. С каждой зарплаты она откладывала часть денег на будущее, старалась покупать только полезные продукты, но средств всё равно не хватало.
Обитала она в однокомнатной квартире в обычной кирпичной пятиэтажке на третьем этаже, а над ней жил очень противный старикашка Федор Леонидович. Его не любил весь подъезд. Он постоянно на всех жаловался – здесь держат кошку и воняет кошачьей мочой, здесь – собаку и она, дрянь такая, гавкает день и ночь, там – шумный ребенок, тут запойные пьяницы… Склочный одинокий старикашка. Он даже умудрился пристать к Веронике. Заявил, что, когда она готовит, у него в комнате воняет гарью.
– Я уже неделю не подходила к плите, – отбивалась Вероника.
– Запах невыносимый! – скрипел зловредный старик. – Если не чуешь, к отоларингологу сходи, нос прочисти!
Как-то Вероника, возвращаясь с работы, чувствовала себя неважно. Ныл живот неприятной тянущей болью. На ступеньках в своем подъезде она увидела старика с двумя большими сумками, которые он поднимал с большим трудом, отдыхая на каждой ступеньке.
– Помоги мне поднять, – приказал он ей.
Вероника смутилась.
– Я не могу… Извините.
– Молодая, а старику помочь не хочешь по-соседски! Вот люди пошли! – возмутился он.
– Я в положении, ребенок у меня будет, я не могу тяжелое поднимать, – честно призналась Вероника и прошла мимо.
– В положении… – проворчал старик ей в спину. – Живет одна, мужа нет… Байстрюков рожать! Вот время-то какое!
Вероника поняла, что теперь будет часто такое слушать, что ей надо привыкать к таким высказываниям. Она уже поговорила со своей матерью и сообщила, что та скоро станет бабушкой. Объяснила, что возраст у нее критический и она приняла решение – родить, раз замуж не удается выйти. И конечно, в ответ услышала много интересного.
– Хорошо, что отец не дожил до такого позора! Разве мы так тебя воспитывали? Мужа нет, ребенка рожать собралась! Да кому он нужен, этот твой ребенок?! Что люди скажут? Нет на то моего согласия! Иди делай аборт – и точка! Пожалей себя, ведь это крест на всю жизнь!
Вероника хоть и догадывалась о реакции матери, но в душе таила надежду, что та поможет ей с малышом. Но мать заняла непримиримую позицию и знать ничего не хотела.
На работе Вероника до последнего момента скрывала, что она в положении. Носила туники, свободные рубашки-разлетайки, но настал момент, когда Ольга Романовна пригласила ее к себе в кабинет.
– Дорогая моя Вероника… Смотрю я на тебя, смотрю… Только не говори, что ты поправилась. Ты беременная, что ли? – в лоб спросила ее начальница.
– Я не имею на это право? – тихо ответила Вероника.
– Право? Право имеешь. Только устроилась на работу и нате вам! Уже беременная! Значит, ты сейчас в декрет, а мы тут отдувайся за тебя? Ты бы хоть предупредила по-честному. Теперь ищи тебе замену!
– Я в своем праве! – вскинулась Вероника.
– В своем, своем… Право у тебя есть, а совести нет. Подвела ты коллектив, нечего сказать…
Ольга Романовна отвернулась. Разговор был окончен. Больше она к Веронике не подходила и не разговаривала с ней, передавая поручения через сотрудниц.
Схватки начались у Вероники дома. Она позвонила Нине, и та, вызвав «скорую», немедленно примчалась к подруге. Нина проводила Веронику в роддом и осталась в приемном покое на долгие двенадцать часов, пока Вероника рожала. В справочном окошке Нине сообщили, что родилась девочка, ровно три килограмма, что и с мамой и с ребенком всё хорошо. Можно передать передачу – вот список разрешенных вещей.
Через неделю Веронику выписали, и Нина с мужем на такси привезли ее с дочкой домой.
– Как же так? Как вы тут будете жить? – недоумевала Нина, зайдя в квартиру и оглядевшись. – Ничего не предусмотрено. Коляска-то хоть у тебя есть?
– Коляска есть. Знаешь, я просто боялась заранее покупать детские вещи. Примета плохая. Ничего, я справлюсь. Пока маленькая поспит в коляске или со мной. Я все время хочу быть с ней.
Дальше для Вероники начался ад на земле, то есть именно то состояние, из-за которого одинокие женщины не решаются заводить детей. Шли дни. Вероника не спала, почти не ела. Она разорвала старые вытертые простыни на подгузники. Весь день и ночь она только и делала, что кормила грудью и меняла пеленки, которые надо было стирать, гладить, сушить.
Денег было в обрез, но Вероника понимала, что она должна хорошо питаться, чтобы у нее было молоко, но не могла отойти даже в магазин, чтобы хоть что-то купить. Она позвонила матери, но получила грубый отказ.
– Сама свое отродье расти, раз нагуляла! – отрезала мамаша и бросила трубку.
Вероника кинулась за помощью к подруге. Та приехала, молча прошла в комнату, кинула взгляд на плачущего ребенка.
– Ну как ты тут? – холодновато спросила она.
– Нина, посиди с дочкой полчасика, я только деньги с книжки сниму и продукты куплю.
– Ничего не изменилось, – вздохнула Нина. – Нет детской кроватки, детских вещей, нет ничего. Ребенок брошен, денег нет.
– Нина, что ты такое говоришь? Почему брошен? Я всё время рядом.
– Только всё без толку, – не согласилась Нина. – Я жду, когда ты поймешь, что одна не способна ухаживать за ребенком! Ты угробишь и себя, и дочку!
– А что ты мне предлагаешь? Альтернатива? Я в отчаянии… Ты же обещала помочь!
– Я и помогаю! Главное, чтобы ты поняла, что у тебя выхода другого нет.
– Какого выхода? – растерялась Вероника, качая плачущую дочку.
Она положила девочку на стол, чтобы сменить подгузник. Нина следовала за ней по пятам.
– Такая хорошенькая здоровая девочка. Как ты ее назвала?
– Пока никак.
– Слушай… Тут такое дело… Я тут с Владимиром посовещалась… Ты же знаешь, детей у нас нет. Мы приняли решение… Отдай нам девочку!
– Как это «отдай»? – не поняла Вероника.