Прокурор подступает к самой увесистой массе вещдоков. Выгружает на стол пачку книг в фабричной упаковке и извещает присяжных: «Упаковка литературы: Борис Миронов. «Приговор убивающим Россию». Изъята из автомашины СААБ. 24 штуки. Раздает присяжным. Судья, встревоженная за политическую благонадежность присяжных, просит быстрее вернуть вещдоки: «Закончили смотреть, возвращайте!»
Много чего интересного предъявлял в этот день государственный обвинитель — образцы слюней на ватных тампонах, срезы ногтей в крохотных пакетиках, маленькую белую нить, снятую с дерева на месте происшествия, смывы с рукоятки коробки передач автомашины СААБ, баллистическую экспертизу осветительного и сигнального патронов… И снова, не имея никакого отношения к подсудимым, вещдоки эти ничего не подтверждали и ничего не доказывали. Но они значились в деле как ВЕЩЕСТВЕННЫЕ ДОКАЗАТЕЛЬСТВА.
Вершиной доказательной базы обвинения стала «кепка с волосами», — так, стремясь к фактологической точности, охарактеризовал ее прокурор. На кепке, найденной в машине Квачкова, действительно обнаружены волосы и еще пот. Волосы, как установили эксперты, не могли «происходить» ни с головы Яшина, ни с головы Квачкова, но чем-то они до боли напоминали экспертам волосы Найденова, поэтому «могли происходить» от него. А вот потеть в кепке, я цитирую прокурора, могло «не менее трех человек», так как на ней обнаружились биологические следы, отчасти схожие с биологическими следами подсудимых Квачкова, Яшина и Найденова, судя по образцам их крови. Нет, это не генетическая экспертиза, которая определяет причастность человека к потоотделению на 99,999 процента. Это биологическая экспертиза, ее вероятность гораздо ниже, примерно четверть человечества можно обличить в отпотевании, да стоит ли с генетикой связываться, ведь речь идет лишь о причастности к кепке, найденной в машине, а не к покушению на Чубайса…
Присяжные ушли, так и не узнав в этот день ничего, что бы хоть как-то связывало подсудимых с происшествием на Митькинском шоссе. Президент Д. А. Медведев на днях снова заявил, что уголовные дела в России слишком долго рассматриваются в судах. И вправду, процесс по делу о покушении на Чубайса длится уже пять лет. Годы идут, люди теряют память, моль изгрызает шапки, носовые платки утрачивают клетчатость, слюни высыхают, записки выцветают, грязь с обочин превращается в пыль. А прокуроры и судьи, сменяя друг друга, все толкут и толкут эту пыль, надеясь, сами не знают, на что.
«Справочник электрика» как доказательство подрыва главного электрика (Заседание тридцать первое)
Что такого нужно найти в доме, чтобы обвинить хозяина дома в причастности к преступлению? Воображение наше сразу рисует стволы, схороненные под скрипучими половицами дома, расчерченный на папиросной бумаге и заложенный между страниц энциклопедии план нападения, ну и, конечно же, склад боеприпасов, замаскированный под стог прошлогоднего сена во дворе… Ан нет! При обыске дачи родителей подсудимого Александра Найденова, добыли совсем не то, но тут же ставшее, по утверждению следствия, весомыми вещественными доказательствами: географические карты Москвы, Подмосковья и близлежащих к Москве городов — Владимира, Рязани, Калуги, Твери, «Справочник электрика», состоящий из 320 страниц, среди которых ученический листок в клеточку с формулами и схемами, да «мини-весы с пятью граммовыми гирьками». Попутно прихватили следователи два мотка проводов и кусок поролона, приготовленный хозяевами для утепления стены. Этого оказалось вполне достаточно, чтобы арестовать человека, предъявить ему обвинение и продержать в тюрьме больше трех лет!
Разумеется, не одно лишь хранение «Справочника электрика» и географических карт вменялось Александру Найденову как доказательство его причастности к покушению на главу РАО «ЕЭС». При аресте у него обнаружили еще несколько чрезвычайно экстремистских предметов, как-то: «молитвенник, инструкцию к видеомагнитофону, четыре ключа на кольце, членский билет «Всеславянского союза журналистов» на имя Ветрова А. И., икону-талисман». Все это в качестве вещественных доказательств совершенно серьезно огласил прокурор Каверин. Не менее внушителен улов следователей при аресте подсудимых В. В. Квачкова и Р. П. Яшина. У Квачкова нашли при себе кучу подозрительных предметов, их прокурор перечислил все до одного: «водительское удостоверение, социальная карта, читательский билет в библиотеку, пенсионное удостоверение и доверенность на управление автомобилем». И карманы Яшина при аресте оказались наполненными предметами, вызвавшими у следователей сомнение в чистоте его намерений: «билет в метро, удостоверение на имя Степанова Игоря Владимировича, деньги в количестве трехсот десяти рублей и ста долларов, партбилет Русской национальной партии, три телефона и чужая визитная карточка».
Чтобы у присяжных заседателей отпали всякие сомнения в преступности подсудимого Найденова, о Яшине и Квачкове на суде речь впереди, на допрос в качестве свидетеля обвинения вызвали его отца — Ивана Александровича Найденова, пожилого, интеллигентного вида человека, совершенно седого.
Девушка-прокурор по фамилии Колоскова, весь процесс до того молчавшая и, по мнению зрителей, на вторых ролях проходившая «обкатку» в нашумевшем процессе, чтобы потом засолировать в других громких судах, сегодня взяла инициативу допроса на себя. Ее звонкий голосок выводил ученически старательно: «Известно ли Вам что-либо о покушении на Чубайса и из каких источников?»
