– Я не включала телевизор и узнала о ее смерти только из утренних "Новостей". – Она снова и снова на все лады повторяла ту же историю. – Я не имела представления, сидела в постели, читала и беспокоилась обо всех этих неприятностях в отделе. В основном о Чаке. По-моему, этот парень донельзя испорчен, и я хотела это доказать.
Я поставила перед ней чай.
– Роза, – сказал Марино, – мы поговорим о Чаке в другой раз. Нам нужно точно знать, что случилось прошлым...
– Но вы сначала должны меня выслушать! – воскликнула она. – Капитан Марино, вы должны заставить и доктора Скарпетту меня выслушать! Тот парень ее ненавидит! Ненавидит всех нас. Я хочу, чтобы вы поняли: нужно обязательно избавиться от него, пока не станет слишком поздно.
– Я позабочусь об этом, как только... – начала было я.
Но Роза уже качала головой.
– Он – абсолютное зло. По-моему, он следит за мной, или по крайней мере кто-то связанный с ним, – заявила она. – Возможно, даже в том автомобиле, который вы видели на стоянке или который следовал за вами. Откуда вы знаете, что это не он арендовал машину под вымышленным именем? Откуда вы знаете, что это не связанный с ним человек?
– Ну-ну, – прервал ее Марино, поднимая руку. – Зачем ему за кем-то следить?
– Все дело в наркотиках, – уверенно ответила Роза. – В прошлый понедельник к нам поступила погибшая от передозировки, а я случайно пришла на полтора часа раньше, так как в обед собиралась пойти в парикмахерскую.
Я не поверила, что Роза в тот день пришла раньше случайно. До этого я попросила ее помочь узнать о замыслах Раффина, и, конечно, она приняла это за секретное поручение.
– Вас в тот день не было, – сказала она. – Кроме того, в пятницу вы потеряли ежедневник; мы искали его, но не могли найти. Поэтому к понедельнику я вознамерилась найти его во что бы то ни стало, зная, как он вам нужен. Подумала, что надо посмотреть в морге.
Спустилась туда, даже не сняв пальто. Время было без пятнадцати семь, а там уже за столом сидит Чак с подносом для таблеток и десятком расставленных бутылочек. Он выглядел так, будто я его поймала на воровстве. Я спросила, почему он пришел так рано, а он ответил, что у него сегодня будет много дел и он хочет заранее выполнить часть из них.
– Его машина была на стоянке? – поинтересовался Марино.
– Он паркуется под эстакадой, – объяснила я. – Его машину не видно из нашего здания.
– Лекарства поступили от умершей, которую принимал доктор Филдинг, – продолжила Роза, – и ради любопытства я заглянула в отчет. Эта женщина принимала все известные мне лекарства: транквилизаторы, антидепрессанты, наркотики. Вы не поверите, но всего от нее привезли тысячу триста таблеток.
– К сожалению, верю, – вздохнула я.
Самоубийцы и те, кто погибал от передозировки, поступали к нам с месячным, а то и годовым набором лекарств; среди них кодеин, перкоцет, морфин, метадон, валиум и фентанил. Это была немыслимо трудоемкая задача – подсчитать, сколько таблеток должно быть во флаконах и сколько осталось.
– Значит, он крадет таблетки, вместо того чтобы избавляться от них, – сказал Марино.
– Я не могу этого доказать, – ответила Роза. – Но тот понедельник не был таким уж тяжелым днем, как обычно. Единственной поступившей была та женщина, умершая от передозировки. После этого Чак избегал меня как мог, и каждый раз, когда привозили лекарства, я задавала себе вопрос, не кладет ли он их себе в карман, вместо того чтобы смывать в канализацию.
– Мы можем поставить видеомонитор там, где он его не увидит. У вас там уже есть видеокамеры. Если он занимается кражей лекарств, мы его поймаем.
– Это помимо всего прочего, – напомнила я. – Отклики в прессе будут ужасными. Возможно, мне придется выступить по телевидению, особенно если репортеры начнут копать и обнаружат мой так называемый отказ разговаривать с родственниками, чат и западню, которую мы устроили Брей на автостоянке.
Меня охватил параноидальный страх, и я глубоко задышала. Марино внимательно наблюдал за мной.
– Ты не думаешь, что к этому причастна Брей? – скептически спросил он.
– Только в том смысле, что она помогла Чаку встать на скользкую дорожку. Он сам рассказывал мне, что чем больше гадостей делал, тем легче это получалось.
– Ну, я думаю, Чаки-малыш сам должен отвечать за кражу запрещенных медикаментов. Такая мразь, как он, не может сопротивляться искушению. Как и копы, прикарманивающие пачки наличных при арестах наркодилеров. Черт побери, такие лекарства, как лортаб, лорцет, не говоря уже о перкоцете, стоят на улице от двух до пяти баксов за дозу. Мне интересно, где он их толкает.
– Может быть, ты сумеешь узнать у жены, надолго ли он пропадает по ночам? – предложила Роза.
– Душечка, – ответил Марино, – такие типы прокручивают свои делишки среди бела дня.
Роза выглядела удрученно и немного смущенно, как будто боялась, что из-за сегодняшнего потрясения начинает брать на себя слишком многое. Марино встал, чтобы налить еще кофе.
