Зашуршала ткань его брюк, съехавших ему до середины бедер и горячая головка уперлась в Карими, слегка надавливая. Вегран медленно подался вперед, захватывая и натягивая женщину на себя. Она шумно выдохнула, качнув бедрами ему навстречу.
Мужчина наращивал темп, вдалбливаясь в податливое тело жены, коротко охающей от его натиска. Еще несколько яростных судорожных толчков, и он излился в нее с глухим стоном. Подарив ей на прощание еще пару расслабленных движений, он выскользнул из нее, натянул брюки и рухнул на подушки, тяжело дыша. Карими прильнула к нему, уткнувшись лицом ему в щеку. Вегран по-хозяйски приобнял ее за талию. Она ласково потерлась носом о щетину на его подбородке.
– Мне так нравится эта твоя короткая борода. Немного дико, по-звериному как-то, – благодушно шепнула Карими и тут же пожалела об этом. Взгляд мужа из расслабленно-мягкого сделался колким и холодным. Вегран высвободил свою руку из-под нее.
– Иди к себе, Карими, – спокойно сказал он.
– Но… – запротестовала Карими, ощущая себя приблудной кошкой, которой только что наладили пинка с теплой кухни.
– Иди! И в следующий раз постарайся получше вымыться. От тебя несет землей и речным илом, – хлестнул спокойный голос.
Карими сползла с одеяла и одернула дрожащими руками юбку. Еле попав ногами в туфли, она выползла наружу и осела на землю за палаткой. Она склонила на ладони голову и затихла. Выгнал.
– Можно войти? – осведомился Мелифор.
– Войди, – буркнул из палатки Вегран.
– Быстро что-то сегодня. Не в радость, что ли?
Карими подняла голову и прислушалась. Говорили о ней.
Вегран помолчал немного. Наверное, пил вино.
– Да… – разочарованно протянул родной голос. – Два года долблюсь в нее впустую, как в отхожее ведро, а результата нет.
Уши Карими запылали, а внизу живота сжалась и рассыпалась ядовитыми искрами боль. Девушка зажала рот руками, давясь рыданиями.
– Найрани понесла от ублюдочного охотника в первый же месяц! А моя жена пуста, как гнилой пень, – в голосе мужа зазвенела сталь.
– Что ты собираешься делать?
Вегран с силой поставил кубок на поднос.
– Мне надоели ее тупость и щенячий взгляд. Не забеременеет к исходу зимы, я с ней разведусь. Как раз минует три года.
Карими обмерла от ужаса. Ее словно сдуло неведомым ветром. Она побежала, не разбирая дороги и размазывая слезы по лицу. «Я с ней разведусь! Разведусь… разведусь…» Она не помнила, сколько времени прошло и куда она шла. Упав пару раз, запнувшись в темноте, она, наконец, сползла на землю за каким-то толстым деревом.
– Что с нашим делом? – продолжался в палатке разговор.
– Пока вестей нет, – пожал плечами Мелифор.
– Поторопи ее. Мне надоело торчать здесь на этой проклятой жаре.
– Хорошо. На рассвете я выдвинусь к щиту.
– Нет. Выезжай сейчас. И вели Агнару принести мою бритву.
Когда слезы кончились, а рыдания стихли, Карими вдруг осознала, что вокруг лес, где-то над ее головой ухает сова, а огней лагеря и близко не видно.
Девушка вскочила на ноги и судорожно огляделась. Куда идти? Откуда она пришла? В свете почти полной луны лес казался скоплением черных и серебряных пятен. Ни просвета, ни намека на направление. Стало страшно.
– Эй! – в панике позвала Карими. – Кто-нибудь! Помогите!
Ее крик потонул в звуках ночного леса. Вокруг что-то шуршало, стучало, шелестело, ухало и щелкало. Карими сжалась в комок под тем же самым толстым деревом и стала молиться, чтоб ее не нашел кто-то голодный. Боги, помогите ей дожить до утра.
Этим утром Медведица проснулась от неприятного ощущения. Болел бок. Кожа горела, вокруг клейма все воспалилось. Все утро Мишка пыталась не замечать боль. Может, пройдет. Вдруг это опять реакция на какую-нибудь травку. Стараясь заглушить внутренний голос и логику, которая настаивала на том, что это связано с ее хозяином и заданием, Медведица занималась обычными делами.
К обеду стало хуже. Куда-то в неизвестность утекали ее силы. Их забирали. Выкачивали.
Ее тянуло куда-то. Желание идти становилось все сильнее. Это стало потребностью тела. Как дышать.
Идти… Идти… Идти… Зудело в мозгу и во всем теле.
Ула взволнованно поглядывала на подопечную. Сквозь привычную смуглость лица проступила бледность.
Рассеянно глядя в пустоту, Мишка пыталась чистить картошку. Руки плохо слушались. Когда в ведро с кожурками в очередной раз полетел и сам чищеный клубень, Ула не выдержала.
– С тобой что-то не так. Ты плохо выглядишь, – женщина приложила тыльную сторону ладони ко лбу Медведицы.
– А? – очнулась Мишка.
– Ты не заболела? Ты себя хорошо чувствуешь?
– Да… Нет… Не знаю…
– Может, тебе прилечь? Что у тебя болит?
– Ничего… Просто как-то не по себе… Может, вчера в мастерской пересидела. Краской надышалась. Душно как-то.
– Выйди, на крылечке посиди. Может, полегче станет. Если будет хуже, скажи, я тебе травки заварю.
