Обосновавшись на Ланкастер-стрит, компаньоны сделали значительный шаг вперед: примерно такое же кардинальное обновление совершает неприметная адвокатская контора или небольшой банк, когда перемещается с окраины в деловой центр города. Эта местность вызывала восхищение любого бостонца: в паре кварталов к западу находился знаменитый стадион Бостон-Гарден. «Селтик»[59], с новичком Ларри Бердом[60] во главе, только что уступил «Филадельфии»[61] в своем удивительном поединке за лидерство в Восточной конференции[62].
Но гораздо важнее было то, что мастерская на Ланкастер-стрит находилась в непосредственной близости к Норт-Энд, логову мафии. Всего за несколько минут можно добраться пешком от гаража до входной двери дома 98 по Принс-стрит, где Дженнаро Анджуло и четверо его братьев заправляли нелегальным бизнесом Коза ностра по всему региону. Вдобавок у Балджера имелись добрые соседи и в нескольких кварталах к югу: его новая обитель располагалась практически в тени бостонского отделения ФБР в правительственном центре, где работали Джон Коннолли и Джон Моррис.
Балджер был успешен во многих отношениях. Несмотря на то что их бывшая банда Уинтер-Хилл потерпела крушение в результате невероятно успешного расследования по делу о договорных скачках, Балджер и Флемми усвоили главный урок, наполнявший их оптимизмом: в жизни не бывает неудач – есть только новые возможности. Как-то они прознали, что некий отморозок в Восточном Бостоне по имени Вито ведет ростовщический и игорный бизнес без «благословения» Балджера или мафии. Вскоре Фемиа нанес Вито вооруженный визит, а потом Балджер и Флемми назначили ему аудиенцию в подсобном помещении табачного магазина в центре и объяснили, что к чему. Вито решил выйти из дела, а Балджер, Флемми и Фемиа взяли под контроль франшизу в Восточном Бостоне.
Само собой, в случае необходимости Балджер и Флемми всегда были готовы действовать. Если «клиент» опаздывал с платежом по долгам, они без лишних слов совершали особую поездку вместе со сбившимся с пути должником в своем черном «Шеви». Флемми – за рулем, зарвавшийся должник – на пассажирском сиденье рядом с ним. С заднего сиденья Балджер нашептывал низким, безапелляционным тоном про необходимость «уладить вопрос» или «столкнуться с последствиями». Если возникала потребность во второй поездке, Балджер и Флемми отправляли кого-нибудь наподобие Фемии перевернуть вверх дном квартиру должника, пока сами проводили новую разъяснительную беседу.
Третьей поездки обычно не требовалось.
Тем временем Коннолли и Моррис заваливали Бюро конфиденциальными докладами о том, как в результате уничтожения банды Уинтер-Хилл оказались выбиты из дел Балджер и Флемми, но в действительности двое бандитов едва ли выглядели пострадавшими. Мало того, что они наладили добрососедские отношения с итальянской мафией, они еще и постепенно претворяли в жизнь свою новую тактику выколачивания дани – или доли – из всех возможных видов преступной деятельности. Букмекер Чико Кранц был теперь весьма пунктуален в своих ежемесячных платежах. Однажды ему пришлось выплатить пять тысяч долларов сверху – такова была дополнительная плата, которую потребовал Балджер за решение спора Кранца с другим букмекером. И таких букмекеров, как Кранц, было очень много.
Лишь одно скорбное событие личного характера омрачило жизнь Балджера: в новогоднюю ночь 1980 года в Центральном госпитале Массачусетса после долгой болезни скончалась его мать. Ей было семьдесят три года. Уайти Балджер по-прежнему жил в старой родительской квартире на О’Каллаган Вэй в Южном Бостоне, где выросли он, его брат Билли и Джон Коннолли. Оттуда Флемми часто забирал его поздним утром на черном «Шеви», чтобы начать деловой день.
В жизни Балджера были еще две женщины, которые приносили ему утешение. Одна из них – Тереза Стэнли, его давняя подружка из Саути. Он познакомился с ней еще в конце 1960-х, когда ей было двадцать пять и у нее не было особой цели в жизни, зато уже имелось четверо детей. Он заставил ее навести в своей жизни порядок и приучил готовить для него ужин каждый вечер к назначенному часу. Тереза всегда оставалась благодарной ему за присутствие в ее жизни. С ее детьми он вел себя строго, приучая к совместным трапезам за обеденным столом. Впрочем, попытки играть роль отца для детей Терезы не мешали Балджеру частенько заканчивать день в объятиях намного более молодой женщины, стоматолога-гигиениста Кэтрин Грэйг, которая жила в Северном Квинси.
Несмотря на потерю матери в начале года, в остальном 1980 год определенно стал удачным для обоих Балджеров. Братья успешно расширяли границы своего влияния. Избранный президентом сената штата Массачусетс в 1978 году, Билли Балджер зарекомендовал себя обаятельным оратором и ловким мастером закулисных интриг. Будучи консерватором в социальных вопросах – выступал против права женщин на аборт и поддерживал смертную казнь, – Балджер являлся непревзойденным защитником прав рабочего класса. При этом он оставался в высшей степени нетерпимым к проявлению инакомыслия со стороны оппонентов. Политики, которым довелось работать с ним, признавались, что в нем «живут два Билли Балджера». В целом такая характеристика прекрасно подходила и его брату-бандиту.
