е миллионах, широко разошедшаяся по миру в фильмах и книгах, Чубайсом нигде и никогда не опровергалась. Упомянув ненавистное ему имя — отца Ивана, Чубайс заметно побледнел.
Подсудимый Миронов в ответ медленно чеканит: «Скажите, потерпевший Чубайс, Вы подавали в суд за клевету и оскорбление на журнал «Российская Федерация сегодня», опубликовавший именно эти слова?»
Чубайс успевает взять себя в руки: «Я никого и никогда, ни на Вашего отца, ни на его книги, ни на Полеванова не подавал в суд за клевету, — это бессмыслица».
Миронов: «Были ли до 17 марта 2005 года попытки покушения на Вас?»
Чубайс: «Да».
Миронов: «Действительно ли в ноябре 2002 года заказчиками Вашего убийства были представители экстремистского крыла КПРФ?»
Чубайс уверенно: «Я так считаю, у меня есть на то подтверждения».
Миронов: «Действительно ли в ноябре 2002 года нанимался киллер за 19 тысяч долларов, чтобы убить Вас?»
Чубайс: «Да, обвиняемый Миронов, так и есть».
Миронов: «Потерпевший Чубайс, действительно ли в ноябре 2002 года Ваша служба безопасности передавала материалы о готовившемся покушении на Вас в ФСБ?»
Чубайс в запальчивости: «Потерпевший Миронов! Я не…».
Судья цедит сквозь зубы: «Он — подсудимый».
Чубайс поправляется: «Подсудимый, прошу прощения, материалы эти содержатся в томах уголовного дела и мной эти сведения уже сообщались. Так и есть».
Миронов: «А Вы допрашивались по этому делу?»
Вопрос снимается.
Миронов: «Кто был привлечен по данному делу в качестве обвиняемых?»
Вопрос снимается.
Завеса с таинственного покушения на Чубайса в 2002 году так и не упала. Не сумел Миронов одолеть стену судейских запретов.
Миронов: «Могло ли покушение на Вас быть связано с Вашей деятельностью на посту Председателя Госкомимущества при проведении Вами глобальной приватизации, нанесшей колоссальный урон стране, о чем свидетельствуют документы Государственной Думы, Совета Федерации, Службы Внешней разведки, ФСБ, Генеральной Прокуратуры, МВД, Счетной палаты?»
Чубайс растерянно бормочет: «Ну, есть и другие, прямо противоположные материалы».
Судья: «Вопрос я, пожалуй, сниму. Как не направленный на выяснение фактических обстоятельств дела и содержащий умозаключения подсудимого Миронова. Нам не представлено документов, которые бы содержали тот вывод, который он привел в своем вопросе».
Миронов: «Считаете ли Вы себя общественным деятелем, потерпевший Чубайс?»
Чубайс очень живо, с облегчением: «Да, именно так квалифицируется статья, по которой Вас и обвиняют».
Миронов: «Так в чем выражается Ваша общественная деятельность?»
Чубайс горделиво: «Ну, в том, о чем Вы только что меня спрашивали: в приватизации, в реформе энергетики, в привлеченных инвестициях, в построенных электростанциях, — ровно в этом».
Миронов резко возвращается к врагам Чубайса: «Вы действительно, как рассказывает Ваш биограф Андрей Колесников, посылали Юрия Михайловича Лужкова?»
Вопрос, разумеется, снят.
Тогда Миронов делает заход с другой стороны: «Скажите, Чубайс, как Вы относитесь к заявлению депутата Государственной Думы Хинштейна…».
Судья: «Вопрос я заранее снимаю, поскольку господина Хинштейна мы не допрашивали, и он нам ничего не говорил».
Миронов: «Одним из предполагаемых мотивов убийства через три недели после взрыва на Митькинском шоссе — 10 апреля 2005 года — генерал-полковника Анатолия Трофимова и его жены, по заявлению Хинштейна, является Ваша месть Трофимову за организованное против Вас покушение…».
Кто же даст на такой вопрос отвечать. Вопрос, конечно же, снимается.
Миронов: «Какие отношения Вас связывали с бывшим главой Главного следственного управления Следственного комитета при Генеральной прокуратуре Довгием Дмитрием Павловичем, который курировал наше дело и был осужден на девять лет за коррупцию?»
Надо ли уточнять, что вопрос немедленно снят.
Миронов: «Скажите, какая сумма была передана Довгию, или какой административный ресурс задействован, чтобы я оказался на скамье подсудимых?»
Судья завела было привычное: «Вопрос снят как… — но вдруг, бывает же! В Пантелеевой пересилило простое бабье любопытство: — Вообще-то, оставлю. Ответьте ему, пожалуйста».
Чубайс почти рычит: «Да если бы я передал сумму, Вы бы там и остались!»
Адвокат Ивана Миронова Михалкина вскидывает голову: «Ваша честь, это угроза!»
Судья усмехается: «Где угроза? Какая угроза? Каков вопрос — таков ответ».
Миронов абсолютно спокойно: «Уточните, пожалуйста, свой ответ. Конкретизируйте».
Чубайс злобно усмехается: «А Вы свой вопрос, пожалуйста».
Миронов четко: «Какие коррупционные отношения связывали Вас с Дмитрием Павловичем Довгием, что Вы имели возможность передать ему определенную сумму для того, чтобы кто-то остался под стражей?»
Чубайс выпаливает: «В глаза Довгия не видел!»
Вопрос снимается, так что оправдания Чубайса в протокол не попадают.
