– А вы, дамочка, на меня не обижайтесь. Почистим ваш костюмчик – будет как новенький, не узнаете. У меня жена в химчистке работает.
– Ага, щас! Может, она в химчистке второй день работает.
– А вы откуда знаете? А она и правда до того в школе работала. Детям географию преподавала.
– Чего ушла, простите за любопытство? – с ехидством спросила Алина.
– Послала одно чадо, отпрыска весьма почтенного папаши, очень далеко-далеко, аж в Какамаз. Место, кстати, вполне реальное – город в Южно-Африканской Республике, – вот только название для нашего уха неблагозвучное. Достал он ее, понимаете? Сейчас в школе работать – не мед ложкой хлебать. Всякие детки учатся. А когда за таким ребеночком стоит папаша из этих … – он нахмурился, подбирая слова, как бы обозвать тех, по чьей вине ушла из школы его жена.
Опасаясь, что наш пожарный начнет развивать тему «Детки сильных мира сего», я постаралась увести разговор в сторону:
– А знаете, я не буду на вас подавать в суд.
– Правда? – его лицо в одно мгновение приобрело благодушное выражение.
– При одном условии. У вас в пожарной инспекции знакомые остались?
– Да у меня там все знакомые. Меня отпускать не хотели, – нагло соврал он. – Сколько раз уговаривали вернуться. А я – нет, второй раз в одну реку не войду.
– Сейчас не об этом, – оборвала я его хвастовство. – Если у вас там есть знакомые, попросите, чтобы инспекция пришла не сегодня, а через пару дней, когда мы агентство приведем в надлежащий вид.
– Даже не переживайте на этот счет. Один звонок – и все чики-пики! Нет, лучше я сам туда поеду!
– Пожалуй, так действительно будет лучше, – согласилась Алина, которую уже стал раздражать изрядно подвыпивший мужичок.
Проводив до порога, надо понимать, выдворив источник наших неприятностей, Алина переключила все свое внимание на мадам Радомскую:
– Вы уж простите нас. Вот что делает с людьми алкоголь, – пустилась в объяснения Алина. – Одна не поняла, – она выразительно посмотрела на Алену, – второй решил пошутить, а нам теперь пену тазиками придется выносить. Алена, ну что ты столбом стоишь? Неси ведро, вычерпывай пену. Простите, как ваше имя отчество? – моя подруга заискивающе улыбнулась Радомской.
– Мария Ивановна, – не сменив, однако, гнев на милость, довольно резко ответила Радомская.
– Мария Ивановна, – боясь произнести пресловутое Марьванна, Алина четко выговорила имя, – пройдемте в наш кабинет. Кажется, наш гость решил опробовать огнетушители только здесь.
И правда, кабинет пострадал значительно меньше, чем главное помещение «Пилигрима». Алена догадалась вовремя захлопнуть дверь и пена в кабинет не прорвалась.
– Присаживайтесь, пожалуйста. Чай? Кофе? Другие пожелания?
– Ничего.
– Тогда позвольте поинтересоваться, вы пришли к нам, чтобы… что? – улыбаясь идиотской улыбкой, как будто она на приеме у стоматолога спросила Алина. Когда четко знаешь, что вызываешь у собеседника раздражение, а другого выхода нет, приходится на всякий случай улыбаться на все тридцать два зуба.
– Меня к вам мой сын, Павлик, направил.
– Ах, Павлик?! – всплеснула руками Алина. – Какой чудный у вас мальчик. Добрый, отзывчивый…
– Н-да, все так, – кивнула Мария Ивановна. – Добрый, отзывчивый… Вчера меня поставил перед фактом. «Мы летим в Милан, а ты, мама, составь нам культурную программу на день». Легко сказать! Нет, я, конечно, могу поводить девчонок по бутикам и ювелирным лавкам, показать последние коллекции знаменитых модельеров, но будет ли это интересно мальчишкам? Павлик равнодушен к одежде. Из джинсов вылезти его не заставишь. Я вообще крайне удивлена, что он вдруг ни с того ни сего надумал посетить театр. Сколько раз ему предлагала, он всегда отказывался. Это хорошо, что ваша школа несет культуру в массы. Очень хорошо. Так вот, когда я ответила, что не знаю, чем занять его новых друзей в Милане, Павлик посоветовал мне обратиться к вам. Дайте какого-нибудь гида, пусть детишек по городу поводит. В принципе можно было бы и завтра слетать. Надо только узнать, какой спектакль будут давать в опере.
– Да я сама с радостью буду вашим гидом, – предложила свои услуги Алина, мигом просчитав прибыль от этой затеи.
– Мария Ивановна, – вмешалась я в разговор. – Прежде чем договариваться о самолете и билетах на спектакль, неплохо было бы поговорить на эту тему с родителями.
– А что, кто-то может быть против? – хмыкнула Радомская.
– Например, я против, – огорошила я Марию Ивановну.
– Почему?
– Вы поймите, Мария Ивановна, ваш сын пришел в самую обычную школу. В ней учатся дети врачей, инженеров, рабочих. Достаток у всех разный. Кто-то из родителей может позволить в раз в неделю послушать оперу в Миланском театре, а кому-то не по карману отправить свое чадо летом на море. Зачем же подчеркивать этот контраст?
– Тем более почему не прокатиться на шару в Италию? – удивилась Радомская, так и не поняв, о чем я ей толкую.
