Кивлэн не стал делать из странной встречи секрета – и немедленно поведал о ней Делаханту. Впоследствии, вспоминая этот разговор, он всякий раз не мог найти однозначного ответа на вопрос: к кому в большей степени относилась эта яростная схватка между прокуратурой Делаханта и Бюро Коннолли – к Коннору или же Балджеру? В любом случае, силы и время, которые Коннолли мог использовать для борьбы с преступностью, он тратил на эту беспринципную, некрасивую закулисную возню. По сути, охрана правопорядка неуклонно утрачивала приоритет в глазах молодого агента из Южного Бостона.
Делахант проиграл в болезненном противостоянии с ФБР относительно использования Майлза Коннора как информатора. Федеральные чиновники публично критиковали его за сотрудничество с осведомителем, замешанным в тех же преступлениях, о которых он предоставлял информацию. В подавляющем большинстве пресса встала на сторону ФБР; в основном помогли прочные связи Коннолли с журналистами из «Бостон Глоб» и «Бостон Геральд», а также с несколькими телерепортерами. Коннолли преуспел в таких баталиях: у него открылся талант манипулятора правдой. Словоохотливый и обаятельный, он был далек от привычного угрюмого, застегнутого на все пуговицы образа «агента Купера» с отстраненным, каменным лицом. Эта разница помогала ему расположить людей к себе. К тому же Коннолли не беседовал с репортерами как обычно, от случая к случаю, – он регулярно встречался с ними.
Но это было в самом начале, когда в полиции насчитывалось всего несколько человек, подозревющих, что ФБР прикрывает Балджера. Делахант был одним из них, но он быстро усвоил, что за конфронтацию с бостонским офисом ФБР приходится дорого платить. Это было рискованной игрой. А поскольку дело происходило в Бостоне, то еще и личной.
В 1980-м пошли слухи, будто бы у Делаханта были отношения с официанткой из Куинси и закончилась эта связь скверно: разбитой дверью в квартиру и криками, достигшими соседских ушей. Пресса прознала об этом, и один журналист с телевидения принялся донимать женщину телефонными звонками. Все это продолжалось два года, на протяжении которых ее то и дело уговаривали затащить Делаханта в суд и дать интервью на ТВ. Но каждый раз официантка повторяла: «Все это вымысел, за этими слухами нет ни капли правды. Иначе, – утверждала женщина, – Делахант не был бы сейчас окружным прокурором. Можете мне поверить».
Но пресса была не единственной стороной, заинтересовавшейся этими слухами. В конце 1982 года в ресторане в Куинси появились два агента ФБР: они разыскивали ту самую официантку. Шеф-повар сказал им, что она здесь больше не работает. Агенты сделали какие-то заметки в записных книжках, поблагодарили мужчину и ушли. Больше они в этом ресторане не появлялись.
Потом, в январе 1983-го, женщине снова позвонили. В последующей беседе с местными полицейскими она описала звонившего, своего старого знакомого, как «человека с темной стороны».
Эти двое встретились в баре в Куинси. Старый знакомый – не кто иной, как Стив Флемми, – напугал женщину знанием подробностей о слухах, связанных с Делахантом. Флемми хотел одного: окончательно убедиться в правдивости этой информации.
«Нет, все – неправда», – заявила женщина в очередной раз. И Стив тоже никогда больше не звонил.
4. Уход от удара
В бостонском офисе ФБР были уверены, что им нужны Балджер и Флемми – Пол Рико, Дэннис Кондон и Джон Коннолли, каждый по-своему, постарались, чтобы сделка сработала, даже если это означало расправу со всеми «Фрэнками Гринами» в мире. Даже если это означало жонглирование тремя служебными «горячими картофелинами» – инструкцией ФБР по проведению операций, указаниями генерального прокурора о вербовке информаторов в преступном мире и Федеральным уголовным кодексом. К счастью для всех, Рико разработал «уникальный» подход к грязному выбора информаторов, задав тон для остальных бостонских вербовщиков: правила созданы для того, чтобы их нарушать.
В Бюро считали, что игра стоила свеч, ведь главное – добраться до мафии. Офисы ФБР по всей стране испытывали давление: от них требовалось вербовать особых информаторов – мафиозных воротил высшего ранга, что позволило бы достойно вести войну с организованной преступностью. Во многом такое давление подтверждало, насколько возмутительно поздно ФБР осознало опасность подобных группировок: это был самый настоящий провал Бюро. Главной проблемой здесь стала непреклонность Эдгара Гувера. Он предпочитал улучшать статистику за счет расследования ограблений банков и охоты на коммунистов вместо того, чтобы взглянуть наконец в лицо суровой правде.
