Сапожников делает суровое лицо: «Это абсолютно настоящий подрыв».
Но в суде никто и не сомневается, что взрыв настоящий, защита сомневается, настоящим ли было покушение на Чубайса. А то, что подрыв всамделишный, это точно. Другое дело — насколько он мощный, чтобы идти с ним на броневик.
Прокурор: «Мы исследовали детали от автомобиля ВАЗ, принадлежащего Вербицкому. Вы считаете, что эти повреждения нанесены поражающими элементами?»
Сапожников увильнул от прямого ответа: «Не исключено».
Прокурор: «Масса от 3,5 до 11 килограммов в тротиловом эквиваленте — это много или мало?»
Сапожников обрадовался смене темы: «Это много! Если взять последние события — взрывы на «Лубянке» и «Парке культуры» — 1,5 килограмма и сорок человек убиты!»
Прокурор продолжает философствовать: «А если для автомашины — это много или мало?»
Сапожников глубокомысленно, но уклончиво: «Наносят поражение осколки. Тротила было достаточно, чтобы разогнать их для поражения серьезных преград».
Свои пробелы во взрыво-техническом деле решил ликвидировать и адвокат Чубайса Шугаев: «Другие способы расчета массы взрывного устройства использовались?»
Сапожников не хочет его учить: «Нет, мы использовали методику повреждения взрывной волной».
Шугаев, напротив, жаждет просвещения: «Что такое баротравма?»
Лицо Сапожникова выразило вдохновенную скорбь: «Лопанье барабанных перепонок, повреждение легких с лопаньем альвеол на расстоянии 30 метров, гиперемия сосудов головного мозга…».
Шугаев вспоминает о пострадавшем Чубайсе и тревожится о его перепонках, легких и сосудах мозга: «От нахождения в автомашине снижается эффект баротравмы?»
Сапожников успокаивает Шугаева: «Если стекла не разрушились, то снижается».
Адвокат Квачкова Першин включается в допрос: «Как по расстоянию от автомобиля ВАЗ до места взрыва Вы рассчитывали массу взрывного устройства?»
Сапожников многословно и торопливо: «Если бы автомашина находилась на расстоянии пяти метров от места взрыва, то достаточно было бы 3,5 килограмма для таких повреждений. При расстоянии в десять метров для таких повреждений, легких повреждений автомашины, достаточно будет 11 килограммов. Повторяю, в расчете использовались данные о расположении места взрыва по отношению к автомашине ВАЗ. Расположение БМВ роли не играет».
Першин удивляется: «Чем в таком случае вызвано то, что ВАЗ не получил ни одного осколочного повреждения?»
Прокурор Каверин немедленно просит снять вопрос, так как протокол осмотра автомашины ВАЗ не исследовался в суде. Каков замечательный ход стороны обвинения!: экспертиза основана на расчетах расстояния от места взрыва до ВАЗа, но вопросы о ВАЗе задавать нельзя, так как этих материалов в уголовном деле как бы нет, вернее, они есть, вот только пользоваться ими запрещено!
Першин пытается изменить характер вопроса: «Человек, обладающий элементарными познаниями во взрывном деле, должен понимать, что этим взрывным устройством, которое не способно разрушить ВАЗ, невозможно нанести существенных повреждений бронированному автомобилю?»
На этот раз вопрос немедленно снимается по требованию адвоката Чубайса Шугаева, продолжавшего переживать, не повредились ли у его клиента сосуды головного мозга.
Першин подходит к проблеме с другой стороны: «Возможно ли поразить при помощи такого взрыва бронированный автомобиль со степенью защиты 6 или 7?»
Сапожников ловко увертывается: «Это не входит в мою компетенцию».
Першин наступает: «Может ли в бронированном автомобиле человек испытать какие-либо повреждения?»
Сапожников выдает в ответ нечто наукообразное, но непонятное: «Бывает, что возможна генерация вторичной взрывной волны».
Подсудимый Миронов: «Какой самый компактный источник тока мог быть использован для взрывного устройства?»
Сапожников ускользает от ответа: «Это отдельное исследование».
Миронов уточняет: «Этот источник энергии — это мог быть второй аккумулятор?»
Сапожников спорит: «Нет, однозначно нет. В аккумуляторе очень много свинца. От него могли быть остатки».
Миронов удовлетворен ответом, идет дальше: «Какой размер батарейки «Крона»?
Сапожников чувствует подвох в вопросе, огрызается: «Можете купить, измерить».
Миронов вежливо: «Спасибо. Размер батарейки «Крона» больше 10 сантиметров?»
Сапожников уже понял, куда клонит подсудимый, потому и цедит неохотно: «Меньше».
Миронов: «А вес батарейки «Крона» больше ста граммов?»
Сапожников с трудом сдерживает раздражение: «Можете купить, взвесить. Меньше».
Миронов невозмутимо: «Скажите, пожалуйста, какой размер у автомобильной аккумуляторной батареи?»
Теперь судья Пантелеева, видя муки чекиста-эксперта, громко выражает неудовольствие и снимает вопрос.
Но Миронов уже заложил площадку для ключевого вопроса: «Тогда скажите, пожалуйста, уважаемый эксперт, почему подрывники в качестве резервного источника питания не принесли вторую батарейку «Крона»?
