ся по идейным соображениям. У него и у Артура йога – философии. Артур что-то там бубнит, я о своем думаю, а Сева, тот вникает. Знаешь, Жанна, я даже рада, что Сева тебе отказал, а то такая же стала бы, как и он, чокнутая.
– Карина, не говори о покойных плохо, – на последнем издыхании попросила Жанна.
– А что я такого сказала? Чокнутый – это не ругательство, это состояние души. Есть здоровая душа, а есть больная. Кто сказал, что больная душа – порок? Как говорится, кому что дано.
– Карина Макаровна, – перебила я рассуждения дамы о душе, – если вы не считаете себя приверженкой буддизма – или что там вам проповедовал Артур: брахманизм? – зачем вы собирались в Гималаи?
– Во-первых, никто из моих друзей и приятелей в Гималаях не был, – весьма логично ответила Карина. – А во-вторых, меня подкупила цена путевки. Я позвонила в другие агентства, в них мне предложили путевки в Индию по куда более высокой цене, – Карина Макаровна с благодарностью улыбнулась Алине.
«Как будто она уже туда съездила. Интересно, а она знает, в каких отелях собиралась селить группу Алина? Не уверена, что в тех краях вообще имеются отели», – подумала я.
– Может, пойдем? Что-то мне нехорошо, – Жанна жалобно снизу вверх посмотрела на Карину и опять напомнила мне шпица, которому на этот раз наступили на лапу. В ее глазах было столько боли и отчаяния, что мне захотелось ее утешить.
– Если хотите, мы можем продать вам со скидкой тур в Индию. Обзорные экскурсии вдоль реки Ганг и отдых на берегу Индийского океана, – предложила я.
– Как дорого нам обойдется тур? – деловито спросила Карина.
– Я посчитаю и вам позвоню, – опередила меня с ответом Алина.
Жанна поднялась с дивана. Карина подхватила ее под руку и вывела из кабинета. Алина с сожалением констатировала:
– Надо же, как Жанна расстроилась.
– Кто это у нас был? – спросила я, уткнувшись глазами в Алинин список.
– Фамилия Карины – Мовсесян. Ее муж занимается оптовыми поставками экзотических фруктов. Жанна Мочалина ее подруга. От бывшего мужа ей осталась выставочная галерея. Но она ее так бездарно использует. Вместо того чтобы выставлять в ней картины, устроила там магазин по продаже тканей.
– Алина, а ты знала, что Жанна была влюблена в Богуна?
– Если честно, то я об этом даже не догадывалась. Впрочем, ничего странного в этом нет: Жанна дружит с Кариной, а не со мной.
В течение дня наше агентство посетили с деньгами еще семь человек. Со всеми разговаривала Алина. Я сидела за столом Алены, выполняя ее работу, и исподтишка наблюдала за нашими несостоявшимися клиентами. Да, надо отметить, что йогой под руководством Артура занималась самая разношерстная публика: бизнесмен, преподаватель вуза, служащая банка, два инженера, врач, студент.
Мое внимание привлек Стас Грачев, студент-историк, самый младший в группе. Увидев Алину, он бросился к ней как к родной. Когда же она сообщила ему о гибели двух товарищей и об отмене поездки, Стас огорчился до такой степени, что пришлось его отпаивать водой. Такая впечатлительная молодежь пошла! Алина посадила юношу на гостевой диван и предупредила, что не отпустит его до тех пор, пока тот не придет в себя.
Сначала Стас сидел молча, подергивая нервно головой, потом разговорился. Минуты три он жаловался на то, что из жизни уходят лучшие, что они могли бы жить и жить, что чья-то злодейская рука вырвала их из наших рядов и прочее, прочее. Потом он вдруг подобрался и, заглядывая Алине в глаза, испугано сказал:
– А что, если они это специально сделали?
– Что?
– Один другого. Не понимаете? Сейчас объясню. Неделю назад в раздевалке у нас с Севой зашел разговор о религии. Он настаивал на том, что только буддизм – единственно правильная религия, которая воспитывает не только душу, но и тело. Я ему не стал перечить, тем более что Сева не так уж часто раскрывает рот. А в тот день он был очень возбужден: все говорил и говорил. Потом Сева обронил такую фразу: дескать, он уже достиг физического совершенства и его душа в принципе готова к переходу. Я стал его расспрашивать, а он вдруг замкнулся в себе, как будто понял, что сболтнул лишнее, и не стал отвечать. Меня его поведение очень насторожило. Я подошел к Артуру, рассказал о разговоре с Севой. Артур ответил что, действительно, Севе удалось достичь определенных высот в своем развитии, но о переходе говорить рано, поскольку не человек определяет свой жизненный срок, на все должна прийти команда свыше. Если команда придет, то в человека вольются силы, которые свершат перерождение.
– О чем говорил Артур? Не понимаю, – Алина сморщила лоб, пытаясь понять смысл сказанного. – Какая-то словесная абракадабра. Что должно влиться? Какие силы? Всегда считала, что, когда силы уходят, человек умирает.
– Вот и я тогда ничего не понял, – признался Стас. – Хотел попросить Артура объяснить, но тот торопился начать занятия. Ну а потом, потом я убежал в университет и об этом разговоре забыл. Если бы не смерть Севы и Артура, я, скорей всего, о нем и не вспомнил бы. Так вот, а если Сева свел счеты с жизнью, чтобы ускорить свое перерождение? Помните, мы должны стремиться к тому, чтобы от перерождения к перерождению становиться лучше и в конечном итоге достичь нирваны. Вообще-то ко всем теориям Артура я всегда относился скептически. Хотя что-то в этом есть: человек сам создает свою судьбу и форму каждого своего нового перерождения. Жил как свинья – душа твоя после смерти переселилась в тело свиньи. Волком – в волка.