«Как друг Билли очень вежлив, искренен, отзывчив, гостеприимен и все такое прочее», – рассказывал Джордж Кевериан, спикер Палаты представителей, об отношениях со своим коллегой в сенате. Но, добавлял он, решившись возражать Балджеру, вы столкнетесь с другой его стороной – темной: «Его взгляд становится стальным, а сам он – пугающе холодным».
Известна целая серия получивших публичную огласку диспутов, упрочивших репутацию Билли Балджера как мстительного автократа. В частности, однажды он пришел в ярость, когда судья городского суда Бостона отказался взять на работу кандидатов, отобранных Балджером. Судья выступил против такого «кумовства» со стороны Билли, обозвав его «коррумпированным карликом». Расплата пришла со стороны новых законодательных инициатив, в результате которых жалованье судьи было урезано, количество его сотрудников сокращено, а сам суд утратил былую независимость и оказался в подчинении у другого ведомства. Таковы были братья Балджеры: оба предпочитали оставлять последнее слово за собой.
В самом деле, каждый из братьев по-своему подчинял себе непокорный город. Это был период экономической нестабильности и высокой инфляции; постаревший голливудский актер Рональд Рейган активно шел к победе над непопулярным действующим президентом Джимми Картером. Страна вступила в эпоху, которую позже будут называть «беззаботные 1980-е» – «я-десятилетие»[63]: яппи[64], узкие галстуки, дизайнерская кухня и гетры, алчные дельцы с Уолл-стрит и корпоративные перевороты, возглавляемые мегафинансистами наподобие Карла Айкана[65] и Майкла Милкена[66].
Каждый день в мастерской на Ланкастер-стрит Балджер и Флемми трудились над собственными «слияниями и поглощениями» – Джейн Фонда была в то время не единственной, кто усердно тренировался[67]. И Стиви, и Уайти наращивали мышцы, тягали железо, держали себя в форме. Балджер даже в пятьдесят лет серьезно относился к своему внешнему виду: он появлялся в гараже, полный решимости вершить свою криминальную власть, одетый в модные приталенные рубашки. Не было зеркала или ветрового стекла, в котором Уайти не поймал бы свое отражение. Каждый раз, бросая на себя оценивающий взгляд, он с удовольствием отмечал, что никто – по крайней мере в бостонском ФБР – не следит за тем, чем он на самом деле занимается.
Но кое-кто все же за ним следил.
Осторожно выглядывая из-за полинялых старых занавесок окна второго этажа дешевого отеля, прямо через улицу от мастерской на Ланкастер-стрит расположилась оперативная группа полиции штата Массачусетс. Шесть дней в неделю с апреля по июль полицейские прятались в гостиничном номере, кишащем тараканами, составляя хронику действий группировки, базирующейся прямо напротив.
Они подмечали самые незначительные детали: вот Балджер и Флемми прогуливаются по тротуару в перерывах между встречами, втягивая животы всякий раз, когда привлекательная женщина проходит мимо или чтобы убедиться, что пуговицы на рубашках находятся вровень с пряжками на ремнях. Полицейские наблюдали язык жестов Балджера, когда он бывал чем-то недоволен, – наскакивая на посетителя или тыча пальцем в грудь своего собеседника, выкрикивая при этом что-то ему в лицо. Когда Балджер уставал, Флемми занимал его место и проделывал то же самое. Более важные, существенные детали, безусловно, тоже не оставались без внимания оперативников – к примеру, люди, которые прибывали с портфелями и купонами для ставок. Полицейские наблюдали, как из рук в руки передаются деньги, делали записи и фотографировали. В целом за одиннадцать недель своих наблюдений они насчитали более шестидесяти заметных фигур преступного мира, в то или иное время посещавших мастерскую на Ланкастер-стрит, чтобы встретиться с Уайти Балджером и Стиви Флемми.
Как в немом кино – никаких диалогов, только действие. Мастерская предоставляла панорамный снимок всего бостонского криминального мира. И действие, яркими красками заполнявшее широкий экран в окне отеля, сильно контрастировало с унылым бледным любительским снимком Балджера и Флемми, который бостонский офис ФБР помещал в свои досье и который потом оседал в памяти у любого, кто интересовался двумя преступниками.
Слежка со стороны полиции штата началась практически случайно. Однажды, направляясь в соседний квартал по наводке об украденном автомобиле, полицейский Рик Фрейлик оказался рядом с мастерской. Проезжая по Ланкастер-стрит, он заметил Джорджа Кауфмана и еще нескольких мафиозных деятелей, которые стояли на обочине. Сначала Фрейлик проехал мимо, но потом притормозил, решив все же понаблюдать за происходящим.