ую встряску. Ты что, не всасываешь, что Уинтер-Хилл вместе с нами?»
Дзаннино выгнал Матрициа из кабинета и посоветовался с двумя своими приближенными, которые подтвердили, что Балджер такого терпеть не будет. Они позвали Матрициа обратно и объяснили ему суть дела: «Быстро отдай деньги Стиви. Хотя бы несколько сотен, но начинай выплачивать свой долг прямо сейчас!» Он закончил свою тираду отеческим наставлением о важности доброго сотрудничества со всеми прочими преступными группировками, которое нередко недооценивают. «Это, черт побери, четкие парни, – сказал он трясущемуся Матрициа. – Это как раз такие люди, которые решают все… все, что только может понадобиться. Вкурил, ушлепок? Эти парни с нами. Мы вместе. И я не потерплю, чтобы у них завелась крыса. Понял?»
Тем не менее в ФБР упорно игнорировали изобилие зафиксированных на пленке заявлений о сотрудничестве коза ностра и Уинтер-Хилл. Магнитофонные записи использовались исключительно против мафии, и Бюро успешно отправило многих ее деятелей в тюрьму, включая всех братьев Анджуло и сына Джерри Анджуло, Джейсона. Единственное, что сделал Коннолли после того, как прослушка Принс-стрит прекратилась, – уведомил Балджера о долгожданном затишье: теперь бандиту можно было безопасно вернуться в «бизнес».
Несмотря на ошеломительный успех операции на Принс-стрит, Джон Моррис работал практически вслепую. Даже притом что его путь освещали отблески триумфального дела Анджуло, «компас» Морриса был разбит. Через несколько дней после того, как прослушка была снята, он устроил небольшое празднование с Балджером и Флемми в бостонском отеле «Колоннада». На встречу Балджер принес две бутылки вина для того, кого он называл «Винишко». За следующие два часа Уайти и Стиви выпили по бокалу каждый, а Моррис допил остальное.
Без каких-либо угрызений совести, окосевший Моррис запустил для двух информаторов одну из магнитофонных записей с Принс-стрит. Они услышали, как Анджуло и Дзаннино говорят о необходимости что-то решить с болтливой подружкой Ники Джизо, потому что она плохо повела себя, открыто заявив о том, что один из бойцов Анджуло убил человека в Норт-Энде.
Да, Джон Моррис блестяще завершил операцию по прослушке, которая требовала от сорока агентов круглосуточной работы без выходных. Целых четыре месяца он каждый день решал сложнейшие задачи. Операция «Бостар» уничтожила преступную семью Анджуло – это был настоящий триумф правоохранителей, который, как надеялся Моррис, принесет ему назначение на должность начальника отделения Бюро в каком-нибудь крупном городе.
Но Моррис провалился так же феерически, как и преуспел. Он медленно, но верно шел по пути саморазрушения, о чем свидетельствовала и его выходка в номере отеля «Колоннада». Опустошив несколько бутылок вина, Моррис, спотыкаясь, выбрался наконец из отеля, забыв в номере секретную служебную запись, которую горделиво демонстрировал Балджеру и Флемми. Запись была возвращена на место, только когда сам Флемми понял, что она осталась в номере, и вернулся за ней.
Хотя точка невозврата была пройдена задолго до этого, возможно, ничто лучше не продемонстрировало, как мастерски Балджер перевернул все с ног на голову в своих отношениях с ФБР и насколько коррумпированным стало само ФБР, чем конец того вечера в «Колоннаде». Пьяный Моррис на своем же автомобиле был отвезен домой Уайти Балджером. Флемми ехал за ними в черном «Шеви». Моррис и Коннолли могли отныне лишь воображать, будто держат под контролем свои взаимоотношения с преступниками. На самом же деле они – как, впрочем, и все Бюро – были теперь только нетрезвыми пассажирами, а вовсе не водителями собственной машины. В Бостоне была полночь.
9. Прекрасная еда, изысканное вино, грязные деньги
Джон Коннолли и Джон Моррис были теперь «оруженосцами» Балджера внутри ФБР. И для обретающей все бóльшую мощь бостонской четверки – Коннолли, Моррис, Балджер, Флемми – началась поистине эра благоденствия, ведь разделительная линия между хорошими и плохими парнями стерлась.
Возможно, она всегда была размытой. Флемми не мог не видеть, что Коннолли и Уайти Балджера связывает что-то особенное. Причиной, конечно же, был Южный Бостон. Возможно, отчасти это было похоже на отношения отца и сына. Но Флемми не возражал; по-своему он даже полюбил Коннолли. У дерзкого агента, по словам Флемми, «был свой стиль». Балджер и Флемми понемногу почувствовали расположение и к Моррису, о чем, конечно же, не забыл упомянуть Коннолли, сообщая своему начальнику хорошие новости. «Вы нравитесь этим парням, они сделают для вас все что угодно, – так впоследствии об этом вспоминал Моррис. – Если вам когда-нибудь что-то потребуется, просто попросите – и они это выполнят».
Этот «союз четырех» держался на взаимном восхищении.
