Чрезмерная осторожность Балджера была дополнением к и без того хорошо известным приемам ухода от слежки – например, таким как всевозможные уловки при вождении автомобиля, которые он использовал, чтобы проверить, нет ли хвоста: неожиданная остановка; разворот с изменением направления движения; внезапный съезд со скоростной магистрали на шоссе. Бержерон и агенты УБН Рейли и Бери принимали во внимание, что Балджер и Флемми как будто все время находятся в состоянии боевой тревоги.
Балджер с Флемми и их новые преследователи время от времени сталкивались друг с другом. Бержерон и Бери однажды летним вечером «сели на хвост» Балджеру на Дорчестер-авеню в Саути, но он заметил их. Уайти тогда лишь помахал им и улыбнулся.
Но он далеко не всегда был таким дружелюбным. Однажды ночью Бержерон вместе с напарником вели наблюдение за кондо в Куинси, сидя в белом «Форде», который был предоставлен им УБН. Ровно в два часа и две минуты ночи Балджер вышел из своих апартаментов, сел в машину и поехал вдоль парковки, с подозрением разглядывая их белый фургон. Он остановил машину, вышел из нее, заглянул в заднее окно фургона. Потом обошел «Форд», проверил номерные знаки. Заметно раздраженный, он вернулся назад, домой. Следователи поспешили уехать с парковки, но когда они это делали, в зеркале заднего вида появилось лицо Балджера: он сидел за рулем автомобиля, внезапно вынырнувшего из тени, отбрасываемой мусорным контейнером.
Полицейские понимали, что такая игра в «кошки-мышки» говорит только об одном: Балджер и Флемми догадались об их интересе к ним. Осознавая, что операция «Бобы» проходит в атмосфере повышенной опасности, они никогда не допускали даже мысли о том, чтобы остановить ее. Бержерон, Бери и Рейли часто убеждались в том, что статус «информаторов ФБР» Балджера и Флемми, скорее всего, правда. Но, в конце концов, и что с того? Основная идея в 1984 году выглядела на удивление просто. Балджер и Флемми, заключил Рейли, «были самыми могущественными криминальными авторитетами, остававшимися в Бостоне после того, как недавно закрыли всю криминальную семью Анджуло». Но даже если они и были информаторами, то ведь «это не означало, что информаторам предоставлено право беспрепятственно вытворять все, что им вздумается». Все понимали: выдвинуть обвинение будет намного проще, если им удастся убедить свидетелей дать показания в суде против Балджера и Флемми, но это было абсолютно нереально – как из-за замкнутого стиля жизни Балджера, так и из-за всепроникающего страха перед ним, которым был пропитан криминальный мир, ведь не зря же люди наподобие Джона Макинтайра исчезали без следа. Поэтому основной план действий в новой операции основывался на фиксации собственных слов Балджера. Большую часть 1984 года следователи провели в подготовке веских обоснований, которые понадобились бы им, чтобы получить разрешение судьи на установку прослушки.
Несмотря на то что из соображений этики в апреле 1984 года пришлось предупредить ФБР, залогом успеха их операции было именно ограничение как степени информированности Бюро об операции, так и его участия в расследовании. «Я хотел сохранить все в тайне от ФБР, и мне это удалось», – говорил Рейли. Дело, объяснял он, было «инициировано, поддержано и профинансировано УБН. Мы сделали абсолютно все». Вся операция была задумана таким образом, чтобы определенные агенты ФБР не смогли о ней ничего узнать. Той осенью, когда из Нью-Йорка прилетела команда высококлассных технических специалистов ФБР, чтобы проконсультировать УБН по поводу установки «жучков» в машине и кондо Балджера, им было строжайше запрещено появляться и что-либо сообщать в бостонском отделении Бюро. Двое местных агентов ФБР, специально прикомандированных к УБН, чтобы помочь наблюдать за «жучками», были в городе людьми новыми, совсем недавно переведенными в Бостон. «Командный пункт» для управления операцией был даже перенесен в Фарго-билдинг в центре Бостона, подальше от Федерального офисного здания имени Джона Кеннеди, в котором агенты и ФБР, и УБН были на виду друг у друга, обедали вместе, а значит – могли проболтаться о расследовании.
ФБР как-то прознало обо всем этом, и, по мнению Флемми, роль Бюро в операции «Бобы» была «не более чем замаскированной попыткой, направленной на то, чтобы расследование в конечном итоге не увенчалось успехом». Как выяснилось, Коннолли узнал о новой операции еще в самом начале 1984 года, задолго до того, как расследование получило кодовое название и агенты УБН разработали план действий. Немедленно после того, как телекс, уведомляющий штаб-квартиру ФБР о планируемом Управлением расследовании, был отправлен из Бостона, один из высших руководителей ФБР в Вашингтоне, по имени Шон Маккуини, снял телефонную трубку, чтобы позвонить Джиму Рингу. Маккуини возглавлял Управление по борьбе с организованной преступностью в главном офисе ФБР.
Но вместо Ринга трубку взял Коннолли.
«Разве это не наши парни?» – спросил Маккуини куратора.
