Стремясь развеять сомнения Сархатта в значимости Балджера для бюро, Моррис и Коннолли задумали мастерский ход – блистательный эпизод, исполняемый звездами на авансцене. Флемми запросто мог заглянуть к Анджуло на Принс-стрит, но на этот раз ему предстояло прихватить с собой Балджера, чтобы агенты превратили коротенькую репризу в ключевую сцену. Это была гениальная находка: спасти Балджера, утопив Анджуло. В случае удачного исхода Сархатт не сможет пойти против агентов и отвергнуть с презрением двух информаторов, которые помогли ФБР добыть Священный Грааль – готовое дело против бостонской коза ностра.
Последним препятствием на пути к победе стало легкое волнение Балджера и Флемми перед выходом на сцену. Смышленая парочка мгновенно сообразила, что жучок в офисе Анджуло неизбежно раскроет их связи с мафией – азартные игры и ростовщичество, а возможно, даже старые убийства, совершенные Флемми. Позднее Стиви признался, что они с Уайти обсуждали этот вопрос с федеральными агентами. Гангстеры хотели знать, ждет ли их судебное преследование, если перехваченные разговоры в доме 98 по Принс-стрит докажут их причастность к организованной преступной деятельности. По словам Флемми, агенты заверили их, «что проблем не будет, и можно не беспокоиться». Они пообещали закрыть глаза на все, кроме убийства.
Обнадеженный Балджер заметно приободрился. От предостережений полиции штата, что слухи уже поползли по городу, и теперь ему грозит опасность, Уайти отмахнулся. Он знал: те, кто мог бы его «убрать» – люди Анджуло, – нипочем не поверят, что он осведомитель ФБР, а остальным такая задача не по плечу. Его больше заботило, что, после того как банду «Уинтер-Хилл» разгромили и часть ее главарей угодила за решетку, а другая ударилась в бега, силы ирландцев ослабели. Уайти боялся, что Анджуло попытается потеснить его, отвоевать территорию и укрепить свою власть. Угроза со стороны силовых ведомств, по мнению Балджера, едва ли заслуживала даже упоминания.
В ФБР Коннолли с Балджером состряпали докладную записку, причем идейным вдохновителем был гангстер, а агент лишь излагал казенным канцелярским языком его мысли, выступая в роли литературного раба. Конфликт с полицией они представили как политическую атаку. В заявлении говорилось, что Балджер считает полицейскую операцию частью заговора, направленного на то, чтобы бросить тень на его брата Билли. Записка представляла собой смягченную версию передовицы «Саут Бостон трибюн», обрушившейся на чужаков по ту сторону канала Форт-Пойнт. В ней ясно читалось: «либо мы – либо они».
Уайти убежден, подчеркивалось в «меморандуме», что полицейские пытаются превратить Коннолли в козла отпущения, прикрывая собственный провал – сорванную операцию в гараже на Ланкастер-стрит. Взгляните, кто участвует в грязной кампании, призывали Балджер с Коннолли, – все те же полицейские, которые в свое время работали с прокурором округа Норфолк Уильямом Делахантом. Они жаждут мести после недавнего успешного расследования Коннолли, поскольку агенту удалось разоблачить их информатора, кровавого убийцу Майлза Коннора, пытавшегося свалить вину за собственные преступления на других.
Балджер и Коннолли зашли так далеко, что даже позволили себе обвинить в заговоре палату представителей. В заявлении утверждалось, что Делахант и его политический союзник, генеральный прокурор штата Фрэнсис Белотти, плетут интриги против Билли, поскольку тот провалил законопроект, который позволил бы Белотти свободно распоряжаться восьмисоттысячным фондом избирательной кампании. Уайти гневно опроверг «распускаемые полицейскими» слухи, будто Коннолли передавал ему информацию через Билли.
Составляя докладную записку, Коннолли следовал непреложному закону Южного Бостона: всегда отвечай ударом на удар, заставь чужака поплатиться. Но выстрел не достиг цели. Сархатт счел заявление странной, вздорной выходкой самонадеянного агента, который решился на злобный выпад в попытке защитить титулованного осведомителя. Записка, полная бездоказательных обвинений, походила на бред безумца, в особенности пассажи о политических врагах, жаждущих мести. Тревога Сархатта не улеглась, а только усилилась. Его все больше одолевали сомнения.
Дав выход злобе и отведя душу, Балджер занялся наконец делом – передал ФБР кое-какие сведения о бостонской коза ностра. Он не сказал ничего существенного, но это роли не играло. Коннолли включил его показания в отчет, приукрасив и подав в выигрышном свете. Он хорошо знал: главное – не реальность, а видимость.
Морозным днем в конце ноября пара гангстеров наведалась на Принс-стрит. Флемми заранее договорился о встрече. Они побеседовали с Дэнни Анджуло. Глава клана Дженнаро даже не появился. Дэнни пожаловался, что футбольная лотерея в текущем сезоне не оправдала надежд. Потом речь зашла о Винсенте Ферраре, по прозвищу Зверь, многообещающем новичке, который вызвался «призвать к порядку» Билли Сеттипане – тот, увлекшись игрой в блэкджек, задолжал Ларри Дзаннино шестьдесят пять тысяч долларов.
