Его жилистые предплечья загорели ровно по рукава рубахи. Он всегда закатывал их почти до локтей. Он и сейчас для нее сделал точно так же. По-своему. Мишка почувствовала, что улыбается.
– Вот, так лучше.
Мишка посмотрела ему в глаза и утонула в золоте его взгляда – теплого и тягучего, как летний мед.
– Да, спасибо… – Мишка с радостью влипла в этот мед, как одуревшая от голода пчела.
– Пойдем. Все возле домика Улы, – Микан повел Мишку к домику Улы, возле которого собралась почти вся деревня.
На верхней ступени крылечка, судорожно сцепив руки, сидел бледный, как снег, Глава деревни – Дараман. Рядом с ним стоял Айгир.
– Если бы не Мишка, пума прикончила бы Мелину!
Несколько десятков голов как по команде обернулись на Медведицу.
– Она сцепилась с пумой и отвлекала ее, а мы вынесли оттуда Мелину.
Мишку похлопывали по плечу, обнимали, благодарили, хвалили. Люди расступились и пропустили ее вперед.
Нирс с восхищением рассказывал всем, как Медведица отбивала у дикой кошки случайно провалившуюся в логово женщину. Он ведь не знал, что это именно из-за Мишки Мелина угодила в эту неприятность. Мишка почувствовала укол совести. Запершило в горле от чувства вины.
Пламенный рассказ Нирса прервался, когда на крыльцо домика вышла Ула.
Толпа людей взволнованно ринулась вперед. Дараман вскочил на ноги.
– Как она?
– Выживет. Пума разорвала ей мышцы на шее и повредила гортань. Но сосуды целы и дышать может. Найрани сейчас с ней. Вылечим мы твою любимую, – Ула ободряюще похлопала по щеке Главу, словно расстроенного мальчишку.
– Я заберу ее домой! – Дараман даже лицом просветлел.
– Не стоит. Пусть эту ночь полежит здесь. Найрани ускорит заживление, а утром заберешь жену домой.
– Я хочу ее увидеть.
– Заходи, – пригласила Ула, и Дараман со скоростью вихря взлетел по ступенькам и исчез в доме.
– Найрани умеет ускорять заживление ран? – шепотом спросила Мишка у стоявшего рядом Айгира.
– О, да! Найрани – маг-целитель. И не только. Ты даже не представляешь, какие невероятные вещи может делать моя жена! – в голосе Айгира слышалась гордость. И любовь.
Ула ушла в домик помогать Найрани ухаживать за больной, а обсуждение происшествия возобновилось с новой силой.
– Вот это повезло Мелине!
– Да, хорошо, что Мишка оказалась поблизости!
– Кстати, а что ты там делала? – спросил у Медведицы один из старейшин.
Мишка растерялась. Что ему ответить? Грибы собирала? Не рассказывать же правду… С этим прекрасно справится Мелина, когда выздоровеет…
– Да гуляла, наверное! – вставил кто-то предположение, лишив Мишку необходимости отвечать.
– Медведи любят лес, правда ведь? – ее кто-то легко пихнул в плечо. Несколько фраз спустя все дружно согласились, что присутствие на перевале Мишки стало поистине счастливой случайностью.
– Я, если честно, сначала не понимал, как старейшины деревни решились впустить в деревню чужака. Но сегодня я увидел: Мишка – своя, – продолжал Нирс. – Микан! Ты был прав на счет нее.
Дараман так же стремительно вышел из домика и порывисто сгреб Мишку в объятья.
– Спасибо тебе, – прошептал Глава севшим от избытка чувств голосом. – Если бы не ты…
Медведица восхищалась Дараманом. В ее понимании вождь – это убеленный сединами, но еще могучий старец. Однако, «могучий» – единственное, что подходило из всего этого Дараману, который был моложе любого из членов совета старейшин. Дараман был из тех людей, глядя на которых понимаешь, что он решит любой спор и любую проблему с мудростью и по чистому сердцу, что он согнет и завяжет узлом любого, кто покусится на его людей. Сегодня этот молодой колосс чуть не пошатнулся. Сейчас он выглядел как человек, у которого только что высосали жизнь, а затем вдохнули ее в него обратно. Не всезнающий, дальновидный и проницательный вождь, а просто мужчина, чудом не потерявший любимую. У нее в горле встал противный ком.
– Я не…
– Спасибо, что ты не прошла мимо. Мелина по-прежнему со мной. Боги, а если б мои дети лишились матери?! Спасибо тебе, родная! Я всегда приду тебе на помошь, только позови. Я всегда встану стеной за твоей спиной, когда тебе это потребуется. Даже если ты захочешь уйти отсюда, помни, что здесь у тебя есть брат.
Родная…
Поверх плеча Дарамана сквозь пелену застилавших глаза слез Мишка видела выражение лица Микана. Точно такое же, как у Айгира, говорившего о Найрани. Все в позе Микана словно говорило: «Да, это моя женщина!». А у Мишки сердце обливалось кровью. Не заслужила она эти похвалы. Она не такая хорошая, как все эти люди о ней думают. Они уважают жизнь. Они ценят все живое и берегут равновесие своего мира. Мишка так не умеет.
Она все-таки принесла в это место беду. Пострадала ни в чем не повинная женщина. Чуть не остались сиротами двое детей. Да, их не бросили бы. Отец воспитал бы их. Но расти без матери – этого она бы никому не пожелала. На своей шкуре знала, каково это.
