Примерно через час такой скачки заныло плечо — напомнила о себе рана. Но он лишь плотней сжал губы и продолжал скакать.
Кобыла попала копытом на камень и споткнулась. Рука Джека удержала ее в ритме, мускулы на ней вздулись, голос хозяина подбодрил Дженни и она продолжила путь. На этот раз она не противилась, когда Джек пытался придержать ее. Он еще ниже пригнулся к дымящейся от пота шее и что-то ласково и еле слышно шептал ей на ухо.
Дженни ответила низким переливчатым ржанием. Она никак не могла понять, зачем он заставляет ее так долго мчаться легким галопом сквозь непроницаемую ночную мглу, что окружала их со всех сторон. Однако она понимала — таково желание хозяина. И похоже, он ей доволен. Она и дальше бы мчалась с той же быстротой, но он заставил ее пройти шагом минут пять, пока они не оказались возле пустоши, которую он хорошо знал. Было уже совсем поздно, и Джек тронул бок кобылы коленом, призывая ее показать, на что она способна, и побуждая перейти в галоп. Снова пригнулся к гриве, всматриваясь в непроглядную тьму. Перед ним простиралась равнина, покрытая мелкорослым кустарником, и Дженни ринулась вперед, удвоив скорость.
Рукой и голосом он подбадривал ее и так они мчались и мчались. Было уже, должно быть, половина девятого, и Карстерс знал, что оставшееся расстояние они могут преодолеть за час. Карета с герцогом уже, должно быть, прибыла, о том, что может произойти с Дианой дальше, он старался не думать.
Прошло еще полчаса, и Джек услышал, что дыхание Дженни стало прерывистым и учащенным и снова немного придержал ее. К этому времени они уже съехали с вересковой пустоши на дорогу, которую он прекрасно помнил и знал, что находится теперь примерно в десяти милях от Уинчема. Еще миль пять, если по прямой. Он понимал, что Дженни необходимо дать передохнуть, а потому натянул поводья и спешился.
Ноги Дженни дрожали, по шелковистой шкуре катился пот. Она уткнулась носом ему в ладонь. Джек нежно потрепал ее по шее, почесал за ухом и тогда она, ласково облизав ему лицо, задышала ровнее.
И снова он оказался в седле, и снова летели они во тьме, пожирая мили.
Оставив Уинчем справа, Карстерс свернул на запад, а потом — на северо-запад. Дорога пошла на подъем, до Андовера оставалось две мили…
Дженни снова споткнулась и перешла на шаг. Хозяин потрепал ее по гриве и она опять прибавила ходу.
Он понимал, что силы ее почти на исходе, но продолжал гнать вперед. Она покорно подчинялась его руке, хотя дыхание вырывалось уже со всхлипыванием и свистом, а глаза налились кровью.
Наконец впереди показались высокие железные ворота, наглухо закрытые. Джек остановил лошадь и пошел пешком, отыскивая в изгороди лазейку, через которую могла бы протиснуться Дженни.
Глава 27
Его светлость сделал знак лакеям, и Диана с замиранием сердца увидела, как они выходят из комнаты и притворяют за собой дверь.
Она сделала вид, что хочет съесть персик и, взяв его с блюда, стала очищать дрожащими негнущимися пальцами. Трейси, откинувшись в кресле, наблюдал за ней сквозь полуопущенные веки. Он видел, как она доела, наконец, персик и встала, опершись одной рукой о высокую резную спинку кресла. Затем она заговорила, и на этот раз в голосе ее уже не было и следа наигранного спокойствия.
— Что ж, сэр, я поужинала и теперь заявляю, что просто умираю от усталости. Прошу предоставить меня заботам вашей домоправительницы.
— Ничто не доставило бы мне большего удовольствия, дорогая, — протянул герцог, — если бы таковая у меня имелась, эта самая домоправительница.
Диана иронически подняла бровь.
— Но, полагаю, у вас имеется хотя бы служанка? Я хотела бы лечь спать, раз уж мне предстоит остаться здесь.
— Все у вас будет, дитя мое, всему свое время. Однако не спешите лишить меня вашего обольстительного общества… — с этими словами он поднялся и, взяв ее за руку, подвел к дивану с низкой спинкой, стоявшему в другом конце комнаты.
— Если вы собрались что-то сообщить мне, ваша светлость, то умоляю, отложите это до завтра. Сегодня я не в состоянии.
Он рассмеялся.
— По-прежнему холодна, как лед, моя прелесть!
— Другой я не буду, сэр.
Глаза его сверкнули.
— Вы уверены? Что ж, придется доказать, что вы ошибаетесь, дорогая. Можете меня любить или ненавидеть, как угодно, но с этой маской ледяного равнодушия вам придется расстаться. Позвольте обратить ваше внимание, вон там, сзади, очень удобный диван.
— Вижу, сэр.
— Так садитесь.
— Не стоит, сэр. Я здесь не останусь.
Он шагнул к ней и на лице его было при этом такое выражение, что Диана немедленно опустилась на диван.
Герцог улыбнулся и кивнул.
— Вы поступили очень разумно, Диана.
— Что дало вам основание обращаться ко мне столь фамильярно, сэр? — в голосе ее снова звенел лед.
Трейси опустился на диван рядом с ней, закинул руку за спинку, пальцы его касались плеча девушки. Диане понадобилось все самообладание, чтоб не вскрикнуть. Она чувствовала себя совершенно беспомощной, загнанной в ловушку, и нервы ее были на пределе.
