– Смеялся еще потом. Говорил, дело важное было, подзаработал на чем-то. И верно. На другой день они со Славкой здорово гуляли. Известно – шпана, хоть и студент Славка-то.
– А в какой же это день поездка твоя не удалась, можешь вспомнить? – спросил Костя.
– Очень даже могу. В прошлую пятницу. А вам, собственно, зачем это? – насторожился парень.
– Ну, друг, с тобой, видно, хитрить не надо. Человек ты серьезный. На, гляди, – и Костя протянул ему свое удостоверение.
Парень присвистнул от удивления.
– Достукались, значит?
– Вроде да.
– Поделом. Гниды, а не люди.
Петр Гвоздев, несмотря на простоватый вид, оказался человеком толковым, наблюдательным и деятельным. Он не только сам дал весьма точные и подробные показания, но и превратил свою комнату в некую оперативную штаб-квартиру, куда вызывались по его же совету другие очевидцы и свидетели. Вызывал их сам Гвоздев, очень искусно и незаметно для окружающих. Он же начинал разговор одним и тем же, невинным на первый взгляд вопросом:
– Ты помнишь ту пятницу, когда я на Колькиной машине кататься собрался?
– А то как же, – ухмыльнулся в пегую бородку сосед по квартире, – такого форса навел на себя и вдруг – конфуз на весь двор. А поделом, – назидательно прибавил он, – не води компании с этими обормотами. Что Колька, что Славка. А ты токарь большой руки, талант, грамота у тебя, опять же портрет снимали.
Гвоздев покраснел и с независимым видом полез за папиросой.
– А почему вы думаете, что этот случай был именно в ту пятницу, седьмого? – спросил Костя.
– Ну, почему, почему… – смутился старик.
– Да ты ведь, Прокофий Кириллович, в тот день за пенсией ходил, – вмешался Гвоздев. – Неужель забыл?
– Так и есть, – обрадовался Прокофий Кириллович.
Видно было, что полученное оскорбление Гвоздев переживал бурно и широко: весь двор знал об этом, и все симпатии были на стороне Гвоздева.
Под вечер Гаранин и Коршунов возвращались в самом приподнятом настроении.
– Вот парень попался – золото! – восхищенно говорил Сергей. – Но подготовку к концерту мы ему все-таки сорвали.
– За него не беспокойся. Такой лицом в грязь не ударит, – усмехнулся Костя.
Придя в управление, они застали в своей комнате Лобанова. Он сидел за столом Сергея, откинувшись на спинку кресла и жмурясь под лучами заходящего, нежаркого солнца.
– Смотрите, пожалуйста, – заметил Сергей, – как сытый кот на крылечке.
– Хватит шуток, – посерьезнел Гаранин. – Докладывай, Лобанов.
– Сейчас доложим, – не спеша отозвался тот. – Я вас уже часа два поджидаю. Все, Костя, сделано в лучшем виде. Карточку Зайчикова я достал, у нас ее тут же пересняли, увеличили. Я тем временем съездил за Клавдией Ивановной и Верой. Между прочим, очень симпатичная девушка и о тебе спрашивала.
– Это к делу не относится, – оборвал его Костя. – Не тяни, Сашка.
– Короче говоря, – радостно выпалил Лобанов, – и мамаша и дочка, каждая в отдельности, среди предъявленных им фотографий без колебаний опознали Зайчикова.
Все трое переглянулись.
На следующее утро по приходе в гараж был арестован Зайчиков. Это оказался тщедушный белобрысый парень в розовой перепачканной рубашке с закатанными рукавами и отстегнутым воротничком.
Допрос вел сам Зотов в присутствии Гаранина и Коршунова.
Зайчиков говорил плаксивым, обиженным тоном и вначале пытался все отрицать. Но припертый показаниями очевидцев и свидетелей, запинаясь, он признался, что действительно в тот день отвез своего приятеля Горелова по указанному адресу, получив за это четыреста рублей.
– Что было дальше? – жестко спросил Зотов.
– Дальше он зашел в подъезд и возвратился через полчаса с вещами. А мы в машине сидели.
– Кто мы?
– Да я с девушкой, Славкиной знакомой, он ее прокатить хотел.
– Вы ее знаете?
– Нет, в первый раз видел. Верой или Варей, а может, Валей звать, не помню. Она подсела в машину по дороге.
– В каком месте? Только точно.
– Мы заехали за ней в кафе «Ласточка» около Курского вокзала.
– Ого! Зачем же вы такой крюк дали?
– Я почем знаю? Горелов велел.
– Так. Кого еще встретили там, с кем говорили?
– С официанткой говорили, с кем еще?
– Вам лучше знать.
– Я ни с кем больше не говорил, а за Гореловым не следил.
Зотов внимательно посмотрел на сидевшего перед ним парня, минуту помолчал, перекладывая на столе карандаши, потом задумчиво произнес:
– Ясно. Боитесь договаривать. Может, и о кафе зря сболтнули? И об официантке?
Зайчиков молчал.
– Да, боитесь, – тем же тоном продолжал Зотов. – А мне-то казалось, что человек вы в этом деле случайный.
– Я не боюсь, – сумрачно проговорил Зайчиков. – А звонить зря тоже не хочу. За мной больше вины нет.
– Мы тоже зря ничего не делаем, – ответил Зотов. – Вы замешаны в серьезном деле. Думаете, простая спекуляция, вещички с места на место перевозили? Нет, парень. Здесь убийство произошло.
Зайчиков побледнел, потом судорожно дернул подбородком, проглотив набежавшую слюну.
