– Читай. Опять отличился! – И он с силой стукнул кулаком по столу.
Зотов, ничего не ответив, грузно опустился в кресло и, надев очки, развернул письмо.
«Я человек маленький - читал он, – и каждый может взять меня под ноготь, особенно если он сотрудник милиции. Поэтому я боюсь мести и не называю себя. Но и молчать не могу. Сообщаю, что ваш сотрудник Коршунов связан с кем-то из работников нашей фабрики. Через них он приобрел (вероятно, в качестве взятки) дефицитные меховые изделия – цигейковую шубу для жены и пыжиковую шапку для себя. Это, конечно, неспроста. Коршунова видели также 21 декабря в ресторане «Сибирь», где он встречался с кем-то из работников фабрики и в пьяном виде вел какие-то разговоры. Был он там с девицей, которую совершенно неприлично обнимал и целовал при всех. В эти же дни по фабрике прошел слух, что МУР раскрыл убийство Климашина и по этому делу арестованы наш бывший слесарь Горюнов и некий Спирин, но в краже на складе они не сознались. Кое-кто на фабрике прямо указывает на Коршунова, от которого, мол, эти сведения и просочились. Обо всем этом я хочу поставить Вас в известность.
Гражданин Н.».
По тому, как долго читал Зотов, было ясно, что он два или три раза перечитал письмо. Потом он медленно снял очки и задумчиво почесал ими бритую голову.
Все это время Силантьев, заложив руки за спину, возбужденно расхаживал по кабинету. Наконец он остановился перед своим заместителем и гневно спросил:
– Ну, что ты скажешь?
– Вот думаю, – хмуро ответил Зотов.
– Раздумывать долго некогда. Надо решать. Что же нам делать с Коршуновым?
– Что ты имеешь в виду: уволить или оставить?
– Кто предлагает уволить?! – вспылил Силантьев. – Да еще на основании какого-то анонимного письма! Ты за кого меня считаешь?
– Тогда что сейчас можно решать?
– А вот что. Первое. Об этом письме ни одна душа в МУРе пока знать не должна. Второе. Все здесь проверить надо. Коршунова мы знаем не первый день.
– Вот именно.
– Что «вот именно»?
– Я не верю этому письму, – сухо произнес Зотов. – Коршунов не может быть взяточником и… предателем.
– А ты думаешь, я верю, да? – язвительно спросил Силантьев и уже прежним тоном резко продолжал: – Но и дыма без огня не бывает. Все надо проверить, все, до мелочи. С этим, я надеюсь, ты согласен?
– С этим согласен.
– Вот и займись, Иван Васильевич. Немедленно. И предупреждаю. Если здесь хоть половина – правда… – Силантьев решительно рубанул ладонью воздух.
С тяжелым сердцем вышел Зотов от начальника МУРа и медленно пересек приемную, направляясь в свой кабинет.
Там он снова перечитал письмо и задумался.
С чего же начать? Здесь три пункта обвинений: вещи, ресторан и разглашение сведений. Последний пункт выяснится только в результате расследования двух первых. Итак, вещи… Да, он сам видел Коршунова в новой пыжиковой шапке. Купить такую очень трудно. Откуда же она у него? Не может быть, чтобы кто-нибудь из его товарищей не поинтересовался этим. Но кто именно? Гаранин?… Этот мог вообще не спросить, по пустякам не любопытен. Воронцов?… Лобанов?… Ага! Вот он уж, конечно, спросил в первую же минуту.
Взгляд невольно упал на список дежурных под стеклом. Оказывается, Лобанов в эту ночь дежурил по Управлению. Зотов снял трубку и позвонил дежурному по городу.
– Зотов говорит. Что там Лобанов, не ушел еще домой?
– Собирается, товарищ полковник.
– Пусть зайдет ко мне.
– Слушаюсь.
Зотов вынул из папки на столе сводку происшествий за ночь и, надев очки, проглядел. Так… Убийств, конечно, нет, грабежей – один, часы у кого-то сняли, кражи квартирные – тоже одна, порядочная. Вот это уже предмет для разговора.
В дверь кабинета постучались, вошел Лобанов. Был он в легком, не по сезону, пальто, в руке держал кепку. Как видно, дежурный вернул его уже с улицы.
– Разрешите, товарищ полковник?
– Входите. Дежурили?
– Так точно.
– Что это вы так легко одеты? Ночь-то была холодная.
– А я, товарищ полковник, морозоустойчивый, – весело ответил Лобанов, приглаживая светлые вихры. – В войну служил на Севере, да и родился в тех местах.
– Ну все-таки, – покачал головой Зотов. – Хоть бы шапку теплую купили. А то вон в кепке ходите.
– Оно, конечно, можно было бы и купить, – охотно согласился Саша. – Да на плохую денег жалко, а хорошую сейчас не достанешь уже. – Он усмехнулся. – Лето прошло, сезон на зимние вещи кончился.
– А вы Коршунова спросите. Вон какую шапку приобрел!
– Так ведь о нем, товарищ полковник, жена заботится.
– Лена? – удивился Зотов.
– Так точно. Она достала. Сергей сам говорил, – словоохотливо подтвердил Саша. – Не иначе, как среди ее поклонников меховой король завелся. Сначала ей шубу достал, а потом вот шапку для мужа, чтобы, значит, у того подозрений не было.
– Почему именно поклонник? – усмехнулся Зотов.
– Артистка! – Саша лукаво блеснул рыжими глазами. – Так сказать, специфика производства. – И неожиданно хмуро добавил: – Между прочим, об одном я уже знаю. Правда, не меховой король, а артист. По фамилии Залесский.
