– Бедняжка, – вполне искренне посочувствовала я. – Но если она до такой степени возненавидела мужчин, зачем она вышла замуж за Бориса?
– Сейчас-сейчас, – пообещала все объяснить Лариса. – Через полгода после случившейся трагедии Вероника уехала в Кривой Рог к тетке. А еще через год она поступила в институт, который успешно закончила. Все бы нечего, если бы не затворнический образ жизни, который она вела. Вероника ни с кем не поддерживала дружеских отношений – ни с девушками (вспомните, как ее предала подруга), ни с парнями. А еще через какое-то время она стала поговаривать о том, что хочет уйти в монастырь. Единственная дочь, надежда и опора! Родители Вероники не знали, что и делать, как вернуть дочь к жизни. Помог случай. Вероникиной маме на предприятии предложили по горящей путевке съездить к морю, отдохнуть в санатории. Там она познакомилась и подружилась с матерью Бориса. Вероника и Борис, казалось, были созданы друг для друга. Невеста – красавица, умница и уж точно не гулящая. Жених всем на зависть – молодой бизнесмен без вредных привычек, недурен собой, к тому же не бабник. Ну как им не пожениться?
– А то, что дочка подверглась насилию, мама, конечно же, скрыла? – догадалась я.
– Кто ж о таких вещах будет рассказывать будущей свахе? Короче, молодых свели. Веронике Борис понравился, во всяком случае, такой уж явной антипатии у нее к нему не возникло. Да и Борису невеста приглянулась. Если честно, он устал от ежедневных маминых жужжаний: «Когда ты женишься? Когда ты женишься?» Тридцать лет на днях стукнуло, можно и семьей обзавестись, вот только где невесту искать? Обратиться в брачное агентство? Неловко как-то. Уж лучше мама подыщет себе невестку, а там посмотрим – вдруг подойдет? Вот так и получилось, что ни Вероника, ни Борис к свадьбе своей страстно не рвались, но и не отбрыкивались. Вероника из Кривого Рога перебралась к мужу. Здесь и квартира отдельная, и к маме близко. Казалось, все должно было наладиться. Борис заботливый, мягкий, интеллигентный. Но вышло по-другому: к старым комплексам добавились новые. Мало того, что интимная близость не приносила ей никакой радости, так ее еще стало мучить пресловутое чувство долга – родить мужу ребенка. С этой проблемой Вероника пришла ко мне. А я что? Бог? Нет, конечно. Хотя у Вероники не такой уж и безнадежный случай: ее ребенка могла бы выносить суррогатная мать. Надо было только рассказать мужу о том, что она не может сама родить, а потом вместе с ним найти женщину, которая на время стала бы инкубатором для их ребенка. Но Вероника испугалась реакции Бориса – как он отнесется к тому, что ее когда-то изнасиловали?
– Да разве нельзя было скрыть этот факт? – воскликнула Алина и тут же зажала ладонью рот, испугавшись, что Вероника может ее услышать. Последующие слова она произнесла шепотом: – Мало ли бесплодных женщин от природы?
– Вы правы, – согласилась Лариса, – но Вероника поступила иначе: ничего не объясняя мужу, отказалась от близости. Я не одобряла ее поступок, хотела сама сходить к Борису и все объяснить, но Вероника запретила мне делать это. Сказала, что Борис вызывает у нее отвращение и, скорей всего, она подаст на развод, а потом усыновит какого-нибудь ребенка из детского дома.
– Вы так и не поговорили с Борисом?
– Я пыталась. Вызвала его к себе и сообщила о том, что Веронике надо лечиться, намекая скорее на психологическую проблему, чем на физиологическую. До сих пор себя виню, что не рассказала ему все как есть. Услышав о том, что у Вероники проблемы, Борис неожиданно оживился, сказал, что сам над этим думал и даже нашел специалиста. Как оказалось позже, речь шла о сексопатологе. Разумеется, сексопатолог Веронике ничем не помог. После первого же сеанса ей стало только хуже.
– А вы знаете фамилию этого специалиста?
– Нет, Вероника не называла его по имени, да я как-то и не интересовалась, потому что сразу поняла – шарлатан. Не прочувствовав настроение Вероники, он выписал ей какие-то сомнительные таблетки. Я потом запретила ей принимать эти лекарства. Так знаете, после того как Вероника отказалась от его консультаций, он мертвой хваткой вцепился в Бориса.
– В Бориса?
– Да. Взялся излечить того от депрессии.
– Сексопатолог лечил депрессию? – удивилась я.
– Этот так называемый доктор и сексопатологом был, и психиатром, и психоаналитиком. В общем, за все брался.
– А Борис, значит, страдал депрессией?
– Ничем он не страдал, – уверено ответила Лариса. – Я несколько раз с ним общалась. Абсолютно нормальный мужик. Конечно, чувствовалось, что он расстроен поведением жены, но не более того. Ни о какой депрессии и речи не могло быть. Я видела больных страдающих депрессией. Потухший взгляд, физическая слабость, перепады настроения – от плохого к очень плохому. Борис же был одержим работой. Всегда подтянутый, энергичный.
– Зачем же тогда лечился?
– А он не лечился, это его лечили. Этому доктору надо было деньги из Бориса выкачать! Я уж не знаю, с какой стороны он нашел к нему подход.
– К сожалению, такие доктора встречаются частенько.