К примеру, в ноябре 1957 года лидеры мафии, собравшиеся в городке Апалачин на севере штата Нью-Йорк, стали героями газетных передовиц, как только сержант полиции проговорился журналистам о том, что вход на это мероприятие – только по приглашениям. Вооруженные полицейские устроили засаду на шоссе, и представителям мафии, прибывшим со всей страны, пришлось спасаться бегством. Одни бросали свои машины и скрывались в лесу, другие прятались в особняке организатора сходки, оптового торговца пивом Джозефа Барбары. Более шестидесяти мафиозных воротил удалось задержать и установить их личность – у многих с собой были крупные суммы наличными. В список вошли персонажи из мафиозного «Зала славы»: Джозеф Бонанно, Джозеф Профачи и Вито Дженовезе. ФБР тогда и пальцем не пошевелило.
Два года спустя, 8 декабря 1959 года, еще более крупная встреча бандитов высшего эшелона состоялась неподалеку от Бостона, в Вустере, штат Массачусетс. По приблизительной оценке, в город съехались 150 именитых мафиози, которые заселились в центральный отель. По приезде они устроили ночное собрание – и скрылись на рассвете, до того как стала возможна хоть какая-то их идентификация. Пресса и многие эксперты в области криминального мира сочли подобные встречи доказательством того, что существует криминальное объединение государственного масштаба – этакое «невидимое правительство», которое собирается, чтобы согласовать план действий и разрешить споры. Но Гувер высмеял эти предположения, назвав их преувеличением и журналистской погоней за сенсацией.
Только после того как в 1960 году Роберт Кеннеди[43] стал генеральным прокурором, ФБР медленно, но верно подошло к тому, чтобы застать так называемого внутреннего врага врасплох. К моменту исторического публичного свидетельствования информатора Джозефа Валачи[44] против мафии на слушаниях в Конгрессе в 1963 году Федеральное бюро расследований наверстывало упущенное. В городах по всей стране были организованы спецподразделения ФБР для борьбы с коза ностра. В Бостоне в числе агентов, набранных в штат первого в истории города отдела по борьбе с организованной преступностью, оказались Дэннис Кондон и Пол Рико.
Агенты начали работать в поле, пытаясь оценить масштаб катастрофы и силу босса мафии Новой Англии Дженнаро Анджуло, в то время как Министерство юстиции под руководством Кеннеди в Вашингтоне разрабатывало специальные законы, которыми придется вооружиться в новой гражданской войне.
В 1961-м Конгресс по указанию Кеннеди принял закон, который позволил квалифицировать большинство видов деятельности мафии как преступления федерального уровня. Перемещения между штатами с целью вымогательства теперь относились к федеральной юрисдикции: это означало, что локальные преступления, такие как шантаж, подкуп, азартные игры и сопутствующие им занятия, отныне находились в ведении федералов.
Несколько позже, в 1968 году, Конгресс утвердил пакет законов под общим названием «О борьбе с преступностью и обеспечении безопасности на улицах». Третий раздел этого документа определял процедуры, необходимые для разрешения суда на электронное наблюдение за предполагаемыми преступниками. По сути, новый закон нарушал права граждан на неприкосновенность частной жизни, но правительство рассматривало этот шаг как вынужденную необходимость, своего рода компромисс между свободой личности и государственной властью. Предполагалось, что достижение этого компромисса предоставит полицейским реальные возможности для борьбы с такими тайными и могущественными организациями, как мафия. Нужно признать, что ФБР добилось значительных успехов в использовании «жучков» в целой серии крупных расследований, что позволило отдать под суд главарей мафии во многих городах Соединенных Штатов, включая Бостон.
В 1970-м Конгресс утвердил закон, который сразу же стал самым мощным оружием правительства против организованной преступности. Акт о нелегальных и коррумпированных организациях, известный как РИКО[45], был использован практически в каждом крупном расследовании против мафии в 80-е годы. Благодаря РИКО появилась возможность квалифицировать вымогательство как тяжкое преступление федерального уровня, влекущее за собой тюремное заключение на внушительный срок. Если следствию удавалось подтвердить подозрения в организованной преступной деятельности – доказать, что бандит действительно был вовлечен в несколько преступлений считающихся таковыми на уровне как штата, так и государства, – суровые санкции РИКО применялись безоговорочно. Тяжесть наказаний, предусмотренных этим актом, мафиози всех рангов в полной мере ощутили на собственной шкуре. Вместо привычных достаточно мягких наказаний, в большинстве случаев сопровождавших приговор по делу об азартных играх или ростовщичестве, обычной практикой стали гораздо более жесткие меры: тюремные сроки в двадцать и более лет.
Наконец, особые подразделения по борьбе с организованной преступностью, созданные в 1970-х годах, быстро возглавили крестовый поход против мафии. Здравый смысл подсказывал идею объединения ресурсов различных силовых ведомств, таких как ФБР, налоговая служба, Управление по борьбе с незаконным оборотом наркотиков, полиция. Представители всех этих структур, заручившись поддержкой федеральной прокуратуры, выступили единым сплоченным фронтом в подготовленной, многосторонней атаке против одной конкретной цели – мафии.