Сапожников растерялся было, но, молодец, тут же нашел весомый аргумент: «Потому что аккумулятор хорошо держит на морозе», не уточняя при этом, почему упрятанная в карман «Крона» «держит на морозе» хуже.
Миронов, не интересуясь, что именно держит аккумулятор на морозе, спрашивает: «Вы в своей практике когда-нибудь сталкивались с такой парадоксальной ситуацией?»
Вопрос, разумеется, снят.
Миронов: «Вы перечисляли здесь тяжелейшие последствия баротравмы для здоровья человека, а почему у водителя ВАЗа, который находился, как Вы утверждаете, на расстоянии от 5 до 10 метров, всего лишь оказались заложены уши?»
Сапожников заметно волнуется, оттого слегка заикается и растягивает слова: «Потому что нижняя граница травм — это легкие повреждения автотранспорта. А площадь барабанной перепонки меньше, чем площадь поверхности автомобиля».
Миронов: «Почему у водителя оказались заложены всего лишь уши вместо тех страшных диагнозов, которые Вы называли?»
Сапожников бормочет: «Страшные диагнозы я называл в принципе».
Миронов: «С учетом того, что автомобиль ВАЗ не имеет видимых осколочных повреждений, в то время как по материалам дела на высоте 10 метров на противоположной стороне дороги поврежден электрический провод, можете ли Вы предположить, что взрыв был направлен на людей, которые могли сидеть на электрических столбах?»
Сапожников протестует: «Такого в предоставленных мне материалах дела нет!»
Миронов: «Можно предположить, что взрыв был направлен против летающих на высоте 10 метров машин?»
Улыбка Миронова расслабила напряжение эксперта: «Если бы дорога являлась взлетно-посадочной полосой, тогда конечно. Если бы это был вертолет или летающая тарелка, то и они бы были поражены».
Миронов возвращает эксперта из мечты в реальность: «Так почему же на автомобиле ВАЗ не было осколочных повреждений?»
Сапожников вопросом на вопрос: «Откуда Вы знаете, что там не было осколков?»
Миронов простодушно разводит руками: «Прочитал протокол осмотра ВАЗа».
Судья: «Этот протокол снят как недопустимое доказательство!»
Вот так: на протокол ссылаться нельзя, он изъят из дела, хотя все расчеты ведутся именно по этому протоколу. А БМВ, по которому только и можно судить о мощности и направленности подрыва, во взрыво-технической экспертизе вообще не участвовал.
Вспомнив про БМВ и его всемирно известное фото со строчкой пробоин вдоль капота, Миронов спрашивает эксперта: «Может ли осколок прыгать по капоту, как камушек — по параболе?»
Сапожников, похоже, тоже вспомнил эту загадочную картинку, и снял с себя всякую за нее ответственность: «Не может. Он может только отрикошетить».
Подсудимый Найденов: «Правильно ли я Вас понял, что люди заранее принесли, установили взрывное устройство, замаскировали его в снегу. Так?»
Сапожников уклоняется: «Это не следует из материалов дела».
Найденов продолжает: «Правильно ли я Вас понял, что аккумулятор принесли на следующий день, чтобы проверить взрывную цепь. Так?»
Сапожников уже не спорит, он действительно только что об этом говорил.
Найденов подходит к главному: «Как Вы себе видите проверку электрической взрывной цепи уже снаряженного и замаскированного взрывного устройства?»
Эксперт-теоретик важно и назидательно поучает: «Взрывное устройство может быть как замаскировано, так и отмаскировано. Взрывное устройство отсоединяется от выключателя, к нему присоединяется лампочка, она загорается, тогда все снова соединяется».
Найденов: «И это все происходит утром на обочине оживленной трассы?»
Эксперт Сапожников, понимая, что спорол чушь: «Мне неизвестно, где это было».
Найденов: «Чем отличается имитация от реального подрыва на примере покушения на президента Ингушетии Евкурова?»
Сапожников задумывается, боится снова промахнуться: «Какое тут количество взрывчатого вещества — роли не играет. Имитация подрыва тоже может повредить людям».
Найденов: «Вы рассчитывали массу заряда от места взрыва до автомашины ВАЗ?»
Сапожников с готовностью: «Да. Это пять-десять метров».
Найденов: «Мы можем Вам предъявить протокол описания места происшествия. Укажите конкретно, где это написано, я шестой год не могу найти».
Эксперт занервничал, стал заикаться сильнее: «Это есть в у-уголовном деле».
Найденов: «А, может, это Ваше предположение?»
Сапожников нервно замотал головой: «Н-нет».
Найденов: «Вербицкий говорил, что взрыв от его автомашины произошел на расстоянии трех-пяти метров. На этом расстоянии какова была бы масса бризантного взрывчатого вещества?»
Сапожников вызывающе: «Можете подсчитать, формулы простые».
Найденов не обижается: «Говоря о летальном исходе и баротравмах с тяжелыми последствиями, Вы исходили из расчета, что было подорвано от 3,5 до 11 килограммов тротила?»
Сапожников сквозь зубы: «Да».
Найденов: «Вы БМВ осматривали?»
Эксперт замялся: «Нет».
Найденов: «На месте происшествия были?»
Эксперт нехотя бурчит: «Нет».