По поводу режима командир не стал мудрить – они пользовались правилами караульной службы, привычными для советских военных. Первые две двойки отдыхают, вторые две пары бодрствуют, третьи в карауле. Смена каждые четыре часа. Но такой график только днем. С 22:00 и до 6:00 отдых отменен, в карауле четыре двойки, две, соответственно, в готовности. Караул – понятие условное.
Нападение возможно только с двух сторон, справа или слева, спереди за густыми кустами стоял почти такой же дом. Логично, что на этих направлениях и находились бойцы. С одной стороны для маскировки установили столик, за которым в дневное время играли в шахматы. Просили хотя бы домино, но командир запретил – слишком азартная игра, может отвлечь. С другой устроили место для пассивного отдыха: там бойцы загорали, соорудив гриль с сосисками. Аккуратно, не привлекая внимания окружающих, оборудовали лежки для засады в ночное время.
К дому вели две дорожки, на них и разместили парные посты наблюдения. Для этой деятельности не привлекались бойцы из команды Стрижа. Как раз за этот участок службы отвечал руководитель службы безопасности олимпийской делегации. Для этого привлекались сотрудники КГБ под прикрытием и так называемые доверенные лица из числа спортсменов, тренеров, обслуживающего персонала. На лавочке или на углу дома пары изображали влюбленных или спортсменов, оживленно обсуждающих олимпийские новости. Эти посты менялись каждые два часа. Старшие боевых двоек и старшие в парах наблюдения имели рации скрытого ношения. Наблюдатели знали, что при приближении в направлении объекта группы неизвестных мужчин от четырех до восьми человек с сумками или рюкзаками они должны подать сигнал: «Внимание».
Олимпийские игры начались несколько дней назад, гостей пока не было.
Бойцы стали задавать вопрос:
– Товарищ майор, а если они не пойдут?
– Может и так случиться. Тут, разумеется, нет никаких гарантий. Будем надеяться, – отговаривался Стриж. Правда, на что надеяться, было не совсем понятно.
Скоро бойцы установили несколько человек, регулярно попадавших в их поле зрения и очень внимательно присматривавшихся к дому и его окрестностям. Офицеры по распоряжению командира не подавали вида и «глаза» за гостями не устанавливали. Но особо наглым, желающим присоединиться к игре в шахматы, и особенно к сосискам на гриле, быстро давали понять, что они здесь не нужны. Зачем раскрывать боевые позиции?
Места для засады выбирали так, чтобы сначала была возможность первой двойке захватить пленного, а по остальным можно было открыть огонь на поражение. Никаких «руки вверх» или «бросай оружие» – только ликвидация. С той стороны придут такие же подготовленные диверсанты с автоматическим оружием и сразу поймут, что их будут убивать, поэтому начнут палить по любому подозрительному месту. Но нам война здесь не нужна, надо отработать по-тихому.
На плане и на месте отработали несколько возможных вариантов развития ситуации, обозначив их цифрами. Чтобы не терять время и не засветиться в эфире, командир только назовет номер варианта, дальше все действуют по отработанной схеме.
Время шло, советские спортсмены, не щадя себя, бились за олимпийское золото и честь страны, а спецгруппа выжидала.
Тихим летним утром в половине пятого утра восемь палестинцев в спортивных костюмах, обремененные небольшой поклажей, легко преодолели ограду Олимпийской деревни. Им надо было всего лишь перелезть через не очень высокую металлическую сетку. Сверху нее даже не было колючей проволоки.
Руководитель группы уверенно вел своих бойцов. Он больше месяца работал в Олимпийской деревне, здесь ему было все хорошо знакомо. Террористы молча шли по безлюдной дорожке. Навстречу в этот предрассветный час им повстречался только одинокий почтальон. Ни полиции, ни охранников. Тускло светили фонари, отбрасывая зловещие тени на пышные декоративные кусты.
Через десять минут палестинцы были на месте. Отойдя в сторону от дорожки, они сноровисто переоделись и натянули на голову капроновые чулки. Вид у них стал довольно комичный, но ни у кого не появилось на лице даже тени улыбки. Нервное напряжение перед атакой давало себя знать. Смысла изображать спортсменов уже не было. Они вытащили из сумок оружие и, стараясь не шуметь, подошли к дому № 31 на Коннолиштрассе. Улицу назвали в честь американского спортсмена Джеймса Конноли, победителя Олимпиады 1896 года.
В блочном доме располагалось несколько отдельных квартир. Часть из них занимали израильтяне, часть – спортсмены Уругвая и Гонконга. Важно было, чтобы ни один иностранец не пострадал. Нападающие знали, что здесь должен проживать двадцать один израильтянин. Они не гнались за количеством, боевиков все-таки было всего восемь. Достаточно захватить и половину команды.
Им повезло: входная дверь оказалась незапертой. Боевики «Черного сентября», стараясь не шуметь, вошли в общий холл. Все действия были расписаны заранее. Один человек остался охранять вход. Остальные приготовились ворваться в квартиру, где жили семеро членов израильской спортивной команды. Люди Азиза смогли достать слепки с ключей, поэтому дверь не ломали, а попытались аккуратно открыть. Дубликат никак не хотел проворачиваться в замке. Руководитель операции взмок от напряжения. Получалось довольно шумно.