– Мария Ивановна, у наших детей нет виз. Ой, что я говорю! У них даже нет загранпаспортов, – нашла я еще один предлог, чтобы отказаться от этой поездки.
– Ах, как жаль, – искренне расстроилась Мария Ивановна. – А я могу свозить их в Милан только завтра или послезавтра: потом улетаю в Карловы Вары. За день, конечно, документы не сделаешь. Ладно, постараюсь объяснить Павлику, почему мы не полетим в Милан.
– Поверьте, и в нашем театре оперы и балета есть достойные исполнители, заслуженные и народные артисты республики, лауреаты всяческих конкурсов, – сказала я, провожая Радомскую к выходу.
Захлопнув за Марией Ивановной дверь, я повесила табличку «закрыто» и вернулась в кабинет. Алина сидела с надутыми губами, всем своим видом выражая недовольство.
– Зачем ты отказала Радомской? По-моему, очень милая женщина. Искренне хотела порадовать наших детей. Почему ты ей соврала, что ни у кого из класса нет загранпаспорта? У Саньки есть паспорт. У Лизы Трошиной, у Бори Квашина, у Лени. Да у половины класса есть паспорта! За билеты платить не надо. У Радомских свой самолет. Я бы могла с детьми съездить, показать им Милан.
– А заодно пробежаться по магазинам, – я сразу сообразила, по какой причине туда так рвется Алина. – Открытие сезона, новинки от кутюрье… А ведь еще недавно ты, Алина, мне пела о душе, о вечности, о том, что, только неустанно духовно развиваясь, можно достичь нирваны. Как же Артур, Сева Богун, Борис Гришин? Тебе уже не интересно найти их убийцу?
– Господи, за что ты послал мне такую подругу? – возвела она глаза к потолку. – Можешь же ты перевернуть все с ног на голову! Меня всего-то одного дня не было бы!
– Алина, я не хочу потакать Павлику. Его родители сами не понимают, как его портят. Сейчас он покупает класс, а что потом? Вдруг он пойдет по стопам отца и станет депутатом. Депутатскую фракцию купит? Или партию?
– Скажешь тоже, – отмахнулась от меня Алина и, решив не спорить на тему Пашиного будущего, спросила: – Наши планы?
– Первоочередные? Вычерпать из агентства пену.
Глава 23
– Мы, кажется, собирались к Веронике Гришиной? – напомнила я после того, как мы втроем собрали и вынесли из «Пилигрима» всю пену, раскрыли все форточки, чтобы мягкая мебель могла просохнуть, и вытерли насухо полы и столы.
– Да, поехали. Сегодня пожарная инспекция вряд ли здесь появится, – Алина посмотрела на часы. – Думаю, нашему старому приятелю удалось договориться с бывшими коллегами.
– Было бы неплохо.
Дверь открыла Вероника. Увидев нас, она нисколько не удивилась. Равнодушно кивнула головой на наше приветствие и пропустила внутрь. В квартире пахло сигаретным дымом и сердечными каплями.
– Вероника, мы к вам на пару минут, – предупредила я ее.
– Как хотите, – апатично ответила она. – Здесь постоим или пройдем на кухню?
– Вы правы, на пороге как-то неуютно стоять, – сказала Алина и шагнула вглубь квартиры.
На кухонном столе стояла пепельница, переполненная окурками, и открытый флакон, источающий приторный лекарственный запах.
– А Ларисы нет? – спросила я, по пути заглянув в гостиную.
– У нее сейчас прием больных. Вечером обещала прийти, – сказала Вероника и устало упала на стул. – Садитесь. Кофе хотите? Кофеварка на подоконнике, – вялой рукой она указала на окно. – Кружки в шкафу. Сахар там же.
Безразличие к жизни стояло у нее в глазах. Движения были заторможенные, голос тихий, язык заплетающийся. Я испугалась, не переборщила ли Вероника с лекарствами и не пора ли вызвать «Скорую», потом увидела лежащую на полу пустую бутылку «Рижского бальзама» и поняла – вдова пьяна.
– Вам плохо? Может, уложить вас в постель? – предложила я.
– Нет, я только встала, – мотнула головой Вероника. – Не обращайте на меня внимание. Мне так стыдно. Могу представить, что вы обо мне думаете, – она перехватила мой взгляд, устремленный на бутылку. – Мне вчера вечером Лариса перед сном рюмочку налила. Так хорошо стало, я почти сразу уснула. А сегодня, перед тем как уйти в больницу, она заставила выпить из этого флакона, – Вероника взболтала содержимое пузырька. – Не помогает, без бальзама не помогает.
– И все же не надо смешивать лекарство с алкоголем, – я укоризненно покачала головой.
– А это тоже лекарство, только для души. Все им лечатся, и я буду лечиться, – упрямо пробурчала вдова.
– Кстати о лечении. Вероника, вспомните, пожалуйста, как зовут доктора, который сначала к вам приходил, а потом стал лечить Бориса.
Вероника замерла. Взгляд ее завис где-то над нашими с Алиной головами. Минуты две она находилась в глубоком раздумье. Потом по ее лицу пробежала тень, и она растеряно произнесла:
– А ко мне кто-то приходил?
– Ну как же так? У вас были проблемы, – мягко подсказала Алина.
– У меня были проблемы? – В глазах Вероники появился испуг и сознание того, что с ней не все в порядке, вернее, все не в порядке. – Вы ошибаетесь. Проблемы у меня начались со смертью Бориса. Я осталась без мужа и средств к существованию. До этого у меня никаких проблем не было.