Это стало единственным утешением полицейских. Они пытались использовать свой последний шанс, но попытка обернулась фиаско. Несмотря на долгие месяцы успешного наблюдения, война на улицах была проиграна. Полицейские видели, как Балджер и Флемми делают свой бизнес бок о бок с мафией Бостона, но затащить их в суд возможности не было. Бандиты всегда были на шаг впереди. Но, даже потерпев неудачу, полиция штата дала толчок, сама того не зная, масштабному внутреннему кризису ФБР. И кризис этот более чем любой другой за всю долгую историю отношений федералов с Балджером и Флемми представлял угрозу столь ценной для Морриса и Коннолли сделке с двумя преступниками.
7. Предательство
Ответственность за брешь в системе безопасности в результате потенциально разрушительного для Бюро прослушивания полицией штата Балджера и Флемми полностью легла на плечи ФБР, в частности на одного агента. «На Коннолли», – признавал впоследствии Флемми. Но тот был не единственным агентом, который присматривал за Уайти Балджером, подобно спасателю, наблюдающему за водами, которые кишат акулами. Моррис, как утверждал Флемми, также подбрасывал им информацию. По словам Стива, начальник Коннолли вскоре сообщил Балджеру, что еще какой-то агент обращался к нему за информацией о них с Флемми. Моррис объяснил этот запрос как подготовительную работу по плану другой группы касательно запуска электронного наблюдения.
Фактически же Флемми получил наводку о готовящейся прослушке еще до того, как узнал о ней от Коннолли и Морриса. В этом ему помог один из букмекеров, с которым и он, и Балджер вели дела. В свою очередь, тот признался, что получил эту информацию от некоего полицейского инспектора. Но тогда Флемми не обратил внимания на это предупреждение: преступный мир полнится разными слухами. Совсем другое дело – солидное подтверждение слов букмекера, произнесенное самим Коннолли. «Его работой было защищать нас», – так говорил Флемми о помощи Коннолли.
Годы спустя Коннолли признал, что действительно предупредил Балджера и Флемми, но его версия включала известную долю самооправдания: он утверждал, что О’Салливан попросил сделать это. Флемми уже в ходе судебного процесса, под присягой, перешел на сторону Коннолли: «Джеремайя О’Салливан сообщил Джону Коннолли… что нам установили прослушку на Ланкастер-стрит, и велел ему передать нам эту информацию».
Сторона О’Салливана отвергла версию как совершенно необоснованную: это утверждение никак не вязалось со страстью, с которой прокурор отправлял бандитов за решетку и его неиссякаемым энтузиазмом в отношении операции, проводимой полицией штата – этот энтузиазм он демонстрировал всякий раз во время встреч с полицейскими инспекторами. Признание Флемми расценили как попытку поддержать агента, который защищал его много лет. Более вероятный сценарий, по утверждению полиции, заключался в следующем: О’Салливан мог поставить Коннолли в известность просто из профессиональной солидарности – помня о том, что Коннолли был фактически куратором Балджера и Флемми от ФБР, а Джон потом предал его доверие. Давние подозрения полицейских о «двойной игре» ФБР подтвердились, когда один из инспекторов, осуществлявших наблюдение, засек Балджера, который сидел вместе с Коннолли в машине в Южном Бостоне. Впрочем, если опустить детали, Моррис и Коннолли предупредили Балджера и Флемми – и эта утечка из ФБР в очередной раз помешала полиции привлечь к ответственности ирландскую банду из Бостона.
Однако на мрачном фоне подозрений в адрес Морриса и Коннолли было одно светлое пятно. О’Донован нашел благодарного слушателя в лице одного из федералов, который имел большое значение во всей этой истории. Новый руководитель бостонского отделения ФБР, специальный агент Лоуренс Сархатт, не принял самооправдательных объяснений Морриса. Они не звучали правдоподобно, и чем больше Сархатт думал об этом, тем чаще задавался тревожными вопросами. Ему хотелось понять, не принесет ли сам Балджер больше проблем, чем он того стоил. Не слишком ли этот бандит из Южного Бостона сблизился с кураторами ФБР? Помимо щекотливой темы с утечкой информации, Сархатт начал расспрашивать Морриса и Коннолли про ценность Балджера как информатора. Эта новая линия служебного расследования подвергала существенной опасности сделку, заключенную Коннолли и Балджером пять лет назад.
Моррис переживал не лучшие времена: на работе появлялись все новые проблемы, а дома разваливался брак. Его дурацкая болтовня на вечеринке и телефонный звонок О’Доновану почти полностью все разрушили. Да еще и работа отнимала все время и силы. Моррис координировал действия агентов, добиваясь разрешения суда на прослушку резиденции Дженнаро Анджуло в доме 98 по Принс-стрит, и его многочисленным сотрудникам приходилось работать сутки напролет. И в этот самый момент на горизонте появился Сархатт, который посмел поставить под сомнение основной источник информации отдела по борьбе с организованной преступностью – Уайти и Стиви. В довершение ко всему Моррис чувствовал, что теряет контроль над своенравным «джокером» этого отдела – хитроумным и обладающим множеством полезных связей Джоном Коннолли.
Коннолли был зол на Морриса за его идиотскую выходку на той летней вечеринке, и Моррис попытался хоть как-то загладить свою вину перед ним. Во время расследования об утечке информации он умолчал в своем отчете, что Коннолли тоже знал о «жучке», причем задолго до того, как Моррис так некстати раскрыл свой рот в той злополучной беседе. Отчет Морриса избавил Коннолли от попадания во внутренний список агентов ФБР, подозреваемых в утечке информации. Но Коннолли, с его напыщенностью и пылким нравом, все сильнее подавлял своего босса-интроверта. «Мне следовало сказать ему нет, – признавал позже Моррис. – Но мне не хотелось опять его провоцировать». И разгребая кризис, устроенный собственными руками, Моррис все больше опасался связей Коннолли, среди политиков (с мстительным Билли Балджером) и среди его «земляков» из Южного Бостона (с опасным Уайти Балджером).
В конце 1980 года, когда внутреннее расследование ФБР перешло от рассмотрения возможной утечки к более опасной проверке самого Балджера, Моррис пошел на поводу у Коннолли, стараясь трансформировать риск, с которым они оба столкнулись, в нечто напоминающее старое южнобостонское противостояние «свои против чужих». Чтобы развеять подозрения Сархатта, Коннолли и Моррису требовалось доказать, что Балджер и Флемми были бесценными активами, которые полиция штата пыталась уничтожить исключительно из зависти. «Да вы только посмотрите на потенциал Балджера, – призывали они свое руководство. – Все это в полной мере компенсирует ущерб от его темных делишек». Агентам нужно было заставить Сархатта поверить в это во что бы то ни стало.
Будучи новым человеком в городе, Сархатт быстро понял, что шумный и суетливый Бостон совсем не похож на последнее место его службы, сонный Ноксвилл, штат Теннесси. За двадцать лет работы в Бюро он еще никогда не сталкивался с такой запутанной историей предательства. Тем не менее Сархатт был настроен докопаться до истины. Чуть ли не единственный во всем ФБР, он считал О’Донована из полиции штата честным парнем, которого подставили. В попытке выяснить, как на самом деле обстоят дела, Сархатт продолжал требовать более осмысленных ответов от Морриса, каждый раз получая в ответ далекие от реальности отписки. После нескольких недель внутренних расследований и корявых отчетов Сархатт начал все яснее намекать на возможное «закрытие» статуса Балджера. Если полиция штата знала о связях Балджера с ФБР, беспокоился он, тогда об этом известно и всем участникам встречи в отеле «Рамада инн». А уж если все ответственные лица штата в курсе то, без сомнений, сверхсекретная информация просочилась и в преступный мир города. Сархатт был встревожен: где гарантия, что по Бостону не ползут слухи о работе Балджера на Бюро и они не приведут к его убийству? Ведь вина ляжет на Бюро. Кроме того, Сархатт задавался вопросом, так ли уж ценны сведения, получаемые от Балджера. В конце концов он принялся вынашивать крамольную мысль: вывести Балджера из числа информаторов.
Но у Морриса и Коннолли был заготовлен ответ: нужно включить Балджера и Флемми в самое крупное дело в истории бостонского отделения ФБР – прослушку резиденции Анджуло. План был прекрасный, и Джон Моррис находился в невероятно выигрышной позиции – этакий регулировщик, указывающий игрокам с обеих сторон, что делать, чтобы удовлетворить собственные амбиции и не создать при этом проблем для отдела по борьбе с организованной преступностью.
Добиться разрешения суда на установку прослушки означало перепрыгнуть через ряд юридических ограничений, связанных с необходимостью предоставления суду подробной информации о конкретном помещении, на которое нацеливалось ФБР, вознамерившись покусившись на неприкосновенность частной жизни. Бюро, тесно взаимодействуя с командой прокуроров из офиса Джеремайи О’Салливана, должно было доказать в суде, что у него «достаточно оснований» для нарушения охраняемого конституцией права, которое, безусловно, распространялось и на мафиози. Другими словами, федералам требовалось доказать, что братья Анджуло использовали свой офис как базу, где они планировали свои преступления.
Чтобы получить инсайдерскую информацию о том, что за массовыми вымогательствами на Принс-стрит, 98 стоит Дженнаро Анджуло. Моррис взаимодействовал с информаторами, которые часто там бывали: примерно шесть человек. Все эти люди – игроки и букмекеры, регулярно посещавшие Принс-стрит, чтобы вести дела с Анджуло, – приносили ФБР массу исчерпывающих и довольно впечатляющих сведений. Некоторые из них «стучали» Коннолли, но один – лучший из лучших – докладывал непосредственно Моррису. Этот информатор являлся весьма уважаемым букмекером из Челси, что к северу от Бостона, и Анджуло во многом зависел от его финансовой хватки.
В свою очередь, Уайти практически никогда не бывал на Принс-стрит. Мафия не особенно доверяла дерзкому Балджеру. Будучи ирландцем, он не спешил делиться доходом, который имел в Южном Бостоне. Что же касается Флемми, то он как раз был настоящим любимчиком мафиозных воротил. Он, во-