Миронов: «Скажите, по Вашей ли инициативе Дмитрий Павлович Довгий предлагал прекратить против меня уголовное преследование и выпустить меня из тюрьмы, если я дам показания против своего отца, а также Дмитрия Олеговича Рогозина, Сергея Юрьевича Глазьева и ряда других лидеров народно-патриотического поля России?»
Судья снимает вопрос, рассуждая при этом: «Вообще-то удивительно — Миронов ставит себя на одну ступень с Рогозиным и Глазьевым и другими. Насколько я помню, эти деятели государственные должности занимали или общественные. Ни на одной такой должности Миронов не был».
Миронов напоминает: «Я был помощником Глазьева, Ваша честь».
Судья не рада уточнению: «Уважаемые присяжные заседатели, есть государственный деятель, а есть помощник».
Миронов: «Так показаний от меня на мое начальство и требовали».
Истощилось терпенье судьи Пантелеевой: «Миронов, встаньте! Это будет последнее предупреждение Вам. Следующая мера — удаление Вас из зала!»
Миронов: «Скажите, потерпевший Чубайс, внезапная смерть одного из членов экипажа второй машины сопровождения Кутейникова связана с попыткой шантажа Вас за неразглашение обстоятельств имитации покушения?»
Чубайс зло цедит сквозь зубы: «Вы это сами придумали?»
Миронов: «Вы заявили о том, что Вас пытались убить профессионалы. Вы можете отнести к профессионалам аспиранта-историка, ни дня не служившего в армии?»
Чубайс недобро ухмыляется: «Конечно, если он мастер по рукопашному бою».
Миронов без секунды задержки: «И Бэтман вдобавок, который на крыльях летает… Когда Вы впервые озвучили идею ликвидации РАО «ЕЭС России»?»
Вопрос снят.
Миронов: «Скажите, инсценировка покушения явилась акцией устрашения противников расчленения российской энергетики?»
Чубайс пытается сохранить остатки лица перед присяжными: «Уважаемый Иван Борисович! Вы хорошо знаете, что энергетику никто не расчленял. Энергетика получила инвестиции в размере более 600 миллиардов рублей. Строятся десятки электростанций на эти деньги».
Миронов горячо: «Вы это скажите ста шестидесяти четырем сиротам!»
Чубайс нахально: «При чем здесь я?! Никакого расчленения не было и быть не могло. Были действия Президента страны, Парламента страны, принявшего соответствующий закон. И мои действия — только исполнение их. А насчет инсценировки — это Ваши домыслы. Я уже объяснял: попробуйте сами так инсценироваться».
Миронов: «Скажите, Вы находились в машине БМВ 17 марта 2005 года, когда произошел взрыв?»
Чубайс: «Да, а Вы не в курсе?»
Миронов: «Я в курсе, что Вы там не находились».
В допрос вступает адвокат Михалкина: «Вопрос относительно покушений, которые были осуществлены на Вас до марта 2005 года. С чем Вы связываете эти покушения?»
Чубайс нехотя: «С тем же, что и здесь».
Михалкина настойчиво: «В связи с Вашей государственной и общественной деятельностью?»
Чубайс отрывисто: «Да».
Михалкина: «Отвечая на вопросы моего подзащитного, Вы неоднократно упоминали о том, что, привожу дословно: «Вы в кустах сидели». Скажите, Вы видели, сколько человек сидели в кустах?»
Чубайс морщится: «Я уже отвечал на этот вопрос. Мне их совсем не было видно, а им меня хорошо было видно. Они для этого в кусты залезли».
Михалкина: «Кто это — они?»
Чубайс: «Те, которых обвиняют в убийстве меня».
Михалкина: «Фамилии, будьте любезны».
Чубайс пятится: «Вы их фамилии хорошо знаете».
Михалкина твердо: «Пожалуйста, для протокола назовите фамилии тех, кто сидел в кустах».
Чубайс срывается в крик: «Я Вам уже сказал, что обвиняемые по данному процессу обвиняются в том, что они сидели в кустах».
Сердобольная судья спасает Чубайса: «Потерпевший говорит: я не видел!»
Михалкина возражает: «Он так не говорит, Ваша честь».
Тем не менее вопрос неумолимо снят.
Михалкина: «Отвечая на вопрос моего подзащитного относительно Ваших взаимоотношений с осужденным Довгием, Вы сказали, что «Вы бы там остались». Поясните, где там он мог остаться, имея в виду Миронова».
Судья как профессиональный спасатель: «Я вопрос о Довгие снимала. Поэтому вопроса нет, и ответа тоже нет».
Тут Михалкина подходит к главному в поисках причин происшествия: «На дату 17 марта 2005 года проводились ли какие-либо проверки деятельности РАО Счетной палатой?»
Чубайс напрягся: «Ну, у нас Счетная палата постоянно проверяла, но на эту дату, по-моему, нет».
У адвоката Михалкиной другие сведения: «Вам известно, что материалы Счетной палаты по результатам проверки РАО, в том числе о злоупотреблении должностных лиц РАО, где упоминалась Ваша фамилия, были направлены в Генеральную прокуратуру 18 марта 2005 года?»
Пантелеева тут как тут со спасательным кругом: «Вопрос снимается в связи с содержащейся в нем информацией, которая не исследовалась в суде. Присяжные заседатели должны оставить ее без внимания».
Подсудимый Александр Найденов: «Анатолий Борисович, у Вас в личном пользовании была автомашина в период февраля — марта 2005 года?»