– Быть этого не может, – прошептал он одеревеневшими губами. – На пушку берете.
– Положим, на меня это не похоже, – спокойно возразил Зотов.
Зайчиков бессильно охватил голову руками, худые плечи его нервно вздрагивали. Так сидел он несколько мгновений, потом поднял голову и внезапно охрипшим голосом произнес:
– Валяйте спрашивайте. Пропал я теперь через Славку. Не думал, что он на такое пойдет, а то бы… Да что теперь говорить!
– Смотри, пожалуйста, ведь не ошибся, – сказал Зотов, как бы сам удивляясь своей проницательности. – Ну-с, так кого встретили в кафе?
– Горелов за один столик подсаживался к старику какому-то. Он потом сказал, что учителя своего встретил. Только факт, что соврал.
– Почему думаете, что соврал?
– Учитель… – с горькой усмешкой протянул Зайчиков. – Какого же это учителя папашей называют? А Горелов его так называл, своими ушами слышал. Но о чем говорили – не знаю. Только…
– Что только?
– Только старикан этот, видать, Славке что-то наказывал и водкой поил. Сначала они вроде спорили, ну, а потом договорились.
– Какой из себя этот старик?
– Да такой невидный, встречу – не узнаю. Ну, высокий, хлипкий, в кепочке.
– Вы правду говорите, Зайчиков? Не вздумайте только нас запутать.
– Вас запутаешь. Сам небось знаю – в МУР попал. Наслышан.
– То-то же. А мы проверим. Ну, хотя бы у официантки. Как ее зовут, какая она из себя?
– Горелов ее Зоей называл. Блондинка. Худая такая, невысокая, красивая.
– Так. Значит, знакомая его. А теперь скажите, куда отвезли награбленные вещи?
Зайчиков наморщил лоб и через минуту назвал улицу и номер дома.
– А квартира какая?
– Никакая. К воротам подъехали. Горелов туда сам все вещи занес. Быстро вернулся. Видать, передал кому-то.
– А все вещи унес?
– Один саквояж оставил. Сначала и его хотел нести, а потом подумал, глазами на ворота зыркнул и припрятал. Все. – Зайчиков тяжело вздохнул. – Больше я, ей-богу, ничего не знаю.
– Хорошо, – согласился Зотов. – А теперь расскажите о себе.
Допрос продолжался.
Вечером того же дня был арестован Горелов, высокий, плечистый парень с наглыми глазами и модной длинноволосой прической.
– Вам что, материал для фельетона нужен? – нахально улыбаясь, спросил он у Зотова. – Так поищите его в коктейль-холле на улице Горького, а не хватайте честных людей, да еще студентов.
– Сейчас разберемся, – спокойно ответил Зотов, просматривая бумаги.
– И разбираться тут нечего! – крикнул Горелов, сверкнув глазами. – Материала не получите.
– Вы обвиняетесь, – поднял голову Зотов, – в убийстве Любы Амосовой.
– Я такой не знаю, – вызывающе ответил Горелов. – Прекратите издеваться над человеком.
– Не знаете? – переспросил Зотов. – Вам нужны очные ставки или достаточно будет почитать допросы свидетелей?
Зотов назвал несколько фамилий.
Горелов беспокойно заерзал на стуле, потом неожиданно схватился за голову.
– Боже, что я говорю! Люба? До меня сразу и не дошло, так далек я был от этой мысли. Моя Люба убита? Этого не может быть. Я так люблю ее. Отпустите меня! – закричал он, вскакивая со стула. – Я сам найду убийц!
– Прекратите комедию, Горелов, – властно сказал Зотов, хлопнув тяжелой ладонью по столу. – Будете отвечать на вопросы?
– Не буду! – завизжал Горелов, растирая по лицу слезы. – О, я отомщу!… Я докажу!…
Зотов повернулся к Сергею.
– Вызовите конвой. Разговор с ним продолжим завтра. К тому времени одумается.
Но Горелов одумался только на третий день.
– Ничего не поделаешь – погорел, – со знакомой уже Сергею наглой улыбкой сказал он Зотову. – Валяйте пишите. Только сначала скажите, кто меня заложил? – и яростно скрипнул зубами. – Убью падлу.
Зотов в ответ усмехнулся и сурово сказал:
– Вас разоблачило много людей, Горелов. Честных людей. Теперь отвечайте на вопросы. За что судились в тысяча девятьсот сорок четвертом году?
– Докопались? – злобно процедил сквозь зубы Горелов и с деланной небрежностью добавил: – За карманку.
– Так. А теперь, значит, на убийство пошли? Назовите сообщников.
– Один дело сделал, один и пойду, – угрюмо ответил Горелов.
– Нет. Вы не могли сами решиться. Это вам не карманная кража. Зайчиков говорит, что вы были сильно пьяны. Верно это?
– Да!
– Вас кто-то напоил, Горелов. Вас кто-то толкнул на это убийство.
Горелов молчал.
– Вспомните, – продолжал Зотов. – Когда вы садились в машину Зайчикова, вы знали, что Люба Амосова дома?
– Я думал, что квартира пустая.
– Значит, вы затеяли кражу, а не убийство?
– Выходит, что так.
– Значит, решение убить Амосову, если она окажется дома, вы приняли позже?
Горелов молчал.
– Вы боялись уйти из квартиры с пустыми руками. Вы очень боялись, Горелов. Верно я говорю?
Горелов тревожно посмотрел на Зотова и, чуть побледнев, спросил: