Миронов не отступает: «Нам кто-то может прояснить, где находится автомашина БМВ и почему ее прячут от присяжных? Прокурор знает, где она находится, пусть пояснит в чем секретность ее местоположения. Интересный момент: Чубайс сказал, что машина восстановлению не подлежала, сейчас выясняется, что она отремонтирована».
Судья: «Кто это сказал? Миронов сказал?»
Миронов: «Что восстановлению не подлежит? Чубайс заявил».
Судья отмахивается: «Что она отремонтирована, кто Вам сказал?»
Чепурная изумленно: «Так Вы же, Ваша честь, об этом и сказали только что».
Першин вторит потрясенным эхом: «Только что!»
Судья в отказ: «Я сказала, что после пяти лет смотреть ее нет оснований…».
Чепурная не сдается: «И ремонте…».
Судья торопливо, осевшим голосом: «Хорошо, приношу извинения. Слова о ремонте я снимаю, как сказанные ошибочно».
Миронов с еще не погибшей надеждой: «Можно прояснить, где она? Тем более, прокурор знает».
Судья отрешенно и уморено: «Вот и узнавайте у него! Все, закончили!»
Нет, все-таки хорошо быть хозяином слова — сама сказала, сама из протокола изъяла. Пускай подсудимые, их защитники с пеной у рта доказывают, что слышали своими ушами. Не было ничего и баста! А на всякое возражение грозный рык: «Суд предупреждает о недопустимости нарушения порядка в судебном заседании!» А что этот пантелеевский порядок беззаконием, произволом зовется, — кому пойдешь-докажешь? Сама себе владыка, сама себя судом именует, сама от себя отводы отводит. И уже как о венце демократизма брезжит в обществе мечта о сталинских тройках, — тройки ведь! а не сегодняшнее самодурство одного, вернее, одной.
Вот возмечтал Президент Медведев на только что прошедшем совещании судей в Санкт-Петербурге завести в судах, страшно сказать, аудио— и даже видео— трансляции. Опасные, пахнущие крамолой мечтания! Это что же будет? Анархия будет! Подсудимые и их защитники себя людьми вообразят, о правах человека вспомнят, чего доброго Конституцией начнут суд шантажировать!.. То ли дело сегодня, когда наши отечественные суды, пантелеевы и каверины, привычно и проверенно «отправляют правосудие» по одному им известному адресу с обвинительным уклоном.
И только я, печальный летописец судебного процесса по делу о покушении на Чубайса, пытаюсь донести до мира эти скрытые от него скорбные стенограммы без вранья и изъятий. И наивно надеюсь на торжество справедливости.
Судороги обвинения (Заседание пятьдесят шестое)
Что есть судебный процесс? Это состязание сторон: обвинение и защита представляют перед честным и независимым судом свои доказательства, кто кого пересилит в отстаивании вины или невиновности подсудимых. Но это в идеале. Живая жизнь, как известно, есть постоянное отклонение от идеала, прежде всего я имею в виду отклонение самого суда как от честности, так и от независимости. Очередной красноречивый пример тому. Подсудимый Миронов вновь поставил перед судьей столь неприятный ей вопрос о загадочном исчезновении из дела пострадавшей чубайсовской машины: «Ваша честь, в прошлом судебном заседании возникли очень серьезные противоречия в информации о том, какова судьба главного вещественного доказательства, а именно бронированного автомобиля марки БМВ номер А 566 АВ, который, якобы, был взорван и обстрелян на Митькинском шоссе. Одни свидетели говорят, что машина продана, другие — восстановлена и продана, Чубайс заявляет, что она вообще восстановлению не подлежала, господин прокурор заявил, что он знает, какова судьба машины и где она находится. В этой связи прошу суд выяснить: что случилось с БМВ, почему машина выведена из разряда вещдоков, где она сейчас находится? Если такой информации нет, она засекречена или скрывается, то прошу выяснить это».
Судья Пантелеева долго раздраженно молчит. Она, разумеется, понимает правоту подсудимого и провал обвинения с сокрытием БМВ, который, согласно Закону о вещественных доказательствах (ст. 81 УПК) является стопроцентным вещественным доказательством, потому что на Митькинском шоссе именно на него были направлены преступные действия. Но судья Пантелеева на то и федеральный судья в современной России, чтобы покрывать провалы и просчеты обвинения. Она, как в омут, бросается обвинителям на выручку, пуская пузыри из ссылок не к месту помянутых, да еще и перепутанных ею статей Уголовно-процессуального кодекса: «Миронов, Ваше высказывание по правилам статьи 271 УПК РФ не может быть расценено как ходатайство, то есть, просьба, обращенная к суду, направленная на исследование доказательств или ходатайство о продвижении дела. Разъясняю, что в соответствии со статьей 243 УПК РФ суд не в праве делать замечания кому-либо из участников процесса, а так же не в праве и не несет обязанности давать какие-либо разъяснения участникам процесса».