– Думаешь, он тебя преследует, так как ты подозреваешь его в торговле наркотиками? – спросил он Розу.
– Думаю, мои доводы кажутся слишком натянутыми, когда слышу себя.
– Это может быть кто-то связанный с Чаком, если будем придерживаться этой версии. И по-моему, сейчас нельзя ничего отбрасывать, – добавил Марино. – Если знает Роза, то знаешь и ты, – сказал он мне. – Чаку наверняка это известно.
– Если это связано с наркотиками, то зачем Чаку нас преследовать? Чтобы причинить нам вред? Запугать? – не поняла я.
– Могу гарантировать и то и другое, – ответил Марино с кухни. – Он связался с людьми намного серьезнее, чем он. Ведь речь идет о больших деньгах. Подумайте, сколько таблеток поступает с некоторыми телами. Полицейские должны сдавать каждый флакон с лекарствами, который находят в доме. Вспомните, сколько неиспользованных обезболивающих и прочей дряни хранится в аптечке обычного человека.
Он вернулся в гостиную, сел и подул на чашку, как будто это могло мгновенно остудить кофе.
– Добавьте эти таблетки к куче другого дерьма, которое он принимает постоянно – или предположительно принимает, – и что получится? – продолжал Марино. – Это единственная причина, по которой Чаки-малышу нужна работа в морге, – чтобы воровать лекарства. Он не нуждается в зарплате и, возможно, именно поэтому последние несколько месяцев ни черта не хочет работать.
– Речь может идти о тысячах долларов в неделю, – сказала я.
– Док, у тебя есть основания полагать, что он не может быть связан с другими отделами и людьми, которые занимаются теми же делишками, что и он? Они несут Чаку таблетки – он с ними делится.
– Не имею понятия.
– У тебя четыре районных отдела. Крадешь лекарства из всех, получаешь действительно большие деньги. Черт возьми, этот маленький мерзавец даже может быть связан с организованной преступностью – еще один трутень, приносящий свою долю в общаковый улей. Проблема в том, что это не такая простая вещь, как делать покупки в супермаркете. Он думает, будто всего лишь совершает легкую сделку с парнем в дорогом костюме или прикинутой девицей. Этот человек переправляет товар следующему звену цепочки. Может быть, в конце концов его меняют на оружие, которое попадает в Нью-Йорк.
"Или Майами", – подумала я.
– Спасибо, Роза, за предупреждение. Я ни в коем случае не желаю, чтобы в отделе пропадали лекарства и в конце концов оказывались в руках тех, кто может вредить людям или даже убивать их.
– Не говоря уже о том, что дни Чака тоже могут быть сочтены, – сказал Марино. – Такие, как он, долго не живут.
Он встал и пересел на край дивана, поближе к Розе.
– Но, Роза, – мягко произнес он, – Почему ты считаешь, что рассказанное тобой имеет отношение к убийству Ким Люонг?
Она глубоко вздохнула и выключила торшер, стоявший рядом с ней, словно свет резал глаза. Ее руки затряслись так, что она, взяв чашку, пролила чай на колени. Пришлось промокнуть мокрое пятно салфеткой.
– По дороге с работы я решила купить песочного печенья и кое-что еще, – ответила она дрожащим от волнения голосом.
– Ты помнишь, во сколько это было? – спросил Марино.
– Было минут десять седьмого.
– Давай уточним, – сказал Марино, записывая. – Ты заехала в "Куик-Кэри" около восемнадцати часов. Магазин был закрыт?
– Да. Это немного разозлило меня, потому что он должен был работать до шести утра. Мне в голову приходили нехорошие мысли, и теперь я тоже об этом жалею. В магазине лежала мертвая продавщица, а я злилась на нее, потому что не могла купить печенья... – Она всхлипнула.
– Ты видела машины на стоянке? – продолжал Марино. – Или, может, встретила кого-нибудь?
– Никого.
– Подумай как следует. Роза. Возможно, что-то показалось тебе странным...
– О да! – воскликнула она. – Именно это я и пытаюсь сказать. С Либби-авеню я увидела, что магазин закрыт, так как свет был выключен, поэтому въехала на стоянку, чтобы развернуться, и увидела на двери табличку "Закрыто". Вернулась на Либ-би и не успела доехать до магазина "Эй-би-си", когда вдруг за моей машиной появился автомобиль с включенным дальним светом.
– Ты направлялась домой? – спросила я.
– Да. Вначале я ничего не заподозрила, пока не свернула на Гроув-авеню и он вплотную за мной, ослепляя меня своими проклятыми фарами. Встречные водители сигналили фарами, что у него включен дальний свет, на случай если он не знал. Но он явно не собирался выключать его. К этому времени я уже была напугана.
– Ты смогла разобрать, какая это была машина? Что-нибудь видела? – произнес Марино.
– Я была практически ослеплена и, кроме того, находилась в таком замешательстве! Я сразу подумала об автомобиле на стоянке во вторник, когда вы заезжали, – обратилась она ко мне. – А потом рассказали, что за вами следили. И я начала думать о Чаке, наркотиках и ужасных людях, которые этим занимаются.
– Итак, ты едешь по Гроув-авеню, – напомнил ей Марино.