Непонятную возню за дверью услышал один из жильцов, спортивный судья. Ему было сорок лет, и он спал очень чутко. На самом деле это был офицер израильской контрразведки «Шабак». Он единственный, кто занимался вопросами безопасности евреев на Олимпийских играх. Ему очень не нравилось, как немцы отнеслись к обеспечению охраны спортсменов. Он с тоской осознавал, что, кроме него, защитить ребят будет некому. Оружия, чтобы дать отпор нет, подмоги ждать неоткуда, остается только бдить.
Чутко отреагировав на посторонний шум, контрразведчик босиком подошел к двери, стараясь никого не разбудить. В этот момент замок наконец-то поддался, дверь приоткрылась, и он увидел людей с автоматами. Раздумывать было некогда, сработал инстинкт. Двухметровый гигант весом за сто тридцать килограммов выполнил свой патриотический долг. Он всем телом навалился на дверь и закричал, предупреждая товарищей об опасности:
– Тревога! Террористы! Бегите!
На несколько критически важных минут он задержал налетчиков, не ожидавших отпора. Он не думал о себе. Дверь была довольно хлипкая, а за ней несколько крепких вооруженных человек, разъяренных неожиданным сопротивлением. В любом случае дверь не представляла серьезной преграды, но израильский гигант преграждал собой молниеносный прорыв. Террористы успели просунуть в приоткрывшуюся щель ствол автомата и, поднапрягшись, вломились в комнату. Упавшему герою сразу досталось прикладом в лицо. Так пролилась первая кровь.
Как минимум одному человеку он все-таки спас жизнь. Тренер по тяжелой атлетике, который делил комнату с подопечными, вскочил и выбежал в общую гостиную. Он увидел, что товарищ еще удерживает дверь, а через приоткрывшуюся щель лезет ствол автомата. Значит, это были не грабители или воры и вопрос стоял о жизни или смерти.
Тренер, крепкий мужик, мог бы, конечно, помочь товарищу, но ужас отключил все чувства, кроме инстинкта самосохранения. Маленьким мальчиком он прошел немецкий концлагерь. С тех пор он не то что ненавидел, а панически боялся всего немецкого. Он никогда не покупал немецкие товары, не слушал немецкие песни, всячески старался не вспоминать те ужасы из детства. Он и на Олимпиаду в Германию поехал после долгих мучительных раздумий. Решающим стало то, что здесь, на Олимпиаде, он мог получить статус международного спортивного судьи. Тренер в панике ринулся обратно, подскочил к окну и даже не попытался его открыть. Он в ужасе выбил окно, выскочил на улицу и что было духа помчался, не разбирая пути. Остальные жильцы ничего не успели сделать.
В это время палестинцы, орудуя прикладами автоматов, сбили контрразведчика с ног и бросились к другим комнатам. Раннее утро и крепкий сон сделали свое дело. Террористы, ограниченные численностью, действовали двумя группами. Из первой же комнаты они выволокли не успевших проснуться двух человек. Главарь распахнул дверь в другую комнату, оттуда на него бросился в трусах и майке крепкий мужчина. Единственное оружие, которое он смог быстро найти, был нож для разрезания фруктов, который лежал на столике рядом с кроватью. Араб успел увернуться, лезвие лишь рассекло его одежду. Подстраховывающий напарник тут же дал короткую очередь из автомата в упор. Руки у него тряслись, поэтому пули улетели мимо, только одна распорола обороняющемуся щеку и выбила зубы, хлынула кровь.
Террористы погнали безоружных заложников вверх по лестнице, где захватили еще двоих.
Таким образом, в руках арабских боевиков оказалось уже пятеро заложников. Другая группа нападающих стремительно двинулась дальше. Одна дверь была закрыта, и они, чтобы не терять темпа, бросились к следующей. Вооруженные налетчики ворвались в квартиру, где жили шестеро борцов и тяжелоатлетов. Те слышали выстрелы, которыми был ранен их товарищ, но подумали, что это развлекается кто-то на улице, и продолжали спокойно спать. Израильтян, угрожая им оружием, загнали в угол. Почти все заложники служили в армии и принимали участие в боях. Первый шок у них прошел быстро.
– Давайте бросимся на них, – предложил на иврите один из пленников. – Терять нам нечего!
Конвоир не понял, что сказал спортсмен, но почувствовал в этих словах не страх, а решимость и, сделав шаг назад и держа автомат на изготовку, приказал идти в сторону выхода. Лидер террористов дал команду всем держать руки за головой.
Но призыв товарища оказался услышанным. Раненный в щеку израильтянин не мог смириться с тем, что ситуация безвыходная. Слова «нам нечего терять» толкали к борьбе. Прикрывая рану, он подал товарищам знак. Когда группу заложников повели к другим захваченным, двое спортсменов оттолкнули стоявшего рядом террориста и бросились вниз по лестнице, которая вела в подвал, используемый как гараж.