Мишка кивнула, сполоснула руки в тазу и выскользнула на улицу. Свежий ветер показался холодным. Он не принес облегчения. Желание идти куда-то по-прежнему выворачивало нутро. Оно стало почти нестерпимым.
Медведица изо всех сил цеплялась за глупую иллюзию, что пока она не начала движение навстречу зову, у нее есть хоть какой-то контроль над ситуацией. Но то самое копье надсмотрщика уже ткнулось ей в спину. Царапнуло, подтолкнуло. Напомнило о том, кто она такая и каково ее положение в этом мира. Рабыня.
Она сдалась. Подчинилась зову. Она отпустила себя, и ноги сами понесли ее вперед. Скоро остались позади последние домики деревни. По мере того, как она поднималась на знакомый уже перевал, становилось легче. Постепенно боль утихла. Перестало жечь невидимым огнем клеймо. Силы понемногу возвращались. Только зов становился все сильнее. Он требовал идти быстрее, сорваться на бег. «Иду я, иду…» – буркнула мысленно Мишка, карабкаясь вдоль горного склона. Вот и знакомый утес, с которого она смотрела вниз на долину горной реки.
Интересно, а как называется эта река? Она почему-то так и не спросила у охотников. Проклятый зов не дал ей постоять на краю. Мишка, словно закованная в кандалы, плелась вперед, намеренно медленно волоча ноги. Впереди показалась знакомая фигура.
– Стой! – приказал Мелифор, и Медведица замерла. Остановилась в десятке шагов от мага. – Ближе не подходи. Впереди щит.
Мишка не стала говорить ему, что и без его указания она прекрасно чувствует впереди энергию щита.
– Здравствуй, Медведица, – расплылся в почти искренней улыбке маг, и тут же зов прекратился. Мишка подавила желание глубоко вдохнуть и расправить плечи. Сработала давняя привычка – не выказывать слабостей врагу. Глупо, наверное. Мелифор не может не знать, какое действие оказывает на раба зов хозяина. Она скрестила на груди руки.
– Здравствуй, – коротко бросила она в ответ.
– Как продвигается наше дело? Гонцы говорят, что ты не появлялась в оговоренном тайнике. Есть проблемы?
– Нет. Все идет нормально, – сказала Мишка.
– Что ты узнала о них? Сколько у них воинов? Пересчитала?
– Воинов не много. Не более сорока взрослых мужчин.
– А что насчет щита?
– Я выяснила, кто именно держит щит. Но увести его из деревни пока не предоставилась возможность. Охотник все время ходит на пару с другом.
– Не тяни с этим. Времени у нас не так много.
– Зачем хозяину Веграну вся деревня? Проще было бы выманить из-за щита того самого, с кем у него счеты.
– Это не твоего ума дело, – оборвал ее Мелифор. – Не задавай вопросов. Твоя задача – делать то, что тебе говорят. Или ты забыла свое место?
Медведица молчала, глядя на мага исподлобья. Его взгляд стал необычайно тяжелым. Внутренности Мишки скрутило спазмом. Она рухнула на колени, судорожно ловя ртом воздух. Сквозь шум в ушах и боль, однако, отчетливо слышался голос Мелифора.
– Не заставляй меня делать тебе больно понапрасну. Я этого не люблю.
Маг отпустил давление.
– Вспомни, ради чего все это! Тебя ждет вознаграждение. Какая тебе разница, что будет потом с деревней? Это не твоя забота. Твое дело – выполнить свою часть сделки и убраться куда-нибудь подальше. Тебе еще нужна твоя свобода?
Медведица поднялась с земли, силясь стоять на трясущихся ногах ровно.
– Вижу, что нужна, – Мелифор понимающе покачал головой. – Действуй, дорогуша. Придумай что-то и быстро. Ты ведь женщина. Соблазни его, отвлеки. Запудри ему мозги, заморочь ему голову, как вы, бабы, это умеете. Уведи его из деревни и убей. Ты меня поняла?
Молчание.
– Поняла?! – нажал Мелифор.
– Поняла! – выплюнула сквозь зубы Мишка.
– Молодец! У тебя между ног оружие посильнее ножа или топора. Замани в ловушку этого дикаря. Добейся результата. Время идет, поторопись.
Маг отвернулся от нее и зашагал прочь, быстро растворившись в чаще леса. Медведица уныло побрела обратно.
Ночной туман напитал влагой ее платье. Горная ночь забирала все накопленное тепло. Стыли в тонких тряпичных туфлях ноги. Ей повезло. Рассвет пришел, ночь закончилась, а Карими никто не съел. Вместе с восходом солнца уменьшился страх, спало оцепенение, и проснулась надежда.
Девушка поднялась с земли и пошла, с трудом переставляя закоченевшие от холода ноги. В палатке под одеялами ночь казалась спасением от дневного солнцепека. Больше Карими не будет жаловаться на жару.
Опавшая прелая листва нанизывалась на каблучки туфель. Комки влажной от росы земли налипали на подошвы. Карими порывисто шагала, одергивая юбку, цепляющуюся за кусты. Увидеть бы хоть что-то знакомое – мелькнувшую между деревьями палатку, костровище, знакомое дерево. Но Карими можно было ходить только к ручью. Некогда ей было исследовать лес. Девушка озиралась и время от времени звала на помощь. В ответ – тишина.
Прошагав не меньше двух часов, Карими так и не вышла к лагерю. Гудели от усталости грязные ноги, низ юбки собрал на себя сухие хвоинки, пыль. Пару раз Карими вляпалась в паутину, натянутую между деревьями. Наверное, в волосах до сих пор застряли липкие серебристые нити, а, может, и их хозяева. Бррр! Карими передернуло от брезгливости.