Медведица передумала. Не будет она ничего спрашивать. Потерпит. Не доставит она Микану такое удовольствие. Думает, впечатление произвел? Ха! Впервые в жизни ножи увидела что ли? Да в «Круге» у нее в доступе было любое оружие, которое можно встретить на Великой Равнине. Что ей какие-то метательные иглы… С желобками на гранях…
Медведица на ходу теребила край рукава. Она вся подобралась и напряглась. Чтоб сдержать рвавшиеся с языка вопросы, она прикусила губу. С одной стороны, нет ничего плохого в том, чтоб заговорить с ним. Ну, подумаешь, всего-то пара вопросов. Ей же нужно налаживать с ним какой-то контакт, если она хочет подобраться к нему поближе. А с другой стороны, она уже поняла, что разведчик из нее не очень умелый.
– Спроси, наконец. Я же вижу, тебе хочется, – Микан нарушил молчание.
Медведица вздрогнула. Отчего-то вспотели ладони. А что, если и в этот раз разговор выйдет из-под контроля? Что, если будет как с Улой? Вдруг этот Охотник тоже мастер поговорить по душам? Как начнет задавать ей вопросы и сыпать душещипательными фразами… Не хватало только расплакаться перед ним, как перед Улой вчера. Это будет просто кошмаром. Если бы ее соперники знали ее слабость, кто-нибудь из них уже давно заболтал ее до смерти на арене. И она бы умерла от слез. Тьфу, глупость какая! В конце концов, это всего лишь разговор, а этот охотник – всего лишь ее добыча!
– Все это оружие на стене… Оно твое?
– Это оружие выковал мой отец. Он был лучшим оружейником в клане, – с гордостью сказал Микан.
– Был?
– Да. В прошлом году его не стало.
– А почему?
– Он был стар.
– Дядюшка Фадар был силен, как бык, – в голосе Айгира слышалось уважение. – Он только в последний месяц слег. А до этого продолжал работать в кузнице и делать лучшие клинки в горах. Я думаю, даже в других кланах и на всей Равнине не было мастера лучше.
– А ты помнишь, как он поймал тебя, когда ты залез в его кузницу и пытался выковать себе нож? Чуть всю кузницу не спалил, – смеялся Микан. – Сколько тебе было лет? Четырнадцать?
– Да. Я первый год жил в этой деревне, – Айгир повернулся к Медведице. – Представляешь, Мишка, у него ручища была с мою голову размером. Он мне такого подзатыльника отвесил, что я звезды увидел.
– Он был единственным, кто мог хоть как-то справиться с тобой, – сказал Микан.
– А потом он сделал для меня этот нож, – Айгир кивнул на кожаные ножны у себя на поясе, из которых виднелась резная рукоять.
– Потому что понял: проще сделать тебе этот нож, чем вылавливать тебя каждую ночь из кузницы и бояться, что ты сожжешь всю деревню.
– Айгир был трудным ребенком? – спросила Мишка.
– Скорее трудным подростком. Наш друг Айгир был той еще занозой в заднице.
– Зато ты был весь такой правильный, ну прямо как квадрат! Надо было как-то тебя расшевелить.
– Так ты поэтому всегда впутывал нас в неприятности?
– Не в неприятности, а в приключения.
– Хороши приключения. Как мы вообще живы остались? Отец с нами чуть не поседел.
– Я боялся дядю Фадара больше огня.
– А сколько раз он тебя наказывал? Вся деревня на тебя жаловаться приходила именно к нам, и папа шел разбираться с твоими проделками.
– Не с моими, а с нашими! Он хоть и был уже тогда ростом выше дяди Фадара, а взбучку получал, как маленький, – сказал Айгир Мишке.
Она шла и слушала. Как много у них общих воспоминаний! Им повезло. Они связь со своим домом не потеряли. Это тепло греет их обоих. Оно чувствовалось в их разговоре, в каждой фразе, в каждом взгляде. И они делились этим теплом с нею. Она тоже чувствовала себя частью их тепла. Это было приятно. И Мишка вдруг поймала себя на том, что улыбается. Справа от нее невозмутимо покачивалась в такт широким шагам огромная рука Микана. Ей вдруг захотелось прикоснуться к нему, вложить свою руку в его ладонь. Потрогать ближе это тепло.
Уловив ее порыв, Айгир подхватил ее под локоть. И у Мишки появился повод положить свою вторую руку на предплечье Микана. Она поймала ритм их движений и теперь шагала с ними в ногу, как хорошие и давние знакомые. У нее отпала необходимость сопротивляться, подавлять свое желание. Контакт уже случился, и ей было удивительно хорошо. Как, оказывается, приятно ощущать чью-то сильную руку и чувствовать, что тебя поддерживают. Все ее ощущения сконцентрировались в том месте, где под ее пальцами ощущалась грубая ткань его рубахи, а под ней – его тепло. Медведица растворилась в этом ощущении. Потонула, растаяла в нем. Впитывала и наслаждалась. Она не заметила даже, как Айгир с другой стороны отпустил ее руку. Она не обратила внимания, что идет под руку с охотником добровольно, продолжая инстинктивно ловить ритм его шагов.
Айгир с Миканом продолжали переговариваться. Вспоминали разные забавные случаи из детства, наперебой рассказывали ей о проделках друг друга. Медведица смеялась от души, представляя себе, как двое юношей впервые ходили на охоту одни. Хотели подстрелить оленя. Подкрадываясь к добыче, Микан наступил на бревно и провалился ногой в улей, который пчелы обустроили в пустом стволе. Охота закончилась паническим бегством юных охотников от разъяренных насекомых.