— Ну, довольно, девочка. Хватит играть словами. Подумайте хорошенько, стоит ли на меня сердиться?
Она сидела неподвижно и прямо и молчала.
— Я люблю вас… О, вы опять содрогаетесь. Но однажды… Наступит день и вы станете относиться ко мне иначе.
— И вы называете это любовью, ваша светлость? — воскликнула Диана, терзаемая страхом и чувством полной беспомощности.
— Ну, во всяком случае, чем-то вроде того, — невозмутимо ответил он.
— Да помоги вам тогда Господь! — снова содрогнулась она, думая о том, другом, чья любовь была совсем иной.
— На все Его воля, — вежливо согласился герцог. — Однако мы отвлеклись от темы. Условие таково: вы можете немедленно, сейчас же получить ключ… и удалиться в свою комнату… но прежде должны обещать, что завтра же, слышите, завтра же, мы поженимся.
Она побелела и собралась было встать, но тонкие белые пальцы впились ей в плечо и заставили остаться на месте.
— Нет, дорогая. Ничего не выйдет, сидите тихо.
Самообладание начало покидать Диану, она старалась стряхнуть с плеча эту ненавистную руку.
— О, вы злодей, негодяй! Отпустите меня, немедленно!
— Только после того, как вы дадите слово, дорогая.
— Мое слово — нет! — крикнула она. — Тысячу раз нет!
— Подумайте…
— Я уже подумала. Я скорее умру, чем стану вашей женой!
— Что ж, такой вариант возможен. Однако мне все же кажется, что смерть не должна стать вашим уделом, моя прелесть, — продолжал мурлыкать в ухо зловещий голос. — Подумайте хорошенько прежде, чем ответить. Не лучше ли выйти за меня со всеми вытекающими отсюда выгодами и почестями, чем…
— Вы дьявол! — прошептала она и стала озираться в поисках пути к отступлению.
Окно было открыто — ветер раздувал шторы — но дорогу к нему преграждал герцог.
— И все же вы не торопитесь с выводами, дитя мое. Помните: завтра будет поздно! У вас всего один шанс. Честно сказать, — он потянулся к табакерке, — честно признаться, лично мне все равно, будете вы моей невестой или нет…
Резким движением Диана высвободилась и метнулась к окну. В какую-то долю секунды Трейси оказался на ногах, поймал ее и развернул к себе лицом.
— Не спешите, дорогая. Так от меня не уйти.
Обняв девушку за талию, он привлек ее к себе. Диану затошнило от страха и что было силы она ударила его по лицу.
— Пустите! Как вы смеете!.. О, ради Бога, ну отпустите же меня!
Но он лишь крепче прижал ее к себе, одна рука, словно клещи, придерживала запястье, другой он обнимал ее за плечи.
— Нет уж, придется вам остаться, — улыбнулся он со злорадством, жадно оглядывая ее прекрасное гневное лицо. Огромные карие глаза сверкали, чувственные губы вздрагивали в гримасе отвращения. Секунду он любовался ей, а потом нагнулся и впился губами в алый рот.
Диана была не в силах ни сопротивляться, ни кричать. Томительная дурнота навалилась на нее, в голове все помутилось. Бедняжка едва дышала.
— Нет, клянусь Богом, уже поздно… — пробормотал герцог. — Вам лучше остаться, мадемуазель. У вас просто нет другого выхода…
И тут случилось непредвиденное. В последнем отчаянном усилии высвободиться Диана произнесла вслух имя того, кто, как она считала, находится в сотнях милях, где-то страшно далеко, за морями, и в ту же секунду ей ответил хрипловатый, полный холодной ярости голос:
— Вы ошибаетесь, Бельмануар!
Чертыхнувшись, Трейси отпустил девушку и развернулся.
На фоне темного окна со шпагой в руке и угрожающим блеском в синих глазах стоял милорд.
Трейси не сводил с него глаз, на лице его застыло выражение крайнего изумления.
Диана, едва веря своим глазам, потрясенная этим чудесным спасением, слепо шагнула к Карстерсу.
— Слава Богу! Слава Богу! О, Джек! — воскликнула она.
Он подхватил ее в объятия и бережно усадил на диван.
— Неужели вы сомневались, дорогая, что я приду?
— Но я думала… вы во Франции! — прорыдала она и уткнулась лицом в подушки.
Карстерс обернулся к герцогу.
Трейси, оправившись от первого потрясения, разглядывал его через лорнет.
— Вот уж поистине нечаянная радость, милорд, — насмешливо и высокомерно протянул он.
Диана, удивленная этим обращением, вскинула глаза на Карстерса.
— Я заметил, что шпага ваша в углу, прямо у вас за спиной, герцог! — бросил Джек и, подлетев к двери, повернул ключ в замке, а потом сунул его в карман.
Диана едва узнавала его сейчас: ни следа добродушия в сверкающих синих глазах, во всех движениях и манерах — ни капли мягкости и обходительности, обычно присущих мистеру Карру. Лицо его было бледным, как мел, рот превратился в плотную линию, ноздри раздувались.
Герцог с напускной небрежностью пожал плечами.
— Но, Карстерс, дорогой, почему собственно я должен драться с вами? — заметил он, уже, казалось, ничуть не смущенный этим неожиданным вторжением.