Найденов-отец тяжко вздохнул: «Известно из телевизионных передач, начиная с 17 марта».
Прокурор Колоскова звенит дальше: «А где Вы были 17 марта 2005 года?»
Найденов-отец: «16 марта я дежурил. Смена моя кончалась в 10 часов 17 марта».
Прокурор Колоскова: «Можете назвать друзей Вашего сына?»
Найденов-отец: «Из друзей — Яшин Роберт, а среди знакомых — Карватко, его я всего два раза видел».
Прокурор Колоскова добралась до главного: «Когда Роберт Яшин был на даче у Вас последний раз?»
Найденов-отец: «17 марта 2005 года Яшин приезжал к нам на дачу со своей семьей. И они остались у нас на целую неделю. Дочка у них заболела».
Прокурор Колоскова начинает плести сеть: «Вам знакома фамилия Белов?»
Найденов-отец: «Нет, не знакома».
Прокурор Колоскова подтягивает новую петельку: «А фамилия Ветров Вам знакома?»
Найденов-отец: «Да, это фамилия моей бывшей снохи».
У прокурора Колосковой наготове очередная стежка: «Ваш сын занимался электрикой?»
Найденов-отец: «Да, вместе со мной. Я по специальности электрик».
Прокурор Колоскова делает стремительный кульбит в сторону, явно пытаясь застать свидетеля врасплох: «А кому принадлежали карты, изъятые у Вас на даче?»
Финт не удался, Найденов-отец все так же спокоен: «Они мне принадлежали, я их покупал, когда работал в Институте ядерной физики. Вы посмотрите, они 1989 года издания».
Прокурор Колоскова не ослабляет хватки: «А кому принадлежал «Справочник электрика»?
Найденов-отец и в «Справочнике электрика» не видит ничего опасного для общества: «Покупал я, а пользовались все, даже соседи по даче».
Но по-прежнему крепка хватка юного прокурора: «А конкретно зачем Вы его покупали?»
Найденов-отец: «Как зачем?! Я же электрик, как мне без него?!»
Прокурор Колоскова: «А кому принадлежали мини-весы?»
Найденов-отец: «Это когда я занимался фотографией, я покупал эти весы».
Прокурор Колоскова вкрадчиво: «А сын Ваш пользовался этими весами?»
Найденов-отец: «Скорее всего, нет, потому что он этим делом не занимался».
Прокурор Каверин: «Откуда Вам известно, что Ваш сын не пользовался весами?»
Найденов-отец: «Ну, не видел я его с весами».
Прокурор демонстрирует искусство допроса, что сродни искусству алхимика, который из ничего норовит добыть золото: «Вы не видели, но откуда Вам известно, что он не пользовался ими в Ваше отсутствие?»
Найденов-отец: «А чего ему вешать-то?!»
Действительно, что было взвешивать Найденову-сыну на аптекарских мини-весах? Если взрывчатые вещества, то объем взорванного на Митькинском шоссе по данным следствия измеряется килограммами.
Прокурор Каверин продолжает опыты алхимика: «В какой мере Ваш сын владел навыками электрика, что он умел?»
Найденов-отец: «Провести проводку, поставить розетки. Я его всему научил».
Прокурор Каверин: «Когда Вы сына увидели 17 марта на даче, у него были какие-либо повреждения?»
Найденов-отец: «Рука повреждена была. Опухшая была. Я спросил: где это ты? Он сказал: упал. Он 17 марта руку с трудом поднимал».
Адвокат Чубайса Шугаев начинает издалека: «С того момента, когда уехал Ваш сын, когда Вы его еще раз видели?»
Найденов-отец: «После двадцатого. Он приезжал на дачу».
Шугаев: «Какая цель приезда Вашего сына на дачу?»
Найденов-отец оторопел: «Ну, это же его дом! Какая тут может быть цель?!»
Шугаев: «Ваш сын злоупотреблял спиртными напитками?»
Найденов-отец помолчал, попечалился: «Не то слово! Мы с этим боролись».
Задавать вопросы дозволено самому подсудимому Найденову: «Расскажи подробно про 16-е и 17-е числа, если помнишь».
Найденов-отец: «С работы я сменился 17-го марта. 16-го вечером я позвонил тебе, спросил, когда ты будешь на даче. Ты сказал, что будешь поздно, но язык у тебя уже заплетался, я понял, что ты уже выпивши. 17-го утром, перед тем как идти на оперативку, я услышал, что было покушение на Чубайса. Когда я вернулся на рабочее место, по телевизору Чубайс уже выступал, что он в курсе того, кто это сделал, и будет помогать прокуратуре. Днем я поехал на дачу, спросил мать: «Саша был?» Она говорит: «Да, был. Привез рулон поролона и лег спать, потом уехал». Мать еще сказала, что приходила Валентина Павловна Зырянова, просила тебя, чтоб ты ее до Москвы подвез. Ты и подвез».
Найденов-сын уточняет: «По поводу Зыряновой ты следствию давал информацию?»
Судья бдительно встрепенулась, страшась появления серьезных свидетелей защиты: «Вопрос снимается!» И тут же выговаривает возмущенному ее запретом подсудимому: «Во-первых, подсудимый Найденов, измените мимику на лице. И не размахивайте рукой! Угрожающими жестами мне не грозите!»