– К сожалению, – повторила за мной Лариса.
– Лариса, может, Вероника вспомнит, куда она ездила на консультацию. Очень уж интересно нам познакомиться с этим специалистом-сексопатологом.
– Можете даже у нее не спрашивать, доктор приезжал на дом один-единственный раз. А вот Борис тот наверняка ездил к доктору в клинику, только вряд ли Вероника знает, где она находится: с ее слов она месяц с мужем не разговаривала. Чтобы Борис не допытывался, что с ней в последнее время происходит, она придралась к нему из-за какой-то мелочи и, сделав вид, будто обиделась, замолчала. Борис, которому порядком уже надоели капризы жены, тоже молчал.
– Невесело они жили.
– Еще как невесело. Только вы уж не упрекайте во всем мою подругу, ей и так несладко сейчас. Ей серьезно лечиться надо, у хорошего психоаналитика.
– Ну, на хорошего психоаналитика Борис деньги ей оставил, – заметила я.
– И я так думала, вот только оказалось все по-другому, – неожиданно выдала Лариса. – Когда Борис умер, возник вопрос, на какие деньги Вероника будет жить. Вся наличность, которая была в доме, ушла на похороны и поминки. В кошельке у Вероники остались крохи. Я стала ее расспрашивать, где, мол, Борис деньги хранил. У него должны быть банковские счета. Чего проще, пойти в банк и снять деньги! Оказалось, что существует брачный контракт, по которому Веронике в случае развода или смерти супруга, остается лишь квартира, и все – никаких средств к существованию. Кстати, на составлении такого контракта в свое время настояла именно Вероника. Скажите «дурочка»? – и будете правы. Тогда ей казалось, что семейные отношения должны строиться исключительно на доверии. А какое может быть доверие, если мужа все время будет преследовать мысль: «За меня она выходила замуж или за мои деньги?» Борис, как вы понимаете, не возражал против такого контракта. Когда я своими глазами прочитала этот брачный договор, то набросилась на Веронику: «Что ж ты, дуреха, свою жизнь в грош не ставишь? Кому достанется фирма Бориса?» Оказалось, неизвестно – предприятие частное, принадлежало исключительно Борису. Он, конечно, мог составить завещание на Веронику, но не составил. Нет завещания. Вот так. На какие теперь средства ей жить, я не знаю.
– Лариса, – из комнаты донесся слабый голос Вероники. – Расскажи им о пропавших часах и картине.
Лариса досадливо поморщилась – оказалось, Вероника не спала и все время прислушивалась к разговору.
– Я была уверена, что она уснула, – совсем тихо для нас прошептала Лариса. – Вторую ночь не спит, глаза закрыть боится. Я ведь и лекарство ей дала – давно должно было подействовать, – а она все равно не спит. Нехорошо получилось: я без ее согласия тайну раскрыла.
– Нам можно, – успокоила ее Алина.
– И я так думаю. Вдруг мой рассказ следствию поможет. Ника, ты не спишь? – смущенно выкрикнула Лариса, не поднимаясь из-за стола.
– Спала, – отозвалась Вероника. – А потом вдруг проснулась, про часы вспомнила.
– Что-то пропало? – насторожилась я.
– Да уж не знаю, – Лариса пожала плечами. – Вероника не нашла часов Бориса, швейцарских в золотом корпусе, не досчиталась тысячи, отложенной на хозяйственные расходы, а еще исчезла картина.
– Что за картина?
– Между нами, ужасная картина. Ее как принесли, так она и стояла в прихожей. Зачем Борис купил, не понимаю. Мрачная мазня.
– Что ж, ситуация более или менее становится объяснимой, – отчего-то пробормотала Алина. – Мне все ясно.
«Что ей ясно? – я с недоумением скосила на нее глаза. – По-моему, ничего не ясно! Гришин – жертва ограбления? Вернулся домой, а там орудуют воры? В первый раз слышу, чтобы воры затаскивали хозяев в ванную и резали им там вены. Пропала тысяча. Для Вероники и для Бориса это не деньги – пыль. За хлебушком один раз в булочную сходить. А картина? О какой картине идет речь? Неужели о картине Кротова? Кому она нужна? Ее могла тайком от хозяев отнести на помойку домработница Анна Григорьевна. Часы… Что сталось с часами, не знаю. Кто знает, может быть, через какое-то время они сами найдутся. А вот у Вероники отправить на тот свет мужа мотивы были. Если бы я своими глазами не видела, в каком состоянии она находилась сейчас, если бы не слышала откровенный рассказ Ларисы – а я почему-то ей верила, – наверное, так и подумала бы. Даже алиби не брала бы в расчет».
– Спасибо, мы пойдем, – Алина резко поднялась и стала прощаться с Ларисой.
Проходя мимо гостиной, мы осторожно приоткрыли дверь в комнату. Вероника спала, свернувшись калачиком.
– Эх, надо было спросить у нее, как зовут сексопатолога, – посетовала на забывчивость Алина. – Лариса, я вас очень попрошу, когда она проснется, спросите имя сексопатолога. Чем черт не шутит – вдруг вспомнит? А потом позвоните нам вот по этому телефону. – Алина вовремя сообразила не совать Ларисе свою визитную карточку с координатами «Пилигрима», вырвала из блокнота листок и написала на нем номера мобильных телефонов – своего и моего.