Энергичный, с плотно сжатыми губами, Джон Моррис образца 1985 года все еще наслаждался остатками былой славы руководителя, осуществившего успешную операцию по прослушке штаб-квартиры мафии в 1981 году. Он воспринимался всеми как опытный ветеран, вдумчивый и преданный своей работе. Он также вел двойную жизнь либертина[97], как и другие участники «заговора о сотрудничестве»: Джон Коннолли, Уайти Балджер и Стиви Флемми. У каждого была заготовлена публичная роль, которая резко контрастировала с его частной жизнью. Моррис и Коннолли днем были агентами ФБР, а ночью «зажигали» с двумя бандитами, которых ревностно оберегали даже ценой пренебрежения правилами и нарушения законов. Балджер и Флемми наслаждались репутацией «четких» парней, которые всегда ухитрялись обмануть полицию, тогда как фактически они годами получали «сливы» от ФБР о своих друзьях и врагах в преступном мире и наслаждались защитой, предоставленной им главной правоохранительной службой страны.
Моррис был полностью в руках у Балджера – попросив, а потом и приняв тысячу долларов на перелет Дебби Ноузворти в Джорджию в 1982 году. И в начале 1984 года, как раз когда началась операция УБН, Моррис откусил еще раз от яблока, протянутого ему Балджером.
«Коннолли позвонил мне и сказал: “У меня есть кое-что для тебя от наших друзей. Приезжай и забери”. Я приехал забрал. Это был ящик вина, целая дюжина бутылок. По пути к выходу Коннолли сказал мне: “Неси осторожнее, там на дне есть еще кое-что для тебя”. Так что я забрал ящик, а когда дома открыл его, то нашел на дне конверт с тысячей долларов». Получалось, что Моррис нуждался в таких знаках внимания, чтобы их дружба продолжалась. Он беспокоился не о том, что ему следует отправиться к начальнику бостонского отделения Бюро и доложить обо всем; наоборот – его прищуренные глаза, казалось, высматривали способ, как сохранить это в тайне и удостовериться в том, что никто за ним не наблюдает. Так что он достал штопор, откупорил бутылочку вина, положил в карман деньги от Балджера и предался своим скромным удовольствиям.
Но если Балджер рассматривал ящик вина как очередной взнос в получение «страховки» от ФБР, то ему пришлось разочароваться в ожиданиях. ФБР сочло Морриса образцом честности и отправило бывшего начальника отдела в Майами руководить оперативной группой агентов для расследования, кроме прочего, коррупции одного из сотрудников ФБР во Флориде. Время для этого было ужасно неподходящее, принимая во внимание заметно возросшее внимание к Балджеру и Флемми со стороны агентов УБН и полиции Куинси. Весь остаток этого и начало следующего, 1985 года Балджер и Флемми отбивались от полицейской слежки с помощью Коннолли и отчасти Джима Ринга. Это оказалось совсем не простым делом, и теперь, когда агенты федеральной службы по борьбе с наркотиками отступили на исходные позиции, а Джон Моррис вновь дал о себе знать, момент для воссоединения казался самым подходящим. Пора было подкрепить их тайный альянс хорошим ужином, обговорить некоторые старые дела – ту же операцию «Бобы», да и обсудить появление новых тревожных обстоятельств, таких, например, как давно откладывавшийся, но вот-вот готовый начаться процесс по обвинению в вымогательстве против Дженнаро Анджуло, с рассмотрением всех записей разговоров мафиози, сделанных ФБР на Принс-стрит, 98. Процесс, который должен был стать самым крупным в Бостоне за несколько последних десятилетий, мог вскоре начаться, и Балджеру с Флемми было чего опасаться по поводу тех магнитофонных записей.
Еще до совместного ужина Коннолли сообщил им, что главари мафии Джерри Анджуло и Ларри Дзаннино часто вели разговоры о Балджере с Флемми, оставшиеся на пленках: по словам Флемми, говорили «о разных криминальных делах». Особенным поводом для беспокойства Флемми были разговоры мафиозных главарей о его роли в убийстве трех братьев Беннеттов в 1967 году. Но было много и другого. Коннолли подробно рассказал о содержании диалогов итальянских бандитов. Флемми вспоминал об этом так: «Беннеттов упоминали на записях… Джон Коннолли также говорил что-то про азартные игры, если я правильно помню, дела с какими-то букмекерами, в которых и мы тоже участвовали. Кажется, Джерри говорил, что у Балджера все схвачено в Южном Бостоне, у Стиви – в Саут-Энде и что мы выколачивали столько-то и столько-то баксов из букмекеров. Он даже упоминал сумму – что типа Уайти получает пятьдесят штук баксов в неделю откатами от букмекеров».
Флемми и Балджер были не на шутку встревожены. Если не считать кампанию по прослушке мафии в 1981 году, это была именно та ситуация, по поводу которой они оба неоднократно выражали беспокойство: даже если они и не засветятся в доме 98 по Принс-стрит, боссы мафии все равно будут разговаривать между собой об их общих деловых интересах. Одним словом, преступникам требовалось подтверждение обещания, данного Моррисом и Коннолли в свое время, что в обмен за их помощь против Анджуло записи не будут использованы против них.