Айгир все корил своего друга. Еще бы, так глупо было наступать на это бревно, когда все его нутро гудело голосами пчел. Мол, если бы Микан помимо оленя, посматривал еще и себе под ноги, добыча не скрылась бы в чаще, напуганная дикими воплями двух юнцов и гудением тысяч пчел. А Микан, чуть склонившись к Мишке, полушепотом поведал, что на самом деле это их крылатый друг наступил на бревно, когда сам же и спугнул оленя. Сил смеяться у Медведицы уже не осталось.
Микан затаенно радовался. Любовался ею – хищником, неожиданно ответившим на ласку, не оскалившимся, не зарычавшим. Прикрывшим глаза и позволившим погладить себя кончиками пальцев. Она шла под руку с ним, смеялась и разговаривала. Улыбка удивительно осветила ее лицо, зажгла искорки в глазах и в душе. Она не прятала взгляд, не отгораживалась, смотрела с теплотой. Почему он раньше не замечал, что глаза у нее не совсем черные, а темно-карие? Может, потому что из них исчезли колкость и жесткость, пропал вызов, смягчилось выражение лица. Сейчас она казалась просто теплой и веселой девушкой, а не усталым загнанным зверьком, каким пришла в деревню.
– Мы пришли, – сказал Айгир, указывая рукой на деревянную лодку на берегу. Мишка не без сожаления отпустила руку охотника.
Река в этом месте расширялась. Замедлялось течение, словно горная пума, замершая на мгновение перед скалистыми порогами, примеряясь, чтоб дальше ускорить свой бег, ловко лавировать между огромными валунами, отталкиваясь от них.
Мужчины сложили рыболовные снасти в лодку и принялись готовить ее к рыбалке. Между двух больших деревьев по разным берегам реки была натянута толстая веревка, к которой была привязана лодка за кольцо на носу. Микан столкнул лодку в воду. Айгир забрался в нее и вставил в уключины весла.
– Давай, Мишка! Залезай, – Микан придерживал лодку, чтоб ее не сносило течением.
Медведица ступила на деревянную корму, и лодка тут же закачалась под ней. Мишка взмахнула руками, пытаясь удержаться на ногах. Микан легко поддержал ее, помогая восстановить равновесие, и вот уже она сидит на скамейке, придерживаясь за покачивающийся борт. Охотник оттолкнул лодку от берега и ловко запрыгнул в нее.
Мишка была в восторге. Определенно, именно этим словом можно было назвать ее ощущения сейчас. Словно конфетку, облизывала борта лодки темная вода. Река покачивала судно и мягко журчала. А Медведица не знала, куда смотреть. То ли перегнуться через борт и попытаться разглядеть в толще воды рыбу, а на дне реки – камни. То ли на то, как искусно правит лодкой Айгир, выводя их на середину реки. То ли на ловкие руки Микана, перебирающие снасти.
Они застопорили лодку на середине реки, и рыбалка началась. Через пару часов в ведре уже блестело несколько серебристых длиннотелых рыбок длиной с две ладони. Мужчины забрасывали удочки, протягивали в воде наживку с грузилом и снова забрасывали ее в реку. Мишка ловила каждый жест. Вот бы ей тоже попробовать! Мишка уже видела себя довольную и торжествующую с рыбой, бьющейся на крючке. Если бы научиться рыбачить и разжиться снастями, то она стала бы более самостоятельной. Ей бы пригодился этот навык. Ради этого она даже снова решилась тронуть Микана за руку.
– Дай попробовать, а! – в глазах застыло нетерпение, ее ладони обвились вокруг его запястья. Она почти повисла у него на руке. Микан улыбнулся, вытащил из воды приманку и, прихватив второй рукой леску, предложил ей снасти. На мгновение ее кисти сжались в кулаки перед тем, как взять из его рук удочку. Мишка благоговейно провела большим пальцем по гладкому гибкому удилищу, тронула грузило, которое задрожало на леске серебристой стальной каплей.
– Давай покажу, как с ней обращаться, – со смешком предложил Микан.
– Я поняла, держать надо за вот этот толстый конец.
– Я б тебе сказал, у кого тут толстый конец, – изрек Айгир, скосив взгляд на Микана. И иронично добавил: – А удочку держат за комель.
Мишкин взгляд против ее воли соскользнул с лица Микана в область его паха. Микан расхохотался, и она неожиданно для себя покраснела. Жар пробил до кончиков волос. Воображение тут же воплотило в красках сказанное Айгиром.
Тьфу! Да какое ей вообще дело до размеров этой части тела Охотника? На арене она видела достаточно половых органов самых разных размеров и цветов. Чего же сейчас раскраснелась, как девственница, впервые увидевшая голого мужчину?
Но разница почему-то была, и теперь Мишка старалась удержать на уровне лица Микана свой взгляд, который, словно магнитом, тянуло вниз. А Охотник читал на ее лице эту предательски отображавшуюся борьбу и улыбался без тени смущения. Мишка заерзала на скамье. Стыдом жгло шею, щеки и уши. Ей казалось, что из ее головы сейчас повалит пар.
Она разозлилась на себя. Да что это такое?! Мало того, что она не может сдержать желаний своего тела, которое почему-то решило откликнуться именно на этого мужчину, так она еще позволила увидеть свою слабость. Где ее хваленое самообладание? Оно осталось где-то за пределами щита. Потерялось в дороге. Или осталось валяться на арене «Круга» сорванным флагом побежденного бойца. Она больше не боец. Она – размазня. Тряпка безвольная…