Но если бы Нирс не окрикнул ее тогда, она убила бы ту пуму, которая была виновата только в том, что защищала своих котят. Убила бы по привычке? Наверное. Потому что «Круг» так научил. Не оставлять в живых нападающих на тебя. Каждый сам за себя. Пойди на любую хитрость ради своей победы. Или ты убьешь, или тебя убьют. Здесь этим людям такие установки чужды. Иногда есть и третий вариант. Например, не лезь в чужие дела и не вынуждай защищаться тех, кто перед тобой не виноват. А если уж влез случайно или намеренно, не обвиняй вторую сторону за попытку защититься. Как с этой дикой кошкой.
Проклятое мировоззрение «Круга»! Получится ли у нее когда-нибудь вытряхнуть из своих мозгов всю эту дребедень? Конечно, если она сможет развязаться со всем этим дерьмом, в которое окунул ее новый хозяин. В «Круге» так жить было удобно и оправдано. Этого же и хотел от нее Вегран. Здесь же эта идеология казалась ущербной и узколобой.
Тем не менее, Мишка с удовольствием ответила на объятия Дарамана. Да, не заслужила. Да, виновата. Но приятно же. От Главы исходили такие волны благодарности и признательности, что даже горький осадок от отвратительности всей ситуации перестал обдирать горло.
Ула разогнала жителей деревни и вытащила Мишку из рук Дарамана.
– Иди, Глава, домой. Успокой детей. Ты же не хочешь, чтоб Мелина, очнувшись, переживала еще и за них. Ей хватит и твоего побелевшего от волнения лица.
– Когда она очнется?
– Может, завтра, может, послезавтра. Горло сильно пострадало. Ей будет очень больно, когда она проснется. Мы подержим ее на маковом настое, пока все не заживет достаточно. Она будет почти все время спать.
– Я зайду утром.
Дараман попрощался, утащил с собой Микана, и Ула с Мишкой остались на крылечке одни.
– Мишка, тебе сегодня придется переночевать у Айгира и Найрани. На твоей кровати сегодня будет спать Мелина. Думаю, соседство с Яриданом ты одну ночь переживешь. Только сладости ему не давай.
– Хорошо. Я только возьму из комнаты платье.
– А чего лицо такое делаешь, словно змеиную кожу на себя натягивать придется, – хохотнула Ула.
– Не люблю платье! – Мишка скривилась.
– Почему? Тебе идет. На тебе сейчас тоже неплохое платьице… Фасон от Микана? – хихикала Ула. – Пояса только не хватает.
– Да ну тебя! – расплылась в глупой улыбке Мишка.
– Чем тебе так не нравится?
– Рубаху нужно вернуть, – Медведица поправила самодельные Микановские «манжеты».
– Я думаю, Микан с радостью подарит ее тебе.
– Ула, сшей мне штаны, а! Ну, не заставляй меня носить этот кружавчатый ужас, – Мишка сцепила в мольбе руки.
– Этот кружавчатый ужас, между прочим, был, оказывается, мечтой Яры, – Ула многозначительно подняла вверх указательный палец. Мол, цени, какая вещь тебе досталась.
– Ну так давай его ей и подарим! – обрадовалась Мишка.
– Вот возьми и подари. А сама что носить будешь? Шерсть медвежью? Или у Микана все рубашки отберешь?
– Если ты сошьешь мне штаны и рубаху, мне не придется отбирать рубашки у Микана.
Мишка рассматривала потолок, лежа в темноте. Ей постелили на полу, положив простыню поверх горы одеял и шкур. Все было по-другому. Другие запахи, другие звуки. Другой дом. Оказывается, она уже успела привыкнуть к дому Улы и Кириана настолько, что сейчас не могла уснуть, чувствуя себя «не дома». Привыкла к ласковому «Спокойной ночи, дочка», к стрекоту кузнечиков где-то под домом. Привыкла, что по утрам Ула готовит завтрак и напевает песню. Песню своего народа. Только рубаха Микана теперь уже привычно обнимала тело.
Зашевелился в своей постельке Яридан. Зашуршало одеяло, а затем по половицам протопали голые пяточки. Мальчик забрался на ее «постель» и притулился на ее подушке. Он, кажется, даже не проснулся. Положил под щеку кулачок и, вздохнув, продолжил спать.
В темноте слышалось мерное посапывание. Маленькое тельце в светлой пижамке, свернувшись калачиком, жалось спиной к Мишке. Она потрогала босые стопы. Холодные. Наверное, одеяло сползло, и ребенок замерз. А если простынет? Мишка с минуту размышляла, стоит ли перенести ребенка в его кровать, или, может, позвать Найрани. А потом решила: пусть спит. И накрыла ребенка своим одеялом.
Яридан спал, а Мишка любовалась ребенком в тусклом свете луны. Она погладила темную головку. Его волосы казались мягкими и легкими, как пух. Он еще такой маленький.
«Я надеялся поймать себе нескольких желтоглазых мальчишек. Девчонки Желтоглазых мне не интересны, а вот на мальчишках можно сделать состояние. Чем младше, тем лучше. Маленьких проще ломать. Такие рабы были бы на вес золота! Продать их на арены или в охрану», – вспомнилась сегодняшняя реплика Мелифора.
Это выворачивало Мишке душу.
Это за Яриданом придет Мелифор.
Это Яридана закуют в кандалы, пометят рабским клеймом и поведут привязанным к луке седла. Ребенок будет спотыкаться и падать, не поспевая за лошадью, а надсмотрщик будет тыкать его палкой.
Это Яридан будет идти за новым хозяином и понимать, что позади него не осталось ничего, что его дом разрушен, а родители мертвы. Или его посадят в тесную кованую повозку без окон, в которой даже по нужде придется ходить под себя.