Пока Моррис находился в Майами, бандиты решали вопросы через Коннолли, регулярно осведомляясь об опасности этих записей для них. Коннолли пытался их успокоить. «Тогда он и сказал нам, чтобы мы об этом не беспокоились». Но лучше было бы услышать такое и от Морриса, чтобы, так сказать, подтвердить обещание.
«Встречу устроил сам Коннолли, – вспоминал Флемми. Коннолли сообщил Балджеру, а тот связался с Флемми. – Мы все оказались тогда свободны». Они выбрали вечер буднего дня в начале весны. Город только что освободился от зимней тьмы, погода стояла мягкая, уже хотелось думать о лете. Коннолли забрал Балджера и Флемми с парковки в Южном Бостоне. Он сказал, что к ним присоединится еще один старый друг, Дэннис Кондон, бывший агент ФБР, который работал вместе с ними в самом начале их сделки, в 1975 году, а сейчас занимал высокий пост чиновника в Управлении общественной безопасности, под чьим контролем находилась полиция штата. Кондон был политиком старой школы, ветераном ФБР еще с 1960-х годов. «Они знали друг друга, – рассказывал Моррис, – и мы с Коннолли чувствовали, что Кондону понравилась возможность опять встретиться с ними». Было понятно безо всяких объяснений, что приглашение Дэнниса Кондона на встречу, которая должна была стать «50 000-мильной проверкой»[98] на прочность сделки между Балджером и ФБР, имело определенный смысл. Кондон – бывший фэбээровец, сейчас под его контролем вся полиция штата, а Балджер с Флемми постоянно страдают от избыточного внимания, которое к ним проявляют другие правоохранительных службы. Почему бы им не попробовать обсудить все темы, какие только возможно?
Пробираясь сквозь пробки на дорогах в час пик, Коннолли, Балджер и Флемми направлялись за город, чтобы поужинать у Джона Морриса.
Тем временем Моррис был занят, суетясь на кухне в своем доме в Лексингтоне. Он замариновал стейки, подготовил мясо для запекания. Накрыл стол в гостиной на пятерых. Его жена Ребекка не собиралась присоединяться к ним. «Я отказалась готовить ужин для них», – рассказывала она впоследствии. Джон, вероятно, был рад предстоящему ужину, но его жена пребывала в плохом настроении. Они молча кружили по кухне, настороженные и недоверчивые по отношению друг к другу. Решительно мотая головой, она вновь высказывала свое возмущение по поводу того, что двое преступников заявятся к ним домой, где находятся их сын и дочь. Джон попытался успокоить ее, объяснить необходимость сохранения доверия со стороны этих преступников. Ребекка ничего не знала о переданных Балджером деньгах, как и об остальных деталях связей ее мужа с криминальными лидерами. Но она чувствовала: что-то было не так, неправильно. Ребекка была женой федерального агента достаточно долго, чтобы почувствовать, что вся эта их договоренность зашла слишком далеко.
Она не хотела иметь со всем этим ничего общего. Джон мог разве что попробовать смягчить накал их разногласий. Он никогда не называл при ней Балджера и Флемми иначе как «плохими парнями» – это было что-то вроде уступки: таким образом он давал ей понять, что не забывает о том, кто они такие на самом деле, и что (правда, это он говорил уже не так уверенно) он точно знает, что делает, держа их достаточно близко от себя. Он даже пытался утверждать, что его больше беспокоит Джон Коннолли и его близость к Балджеру и что он, как друг и бывший начальник Коннолли, просто обязан за всем следить. Но на Ребекку это не действовало. Она решительно не хотела видеть ни их, ни их подарки в своем доме.
Кленовые деревья во дворе уже выпустили почки, а на кухне Джон Моррис изо всех сил старался отогнать от себя мысли о семейных дрязгах. Во всем остальном дела шли неплохо, он многого добился по службе во Флориде, выполняя специальное поручение, дело шло к завершению. Морррис еще раз припомнил все, что ему удалось сделать на юге. Агент, по поводу которого он проводил служебное расследование, Дэн Митрионе, вполне походил на образец для подражания: умен, всегда в прекрасной физической форме, бывший морской пехотинец и ветеран Вьетнамской войны, да еще с крепкими родственными связями в правоохранительных органах. Он был сыном бывшего начальника полиции, а позже служащего государственного департамента, убитого террористами в Уругвае в 1970 году. В начале 1980-х годов Дэн Митрионе начал работать под прикрытием в рамках одного важного антинаркотического расследования, которое проводило ФБР. Он смог подобраться к руководителям огромного наркокартеля, но попал под влияние одного из главных наркоторговцев, намного старше его по возрасту, который начал относиться к Митрионе как к сыну. В конце концов, вместо того чтобы ловить наркоторговцев, он начал помогать им – и к 1984 году сам оказался под следствием.
Джон Моррис руководил оперативной группой агентов ФБР, собранных со всей страны и отправленных разобраться со всем этим безобразием. К осени 1984 года Митрионе дал признательные показания в том, что он получил 850 тысяч долларов в виде взятки от наркоторговцев. Он был признан виновным в федеральном суде и приговорен к десятилетнему тюремному сроку. Федеральный судья, зачитывая приговор, был заметно взволнован приговором агенту с такой образцовой карьерой. «Богиня правосудия может носить повязку на глазах, но сегодня на ее щеке – слеза», – сказал судья со своего кресла.