В дальнейшем Коннолли представил данное Ферраре поручение как жизненно важное для Анджуло, однако в первоначальном отчете не упомянул об этом ни слова. Более того, он даже указал, что информацию о Ферраре сообщил Флемми, а не Балджер. Но несколько месяцев спустя, стряпая пространный рапорт с перечислением заслуг Балджера, Коннолли включил в него и ничего не значивший визит на Принс-стрит, заявив, что Уайти представил подробную и необычайно важную информацию (какую именно, агент не уточнил). Впоследствии Моррис и другие засвидетельствовали, что Балджер с Флемми изучили систему безопасности в офисе Анджуло, оказав ФБР неоценимую помощь, а Стиви нарисовал вдобавок план дома.
В действительности бесценные осведомители сообщили федералам лишь то, что и без них было известно – расположение дверей и окон, никаких следов сигнализации они не заметили. Позднее Моррис признал, что показания гангстеров оказались полезны, однако получить судебный ордер на прослушку можно было и без них. И все же агенты добились своей цели: имена Балджера и Флемми попали в многостраничное ходатайство по форме Т-3.
Моррис и Коннолли постарались приписать гангстерам едва ли не решающую роль в деле Анджуло, однако Сархатта это не убедило. Он пожелал лично встретиться с криминальным авторитетом из Южного Бостона, чтобы решить, стоит ли продолжать сотрудничество. Коннолли, воспользовавшись своими связями, немедленно забронировал номер в отеле аэропорта Логан.
Уайти прибыл на судьбоносную встречу один. Держался он по обыкновению нагло и уверенно. Балджер занял место между двумя своими кураторами из ФБР. Он единственный в тесном номере отеля выглядел спокойным и безмятежным. Развалившись в дешевом кресле напротив Сархатта, он заложил руки за голову и забросил на низкий столик ноги в ковбойских сапогах. Балджер четыре часа разглагольствовал о своих отношениях с бюро и о собственной преступной жизни.
Он объявил себя бойцом старой гвардии, преданным делу ФБР. По словам Уайти, вся его семья издавна питала к бюро глубочайшее уважение, благодаря доброте агента Пола Рико, бывшего куратора Флемми. Тот в 1956 году явился в дом Балджера в Саути, чтобы утешить убитых горем родителей, чей сын оказался в тюрьме по обвинению в ограблении банка. «С этого дня все изменилось», – с бесстрастным лицом заявил Балджер Сархатту. Его «застарелая ненависть ко всем органам правопорядка» исчезла. Уайти не забыл пропеть панегирик доброму другу, выросшему по соседству. Как выяснилось, «теплое чувство» к Коннолли укрепило связь Балджера с ФБР.
Балджер не преминул бросить камешек в огород полиции штата, обвинив в предвзятом отношении к жителям Южного Бостона. Он заверил Сархатта, что нисколько не опасается за собственную безопасность, хотя полицейским и известно о его сотрудничестве с ФБР. Уайти повторил свой излюбленный аргумент: ни один гангстер не поверит, что он доносчик. «Это просто немыслимо», – заявил он главе бостонского отделения бюро, после чего заговорил о своем страстном желании продолжить негласное сотрудничество. Балджер оклеветал О’Донована, сказав, будто тот уничижительно отзывался о ФБР, когда заходил в «Маршалл моторс» в конце 1970-х. Следуя примеру Коннолли, Уайти почувствовал себя «глубоко оскорбленным» нападками подполковника. Разумеется, он бросился отстаивать честь бюро, утверждая, что Моррис и Коннолли «крепкие профессионалы, достойные во всех отношениях».
Подойдя наконец к цели беседы, Балджер опроверг утверждение, будто о полицейской операции ему сообщил кто-то из ФБР. Он заявил, что узнал о прослушке от одного сотрудника полиции. В нарушение всех правил конфиденциального сотрудничества Балджер отказался назвать имя детектива, отметив только, что получил предупреждение по дружбе, а не с помощью подкупа, так что «о коррупции речи нет». Полицейские пришли бы в ярость, услышав подобный ответ. Нежелание Балджера указать предателя в их рядах сочли бы наглым блефом, возмутительным и противозаконным. Сархатту следовало применить к зарвавшемуся гангстеру стандартные административные меры: ты выдаешь доносчика, или наше соглашение на этом расторгается. В противном случае Балджер и впредь получал бы сведения от мифического «оборотня в погонах», а честные детективы вроде Боба Лонга, Джека О’Мэлли и Рика Фрейлика рисковали бы жизнью, выслеживая врага, который знал наперед о каждом их шаге.
Но Сархатт лишь поморгал и продолжил беседу.
Встреча в отеле аэропорта только усилила беспокойство Сархатта. В машине по пути в офис он продолжал размышлять, можно ли доверять Балджеру. Новый человек в городе, Сархатт не успел еще обзавестись союзниками. Его агенты из отдела по борьбе с организованной преступностью явно хотели сохранить контакт с Балджером и использовать его в предстоящем расследовании против мафии. Не зная, как поступить, Сархатт обратился к О’Салливану с вопросом: что будет, если прекратить сотрудничество с Балджером?
О’Салливан с возмущением набросился на него, крича, что разразится настоящая катастрофа. Прокурор в присущей ему резкой, самоуверенной манере заявил Сархатту, будто Балджер – ключевая фигура в главном деле против коза ностра, в организации электронного наблюдения за домом 98 по Принс-стрит. Слова «ключевая фигура» стали надежным щитом, охранявшим Балджера от любых нападок. Тайное соглашение ФБР с особо ценным осведомителем осталось в силе. Удивительным образом за какие-то несколько недель Балджер из досадной обузы и нарушителя спокойствия, сеющего вражду между правоохранительными ведомствами, превратился в ключ к светлому будущему. Коннолли и Моррис славно потрудились.