А уж если об этом узнал Коннолли, то, конечно, узнали и Балджер с Флемми. Они продолжали свои регулярные встречи весь год. Флемми рассказывал впоследствии, что разговор часто сворачивал на тему возросшего интереса к ним со стороны УБН и полиции Куинси. У них был налажен невероятно выгодный обмен информацией, они делились друг с другом любыми сведениями, какие только удавалось раздобыть. Коннолли получал дополнительную информацию от других агентов – когда напрямую, когда через Ринга. Было бы полезно получить какую-нибудь информацию и от Джона Морриса, но он не только больше не возглавлял их отдел, но и даже в городе его не было: бывший начальник Коннолли был переведен во Флориду по особому поручению и планировал вернуться обратно не ранее 1985 года.
На одну из ключевых встреч в сентябре 1984 года Балджер, Флемми, Ринг и Коннолли собрались в квартире последнего в Южном Бостоне. Эту квартиру пришлось предпочесть из-за полицейских, которые сутками следили за Балджером. Все четверо, вспоминал Флемми, вели «оживленную дискуссию» по поводу новой полицейской операции. Флемми и Балджер в свое оправдание притворно клялись Рингу, что не имеют никакого отношения к торговле наркотиками. Ринг и Коннолли уговаривали их не беспокоиться, настаивая на том, чтобы и он, и Балджер «держались молодцами и оставались в команде». Вдобавок, они рассказали им с Балджером, что руководство операцией «Бобы» ведется из Фарго-билдинг. Это позволило Уайти установить свою слежку за зданием и выяснить все, что нужно: марки, модели и номерные знаки автомобилей, которыми управляли детективы.
К тому времени, как следователи УБН в канун Рождества получили ордер на прослушку телефона Джорджа Кауфмана, Флемми и Балджер снова были на шаг впереди них. Джон Коннолли преподнес им праздничный подарок: предупреждение о прослушке Кауфмана. Так что все, что услышали агенты УБН Рейли и Бери вместо важных разговоров преступников, – это пустая болтовня Флемми или его обмен кодовыми фразами с Кауфманом. Детективам ни разу не удалось застать Балджера за использованием телефона.
Несмотря на все эти утечки, каким-то чудом Бержерону и агентам УБН все-таки удалось установить микрофоны и в машине Балджера, и у него дома. Правда, простояли они там недолго – всего несколько недель в 1985 году. Рейли, Бери и Бержерон сами занимались установкой подслушивающих устройств после того, как техники ФБР, вызванные для консультации, не смогли предложить хоть какой-нибудь надежный метод крепления микрофонов в машине Балджера и его кондо. И там и там стояли новейшие модели сигнализации, оповещающие о любой попытке проникновения. Команда техников, понаблюдав на расстоянии за машиной и домом, пришла к выводу, что до тех пор, пока местные агенты не узнают код для отключения сигнализации, нечего даже и думать о проникновении в салон автомобиля или жилище: это попросту невозможно. Другое предложение, поступившее от ФБР, – заменить машину Балджера точной копией с уже установленной прослушкой – Рейли счел нелепостью. На следующий же день группа техников ФБР вернулась в Нью-Йорк. Их нежизнеспособные предложения еще более усилили подозрения Рейли по поводу ФБР, даже если команда техников и послушалась их запрета не сообщать местным федеральным агентам о своем пребывании в Бостоне. «Мне показалось тогда, что они даже не пробовали приложить усилия».
Итак, Рейли, Бери и Бержерон взяли все в свои руки. Они добились, чтобы им предоставили такой же «Шеви», как у Балджера, и начали изучать его, пытаясь найти способ установки «жучка» без необходимости вскрывать салон. Они нашли такую возможность – «точку входа» в нижней части одной из дверей, просверлили в ней небольшое отверстие и в конце концов установили в нем микрофон, который работал. Такой же подход они применили к жилью: для этого пришлось долго и упорно просверливать подоконники, чтобы пропихнуть микрофон снаружи.
В один из дней в начале 1985 года, под покровом темноты, агентам удалось установить «жучок» в окне кондо. «Жучок» работал хорошо, отмечал Бержерон. Но проблема была в том, что Балджер врубал на всю катушку стереосистему или телевизор, как только к нему приходил Флемми, после чего преступники поднимались наверх, чтобы обсудить дела. Все усилия оказались напрасны.
Потом, 2 февраля 1985 года, пока Балджер спал, агенты установили микрофон в дверце его черного «Шеви». Однако на следующий день, когда Балджер сел в свою машину и отправился в Южный Бостон, агенты услышали только однообразный дорожный шум. Микрофоны улавливали лишь шуршание и трение покрышек о дорожное покрытие. Даже после того, как следующей ночью «жучок» переставили, агенты столкнулись с постоянным «недостатком чистоты записи», не позволяющим разобрать хоть что-нибудь из того, что говорил Балджер. Часть проблемы заключалась в несовершенстве технологии, которую они вынуждены были использовать. Они пользовались миниатюрным устройством, которое передавало сигнал на прослушивающую аппаратуру, на которую и производилась в конце концов запись разговоров. Это означало, что их возможность записывать что бы то ни было зависела от того, насколько близко фургон с аппаратурой мог находиться к машине Балджера, а это было совсем непростой задачей. Более того, агенты вынуждены были соревноваться с дорожным шумом, а такж