Миронов сел, погруженный в логические головоломки сооруженные судьей. Судья утверждает, что не может делать замечания участникам процесса, хотя занимается этим постоянно. Заявляет, что не вправе давать разъяснения участникам процесса, хотя она только что это сделала. Тогда что же может судья Пантелеева? Только то, что ей разрешает прокуратура?.. Защита еще раз опытным путем проверяет полномочия судьи. Адвокат Чепурная: «Прошу огласить в томе первом, лист дела шесть, постановление о возбуждении уголовного дела. Оно относится к фактическим обстоятельствам дела и необходимо для осуществления защиты».
Опасность адвокатского ходатайства мгновенно доходит до прокурора Каверина, и он начинает фонтанировать словами, издалека похожими на аргументы, но только издалека: «Адвокат Чепурная в своем ходатайстве не указала, каким образом она будет данное постановление излагать в качестве защиты своего подзащитного. Поскольку к исследованию присяжными заседателями допускаются только доказательства, а доказательством является только то, что перечислено Уголовно-процессуальным кодексом. Это постановление о возбуждении уголовного дела является процессуальным документом и никакого доказательного момента оно в себе не несет, а вопрос о допустимости решается опять же в отсутствии присяжных заседателей».
Ради чего такой напор энергии, такая жажда просветить зал? Всего лишь ради того, чтобы не допустить зачтения присяжным заседателям странички первичного документа настоящего уголовного дела? Не поленились, заглянули в дело. Посмотрели, что так претит прокурору Каверину в документе, подписанном исполняющим обязанности прокурора Московской области С. П. Мироновым: «17 марта 2005 года, примерно в 9 часов 20 минут, на 650 метре Митькинского шоссе Одинцовского района Московской области, на левой обочине дороги неизвестными лицами произведен взрыв неустановленного взрывного устройства, в результате чего получили механические повреждения следовавшие по шоссе в этот момент автомобиль марки БМВ-765 госномер А 566 АВ, в котором предположительно находился глава РАО «ЕЭС России» Чубайс А. Б., а также автомашина «Мицубиси-Ланцер» госномер М 679 РК 97 рус под управлением Хлебникова Д. В., в которой помимо водителя находились сотрудники ЧОП «Вымпел ТН» Клочков Ю. А. и Моргунов С. Н.».
Без сомнения, вот это «предположительно находился Чубайс» и вызвало столь яростное противление прокурора Каверина. Действительно, никто, кроме самого Чубайса, его водителя и помощника, людей от Чубайса чрезвычайно зависимых, не засвидетельствовал, что глава РАО «ЕЭС» был на месте происшествия. А если вспомнить, как Чубайс три года врал следствию и суду, что приехал в РАО «ЕЭС» на своем поврежденном БМВ, то формулировка «предположительно находился» легко перерастает в уверенное «не находился».
Надо ли говорить, что прокурорские речи нашли отклик у судьи Пантелеевой, запретившей знакомить присяжных с первичным документом уголовного дела.
Стадия дополнений стала явно затягиваться. На место только что получившей жесткий отказ во всех своих ходатайствах защиты вступил прокурор Каверин. Для начала он вынул из папки две бумажки: «У меня имеется запрос мировому судье судебного участка № 2 города Конаково Тверской области Насейкину. Это судья, который рассмотрел два дела об административных правонарушениях, допущенных свидетелем Карватко в 2005 году. Сообщение о вручении свидетелю Карватко копий вышеупомянутых судебных решений. Если помните, Карватко сказал, что никаких судебных решений он не получал. Прошу предоставить мне возможность эти документы огласить».
Адвокат Першин внимательно рассматривает расписки: «Если наложить расписки Карватко одну на другую и посмотреть на просвет, вы увидите, что расписки эти копируют одна другую в мельчайших деталях. Я нисколько не подозреваю уважаемого государственного обвинителя, тогда получается, что мировой судья сфальсифицировал данные доказательства, потому что одна и та же расписка скопирована два раза. В связи с чем прошу прокурору Каверину в данном ходатайстве отказать».
Но судья Пантелеева делает вид, что не слышит возражений Першина и разрешает предъявить расписки присяжным.
Прокурор начинает знакомить их с документами, которые, по его замыслу, должны дискредитировать свидетеля Карватко, что арестовали его вовсе не для получения показаний на подсудимых, а за хулиганство: «Копия постановления о наложении на него административного штрафа в размере 500 рублей ему выдавалась и копия постановления о применении к нему административного ареста на 10 суток — выдавалась». Махнув издалека для убедительности бумагами, прокурор Каверин с неприсущей ему суетливостью поспешил переправить их на судейский стол, но его тормознула адвокат Михалкина: «А на обозрение присяжным расписки представлены будут?»
Судья Пантелеева, понимая, что после обличения подделки адвокатом Першиным, нельзя допустить обозрения расписок: «Решение было принято, госпожа Михалкина! Вы находились в зале судебного заседания и сейчас в присутствии присяжных заседателей поднимаете тот вопрос, который никак не подлежит исследованию!»
Михалкина: «То есть…».
Судья Пантелеева с заискивающей улыбкой поворачивается к присяжным и громко, чтобы заглушить Михалкину: «Самое удивительное, что мы целый час обсуждали этот вопрос…».