Моррис, в свою очередь, продолжал завидовать своему подчиненному – раскрепощенному, уверенному в себе, влиятельному. Казалось, что у местного агента друзья повсюду. В самом отделении Бюро он, возможно, не был особенно близок с Сархаттом или его преемником, Джеймсом Гринлифом, который вступил в должность в конце 1982 года, зато у Коннолли сложилась крепкая дружба со многими рядовыми агентами отдела по борьбе с организованной преступностью, а также с руководителями других отделов. Ник Джантурко, например, был просто очарован Коннолли. «Он был самым крутым вербовщиком из тех, кого я когда-либо встречал в Бюро», – рассказывал Джантурко. Что было даже более важно, Коннолли поддерживал связь с ключевыми агентами, с которыми ранее работал в Нью-Йорке и которые уже успели занять высокие должности в штаб-квартире. О вашингтонских друзьях Коннолли по ФБР Джон Моррис с уверенностью говорил так: «Они влияли как на меня лично, так и на мою карьеру».
К этому времени Билли Балджер, избранный в 1978 году председателем сената штата Массачусетс, превратился в одного из самых могущественных и грозных политиков. Коннолли позаботился о том, чтобы Моррис на встрече с Билли Балджером тоже присутствовал, – столь легкий доступ Коннолли к влиятельному чиновнику впечатлил начальника. «Казалось, он на короткой ноге со многими политическими деятелями».
Коннолли, вспоминал Моррис, любил потрепаться о своем влиянии. Двое агентов иногда болтали, представляя «жизнь после ФБР», и Коннолли, хвастаясь связями, частенько заявлял: «Будет много хороших возможностей для разной работы и тому подобного после нашей отставки из Бюро». Дружеские отношения, которые Коннолли завел как в самом Бюро, так и во всем Бостоне, представляли собой ценный вклад в будущее – натурально как деньги в банке.
Моррис ревностно следил за всем этим. Он тоже был амбициозен и хотел сделать себе имя. Однако его напарник, казалось, воплощал в себе все то, чего у Морриса никогда не было. Нерасторопный Моррис завидовал легкому стилю Коннолли, его способности превратить любую свою проблему в чужое беспокойство. В Коннолли Моррис видел «решалу», и при этом для последнего было очень важно, что он расположен к нему.
Для обоих агентов наступало время подсчета своих профессиональных достижений. Коннолли изобретал, Моррис прикрывал – вместе они успешно «похоронили» проверку Балджера и Флемми на полезность для ФБР, которая началась в конце 1980 года и продолжилась в 1981-м. Они держали Сархатта на коротком поводке, умудряясь использовать малейшие лазейки в показаниях и проколы других федеральных информаторов.
Со своей стороны Коннолли буквально упивался успехом.
Обычно куратор работает по большей части в одиночку, в своеобразной изоляции – для защиты конфиденциальности информаторов. И Коннолли работал с Балджером и Флемми в основном один: они встречались то в одной из их квартир, то, в хорошую погоду, – в районе Олд-Харбор, где они с Балджером выросли, то на полуострове Касл-Айленд, у форта времен Гражданской войны за независимость[78], стоящего у воды в самой восточной точке Южного Бостона, а то и прямо на пляже Сэвин-Хилл.
Тем не менее, похоже, все сотрудники в отделе по борьбе с организованной преступностью были в курсе, что это он завербовал легендарного Балджера, и Коннолли, по всей видимости, был этим доволен. Кроме Морриса и Джантурко, об этом точно знали Майк Бакли и Джек Клогерти. Слух вышел даже за пределы отдела. Вполне возможно, что сам Коннолли был заинтересован в том, чтобы все в ФБР узнали о его «достижении». Не забываем, что он любил прихвастнуть.
«У меня есть два парня, с которыми ты, возможно, захочешь увидеться», – сказал однажды Коннолли агенту Джону Ньютону в его второй день на службе. Ньютона перевели в бостонский офис в 1980-м. Он был прикомандирован к отделу, куда обычно отправляли новичков. Этот отдел занимался внутренними служебными проверками новых сотрудников, и Ньютон находился просто на космическом расстоянии от самых интригующих задач, которыми занимался Коннолли в своем подразделении. Когда Ньютон подыскивал себе квартиру, ему посоветовали обратиться к Джону Коннолли, и тот помог подобрать подходящее жилье прямо в Южном Бостоне. Они подружились. Коннолли узнал, что до того, как стать агентом ФБР, Ньютон служил в войсках особого назначения. «Казалось, Джона это заинтересовало», – скажет позже Ньютон про своего на тот момент нового приятеля.
«Так вот, он рассказал мне, что у него есть два информатора, Джимми Балджер и Стиви Флемми, – вспоминал Ньютон, – и что они реально интересные парни». Учитывая армейское прошлое Флемми, Коннолли предположил, что у Ньютона «может быть что-то общее с ними».
«Хочешь, я тебя с ними познакомлю?» – спросил Коннолли.
Ньютон подумал: «А почему бы и нет?»
Встреча проходила в доме Уайти около полуночи. Ньютон приехал с Коннолли, который мог передвигаться по Саути с закрытыми глазами. Возможно, по дороге Коннолли рассуждал о том, каким ценным приобретением был Балджер для ФБР, или даже в красках описывал новому слушателю то памятное рандеву на Уолластон-Бич. Вербовка Балджера была поистине легендарным событием в глазах агентов старой школы, и Коннолли нравилось подчеркивать свою главную роль в этом деле.