Пошатнувшаяся гангстерская иерархия открыла дорожку к вершине старому, еще из 60-х, партнеру Стиви, Кадиллаку Фрэнку Салемме. Только что вышедший из тюрьмы Салемме рассчитывал на быстрый взлет. Он возродил былой союз с Флемми – воссоединение батальона смерти из двух человек, в составе конца 60-х, когда они выполняли задания Ларри Дзаннино. Салемме вскоре чудом избежал смерти после неуклюжего покушения на убийство, совершенного около блинной – Салемме обвинил в нем Феррару. Но выстрел из пистолета не умерил его амбициозных планов взять верх над мафией и объединиться с Флемми и Балджером.
Почва под ногами правоохранительных органов тоже зашаталась. Для начала – в конце 1990 года Джон Коннолли вышел из игры. После бурной вечеринки, где его чествовали коллеги, он плавно приземлился на должность главы службы корпоративной безопасности в «Бостон Эдисон», компании, к которой давно благоволил президент сената Уильям Балджер. Примерно в это же время Коннолли переехал в кондоминиум в Южном Бостоне, примыкавший к кондо, принадлежавшим Кевину Уиксу и Уайти Балджеру. Коннолли быстро поднялся по корпоративной лестнице, получив должность штатного лоббиста и примерно 120 000 долларов зарплаты. В офисе, находившемся в Пруденшл-Тауэр, высоко над Бэк-Бей, Коннолли работал с юристами из парламента Балджера и в своих интересах вел закулисные переговоры кое с кем из Вашингтона. Но его интересы оставались местечковыми. Стены в кабинете были увешаны фотографиями местных политиков и спортсменов, а особое место отводилось Теду Уильямсу, идолу его детства.
Без Коннолли на привычном месте Балджер начал постепенно сворачивать свою деятельность и сосредоточился на своих владениях в Южном Бостоне, вместо того чтобы искать новое дело. Он даже сфабриковал уникальный план своей отставки: «выиграл» в лотерею. После того как в его галантерейном магазине был продан выигрышный билет (джекпот на сумму 14,3 миллиона долларов), Балджер поставил победителя в известность о том, что в его интересах заполучить нового партнера. Уайти со своими двумя сообщниками оставил покупателю половину выигрыша. Балджер заявил, что его чистый годовой доход после уплаты налогов составил 89 000 долларов – сумму, достаточную для поддержания привычного образа жизни без того, чтобы к нему цеплялись аудиторы из службы по внутреннему налогообложению, проявлявшие все бо́льший интерес к его доходам. Позднее следователи выяснили, что Балджер заплатил владельцу билета 700 000 долларов грязных денег, чтобы получить официально выплачиваемую в течение следующих двадцати лет долю в размере 1,8 миллиона.
Флемми, в свою очередь, запустил в дело свой план 401 (к) с фондами недвижимости, которые контролировал через родственников. 90-е годы были отмечены его полным беззаветным погружением в изысканнейший район Бостона, бывший когда-то последним бастионом аристократишек из Бэк-Бей. В 1992 году он вложил 1,5 миллиона наличными в шестиквартирный кондоминиум, две небольшие квартирки и недвижимость в пригороде.
Начиналось новое десятилетие, мафия снова начала слабеть, а банда «Уинтер-Хилл» под контролем Балджера набирала силу. Ключевые игроки по обе стороны баррикад начинали пожинать плоды 1980-х.
Уайти Балджер обрел легальный доход впервые с тех пор, как трудился уборщиком в суде.
Стиви Флемми получил прибыль в 360 000 долларов на перепродаже дома в Бэк-Бей.
Джон Коннолли получил отличную, очень выгодную работу.
Джеремайя Т. О’Салливан, став адвокатом защиты в бостонской фирме «белых воротничков», брал за свои услуги 300 долларов в час, а Джим Ринг из ФБР вскоре тоже приступил там к работе в качестве следователя.
И только Джон Моррис в начале этого десятилетия по-прежнему боролся за существование. Он едва избежал расследования из-за сливания информации «Бостон глоуб» по делу дома 75, Стейт-стрит. Собравшись с силами, Моррис с помощью восходящей звезды бюро, Ларри Потса, когда-то работавшего в Бостоне, переехал в Вашингтон и наконец-то получил повышение, которого так долго добивался. Моррис стал помощником руководящего следственного агента в отделении Лос-Анджелеса.
А затем на сцену вышел Фред Вышак. Родившийся в Бостоне, Вышак был новой старой кровью; он вернулся домой после десяти лет борьбы с преступностью в агрессивной среде Бруклина и Нью-Джерси. Вышак появился в федеральной прокуратуре с репутацией человека, умеющего обеспечить дело надежной доказательной базой, не терпящего дураков и всегда выражающегося прямолинейно. У него не было ни времени, ни терпения на агентов, которые не желали этого понимать или откровенно халтурили. В отличие от большинства типичных федеральных прокуроров, состоявших когда-то в Лиге плюща и не нюхавших «земли», Вышак не думал о карьере и не рассматривал свою должность как ступеньку к славе. Он только хотел собирать крепкие доказательства для возбуждения дел – чем больше, тем лучше. Прошло каких-то несколько недель, и Вышак задался вопросом: почему до сих пор никто не занялся этим Балджером?
Ему сказали, что Балджер почти что недосягаем, что он слишком умен и изворотлив, никогда не говорит открыто по телефону и не ведет дел напрямую с теми, кто может его заложить, что он неоднократно обводил вокруг пальца АБН, полицию штата, а совсем недавно – полицию Бостона. Кроме того, сказали Вышаку, Балджер того не стоит. Почему бы не заняться новым главарем мафии, Кадиллаком Фрэнком Салемме, который может стать объектом следующего крупного дела?