– Да-да, – поддержала Стаса Алина. – Мой кот определенно в прошлой жизни был ловеласом: ему все равно, какой месяц, март, не март, ни одной кошки не пропускает. Но не будем отвлекаться. Ты, Стас, думаешь, что Богун ко всему, о чем говорил Артур, относился серьезно?
– Теперь, после того что случилось, да.
– А Артур?
– Последовал его примеру. У них обоих мозги были набекрень. Поверьте, Артур мог сам себя заколоть, – часто закивал головой Сева. – Я знаю. Во-первых, Артур изучал анатомию. А во-вторых, с его силой воли он мог себе и харакири сделать. В сердце – что! Смерть мгновенная. А вот харакири не всякому под силу. А он бы смог.
– Не мог он себя ножом зарезать, – я вклинилась в разговор. – Вернее, зарезать, наверное, мог, а вот прикрыть себя с головой пледом после совершенного самоубийства – никак.
– Кто это? – спросил Стас у Алины, косясь в мою сторону.
– Моя подруга. Она шла к Артуру поговорить о предстоящей поездке в Гималаи, – Алина не стала говорить о том, что я изначально была против этой поездки, просто ограничилась констатацией факта, – и нашла его с ножом в груди.
– Н-да, должно быть, вы пережили не самый лучший в жизни момент, – посочувствовал мне Стас.
«Не лучший момент», – я криво улыбнулась и промолчала.
Больше ничего существенного Стас не сказал. Перекинувшись с Алиной еще несколькими нейтральными фразами, он засобирался:
– Я пойду. У меня к вам просьба, Алина Николаевна. Если вдруг услышите, что наш фитнес-центр нашел нового инструктора по йоге, позвоните мне, пожалуйста.
– Обязательно, Стас. Думаю, что мы еще с тобой увидимся.
Стас ушел. Напротив фамилии Грачев в Алинином списке я поставила девятую галочку. Девять галочек – девять человек. Оставался еще один. Борис Гришин. Мы прождали его до конца рабочего дня. Он так и не появился.
– И где он, твой Гришин? Передумал?
– Не знаю, – пожала плечами Алина. – Собирался ехать.
– Может, его Воронков нашел и сообщил о смерти Артура?
– Борис бы мне позвонил. Мы так договаривались, если кто передумает, обязательно мне сообщит. Заработался? – спросила у меня Алина, как будто это я с ним была знакома, а не она.
– А что за тип этот Гришин?
– Серьезный, обязательный. Руководит компьютерной фирмой. Деньги гребет лопатой. Но по виду не скажешь. Живет без понтов и деньги на ветер не разбрасывает. Львиную долю доходов пускает на развитие фирмы.
– Понятно, такой просиживает на работе до поздней ночи и думает, что остальным это тоже в кайф. – Мысль о нормированном и ненормированном рабочем дне заставила вспомнить меня о времени. Я взглянула на часы. – Алина, уже шесть, я не могу дольше ждать твоего Гришина. Олег в командировке, Аня одна дома. Я пойду.
В кабинет заглянула секретарша. Несколько смущаясь, она спросила:
– Мы сегодня работаем как обычно?
Я посмотрела на девушку и все поняла: у нее новый поклонник, романтические отношения в самом разгаре, и потому ей не терпится сбежать на свидание.
– Да, Алена, ты можешь идти. Ухожу и я.
– Я остаюсь. Немного поработаю, – Алина мне подмигнула. – Может, еще кто-то придет?
Дочь я застала в самом развеселом расположении духа. Голосом Глюкозы на всю мощь орал магнитофон Аня подпевала певице, речитативом выкрикивая:
– «Ах, Юра, Юра, Юра, я такая дура, что в тебя влюбилась».
Перед ней на задних лапах сидел Бобби и, задрав пасть верх, выл в полный голос, как ни странно, попадая в такт.
– Вам можно выступать в цирке, – отметила я.
Девочка и собака выглядели весьма артистично.
– Ты пришла? – наконец-то заметила меня Аня.
– Как успехи?
– Успехи? Супер! Высший бал по математике, биологии и географии. А еще: теперь нас между вторым и третьим уроком будут поить промежуточным кофе, а в двенадцать подавать ленч.
– Ленч? – удивилась я. Аня учится в самой обычной школе, в которой горячее питание предусмотрено только для младших школьников. – Разве ты забыла, что на собрании все родители по просьбе детей отказались от горячих обедов? Вам не нравилась вечная манная каша и чай, который пах веником.
– Все правильно, – кивнула Анюта. – А теперь нас будут кормить как в самолете. Знаешь, такие пластиковые коробочки, а в них ветчина, семга, булочка, масло и пирожное.
– И сколько за такие обеды надо будет заплатить?
– Нисколько! – удивила меня Аня. – Так питаться будет только наш класс. Отец Радомского проплатит. Демократия. Ребенок должен расти на равных условиях со всеми. Да, кстати, у нас расписание звонков немного изменили. Теперь нам надо в школу не к восьми, а к половине десятого: Паша не успевает, – с теплотой в голосе пояснила мне дочь. – А вообще он нормальный парень. И учителя к нему хорошо относятся. Оценки не завышают. То есть я хотела сказать, что учителя дифференцируют знания учеников. Если Паше поставили четверку, то всем, кто отвечает лучше, ставят пятерки, бывает, что и с плюсом.