– Слухам не верьте, Лобанов. Мы Лену тоже знаем, – строго сказал Зотов. – А вызвал я вас вот зачем. На эту кражу выезжали?
Он указал на сводку.
– Так точно.
– Расскажите подробнее. Она меня интересует.
– Слушаюсь. Дело, значит, было так…
Когда Лобанов ушел, Зотов долго еще раскладывал карандаши на столе, перебирая в уме полученные сведения. Он с тревогой и раздражением отметил, что дефицитные вещи в письме упоминаются не зря, это не «липа». Итак, Лена?… Гм… Придется, кажется, проверить и эту версию. Но пока что надо уточнить пункт второй.
Зотов снова вынул письмо.
Так… Поцелуи и объятия в ресторане, пьяный разговор с кем-то. Тьфу! До чего же противно разбираться во всей этой гадости!
Он решительно встал, прошелся по кабинету и тут вдруг заметил, что с самого утра необычно молчит у него телефон, не заходит ни один сотрудник. Зотов в недоумении остановился, потер ладонью голову. Что бы это могло значить? И тут же понял. Ну, конечно. Комиссар приказал не тревожить. Еще бы, ведь случилось чрезвычайное происшествие.
Зотов снова перечитал письмо. Итак, ресторан «Сибирь», двадцать первое декабря. Неужели автор имеет в виду ту операцию? По-видимому, так оно и есть. И с Коршуновым там была…
Он позвонил секретарю и, когда тот приоткрыл дверь, сухо приказал:
– Афанасьеву ко мне.
Нина, уже без прежней робости, но все такая же сдержанная, строгая, вошла в кабинет заместителя начальника МУРа.
– Вы меня вызывали, товарищ полковник?
– Вызывал. Присаживайтесь.
Зотов машинально подровнял разложенные на столе карандаши.
– О вашей работе я знаю пока только со слов других. Хотелось бы услышать от вас самой. Нравится? Трудно? Ведь мы еще ни разу как следует не толковали с вами.
Нина растерянно подняла глаза: она не ждала такого разговора, думала, очередное задание.
– Спасибо, товарищ полковник. Все, кажется, в порядке.
– Это хорошо. Последнее ваше задание – сложное, надо сказать, задание – был ресторан «Сибирь», двадцать первого декабря. Так, если не ошибаюсь?
– Так. И потом еще две субботы.
– Знаю. Судя по рапорту Коршунова, вы хорошо справились с этим заданием. Даже очень хорошо.
Нина смущенно опустила зарумянившееся лицо. Тревожно и сладко было вспоминать эти вечера, хотя за ними ничего не последовало, да и не могло последовать, оба это слишком хорошо понимали. Но у сердца не отнимешь воспоминаний.
Зотов подметил ее волнение, но истолковал по-своему: первая похвала, застеснялась, конечно.
– Но Доброхотова мы не встретили, – тихо заметила Нина.
– И так бывает. Но вот как, по-вашему, работали вы в ресторане – правильно? Ничем себя не расшифровали?
– Думаю, что нет.
– Изображали влюбленную пару? – серьезно спросил Зотов.
Нина еще больше покраснела и только кивнула головой.
– Здесь очень легко переиграть, – все так же строго и спокойно продолжал Зотов. – Например, если вдруг начать на глазах у всех обниматься или там целоваться. У некоторых это может вызвать настороженность, у других – прямое подозрение. Да и вообще это не годится.
Зотов говорил неторопливо, деловито и просто, тоном и всем видом своим давая понять, что разговор идет служебный, профессиональный и он не видит здесь повода для иронических шуток и двусмысленных намеков. В то же время он внимательно наблюдал за девушкой. На лице ее отразилось вдруг такое замешательство, что Зотов невольно подумал: «Странно! Неужели и тут автор письма сообщает правду? Не может быть…» Он с трудом подавил беспокойство, надел и снова снял очки, потом спросил:
– Вы встретились там с одним только Плышевским?
– Да.
– Какой же произошел разговор?
– Он усиленно приглашал нас к своему столику, хотел угостить коньяком, – ответила Нина и тут же торопливо добавила: – Но Сереж… но Коршунов отказался.
Зотов сделал вид, что ничего не заметил.
– Под каким предлогом? – спокойно спросил он.
– Я сказала, что нам хочется побыть вдвоем, что Коршунов и так много выпил, а ему надо еще меня проводить.
– Но тогда на столике у вас…
– Да, да, – поспешно кивнула головой Нина. – У нас стояла бутылка вина.
– Вина или водки?
– Что вы! Вина, конечно. Очень слабенького. Только для вида…
Но Зотов уже не слушал. С удивлением и досадой он сказал себе: «Влюблена. Неужели и он тоже?…»
– Ладно, – сделав над собой усилие, спокойно проговорил он. – С этим заданием, пожалуй, все ясно. Давайте разберем другие…
Они еще долго разговаривали, и Зотову не составило большого труда переключить Нину на новые мысли и воспоминания, даже поспорить с ней, и в результате начало их беседы выглядело теперь случайным и незначительным.
Все это оказалось для Зотова тем более просто, что его самого заинтересовал разговор, в котором мало-помалу раскрывались твердый характер и ясный душевный мир этой девушки, его новой сотрудницы. Кроме того, Зотов чувствовал, что и ей полезна эта первая обстоятельная беседа, открывающая для Нины глубочайший смысл ее работы.