Вышак скупо улыбнулся, а его скептический взгляд выражал сомнение. Он видел настоящих мафиози в Нью-Джерси, и последователи Анджуло (вроде Салемме) казались на этом фоне жалкими букмекерами. Собственно, в Ньюарке Вышак добился крупной победы – обвинительного приговора главарю городской мафии, человеку, который настолько подчинил себе профсоюзы, что ежегодно получал миллионы долларов от подрядчиков, зависящих от профсоюзных рабочих и условий труда. Как обвинитель, Вышак в свои тридцать с небольшим, ни минуты не колеблясь, позвонил руководящему специальному агенту из ньюаркского отделения ФБР и сказал: «Пойдем».
Вышак отлично знал различия между мелкой и крупной рыбой и, присматриваясь к криминальному миру Бостона, снова и снова возвращался к Балджеру. Его продолжал мучить вопрос – почему никого не интересует такая очевидная цель?
Оказавшись в Бостоне в возрасте тридцати семи лет на должности обвинителя, Вышак имел за плечами десятилетний опыт по возбуждению дел в Бруклине и Ньюарке, добиваясь того, что обвиняемые сдавали друг друга. Кроме того, он знал, как собрать доказательства по крупному делу о вымогательстве против нескольких криминальных главарей, довести его до суда и выиграть. Он отлично справлялся с бумажной работой и умел бороться в суде. Он научился держаться на шаг впереди адвокатов защиты и развил интуицию, помогавшую определить, кто из обвиняемых сломается, а кто будет держаться до последнего.
Но хотя Вышак приехал в город со значительным запасом хитроумных схем игры, он ничего не знал о закулисной политике Бостона. Некая бесшабашность звезды, свойственная ему, была, вероятно, уместна в Нью-Йорке, но в Бостоне расколола окружающих его людей на две группы. Он нравился далеко не всем. Создатель крепких обвинительных заключений, всегда продвигающий собственную стратегию, он тяготел к трудягам, а не к болтунам. Одного из агентов он даже презирал, называя «ослом, завязшим в грязи». Во время одного из первых совещаний с самым надежным союзником, какого он только мог найти в Бостоне, – с многострадальной полицией штата – Вышак язвительно отозвался об одном из детективов как о «высокомерном мерзавце, сынке из Нью-Джерси, который будет нас учить, как все работает». Однако в очень узком кругу друзей Вышак был этаким комиком, умеющим превратить обычный ленч в яркое событие со множеством острых анекдотов. Он шутил о том, как все его ненавидят, в том числе и собственная семья. А когда на одной из корпоративных рождественских вечеринок что-то оказалось подсыпано в пунш и пьяные секретарши хватались за стены, он только лукаво улыбался, следя за ними озорным взглядом.
Хотя Вышак давным-давно выработал немало замысловатых стратегий, было не трудно вычислить основу его подхода. Инстинктивно вычленяя слабое звено в любом преступном деянии, он предлагал выбор без выбора, пользуясь этим как оружием – будь либо обвиняемым, либо свидетелем. Заручайся моей поддержкой или собирайся в тюрьму. Роберт Шекетофф, адвокат защиты, выступавший в судах против Вышака, уважал его за цепкий ум, но считал Вышака фанатиком. «Не понимаю, как государство может обрушиваться на отдельного индивидуума, исповедуя теорию, что если раздавишь достаточное число людей, то добьешься общего блага», – говорил Шекетофф. Но про стратегию Вышака он только и мог, что, поморщившись, сказать: «Эй, а ведь это действует».
Многие годы Вышак сражался с судьями и адвокатами защиты, размахивая руками, повышая голос, дергая подбородком. Во время одного из типично бурных совещаний судьи с обвинителем и адвокатом разгневанный судья швырнул очки на скамью и заикаясь крикнул Вышаку: «Прекратите. Прекратите».
Вышак приветствовал свидетелей с равнодушной доброжелательностью и тут же приступал к делу. Однажды он обрушился на агента ФБР с мощью пулемета. «Скажите, что вы думаете на самом деле!» – требовал он от агента, который, как почти все в бостонском отделении бюро, терпеть не мог обвинителя. Всякий раз, как агент пытался ответить, Вышак выстреливал в него еще одним вопросом, пока судья тщетно взывал: «Дайте ему ответить, дайте ему ответить».
Фред Вышак и Брайан Келли дополняли друг друга, как инь и янь. Хотя у Келли не было такого опыта, как у Вышака, молодой прокурор очень хотел его обрести. Оба они с непочтительным равнодушием относились к офисному протоколу, хотя Келли имел более традиционное образование и воспитание для работы федеральным прокурором и был крайне консервативен даже по меркам республиканцев. (Окончив Дартсмутский колледж с отличием, он оказался правее самого «Нэшнл ревью».) В отличие от множества одержимых карьерой юристов в конкурирующих конторах, Келли не особенно волновало, что он может проиграть какие-то дела, если при этом чему-нибудь научится. Но прежде всего он был готов терпеть ядовитый язык Вышака и его острые локти. Он даже мог рассмешить Вышака и заставить его немного успокоиться. Там, где остальные уходили, оскорбленно бормоча: «Поверить не могу, что он это сказал!» – Келли улыбался и говорил: «Хватит нести чушь» или «И в кого ты такой умный?» Келли дал прозвище каждому, а Вышака он назвал «Фредо», как одного из героев из «Крестного отца», ставшего главарем мафии.