Пикантность состояла в том, что от штаб-квартиры БНД в Пуллахе до Мюнхена было всего 10 километров, можно сказать – «под носом».
– Что я могу сказать, господин министр, – начал шеф федеральной разведывательной службы БНД. – У нас никаких данных о подготовке нападения не было. Не как оправдание, а просто к сведению могу заметить, что даже у «Моссада» сведений не было. Приоритетно мы работаем против стран социалистического блока. На Ближний Восток мы не лезем, это зона интересов наших союзников – США, Англии, Франции.
– Теперь придется, – заметил министр.
– Мы уже начали эту работу.
– Что скажет контрразведка?
– Как вы знаете, коллеги, мы сосредоточили внимание на наших домашних экстремистских группировках, а это сотни людей. Нам удалось добиться того, что с их стороны выступлений не было. На большее у нас просто не хватило сил. Да и агентурные позиции наши в клановых сообществах пока слабы. Нам остро нужны люди и финансирование.
– Хочу напомнить, господа, – весомо заметил министр, – в Германии проживают тысячи арабов и почти миллион турок. Если они начнут выяснять свои отношения на территории Германии, нам придется туго. То, что вы начали работу в этом направлении, конечно, хорошо, но результаты мы получим нескоро. Финансирование мы выбьем, но что можно сделать сейчас?
– Господин министр, – взял слово шеф контрразведки, – я общался с коллегой из Израиля и считаю, что нам надо перенимать их опыт. Это проще, чем что-то придумывать самим. Еще великий Бисмарк говорил…
– Мы все прекрасно знаем, что Бисмарк говорил о том, на чьих ошибках надо учиться, – резко перебил его министр. – Давайте конкретно, по пунктам.
– Прежде всего надо создать спецподразделение по борьбе с террористами. Дайте людей, и израильтяне хоть завтра начнут с ними занятия.
– Несмотря на то, что произошло? – засомневался шеф разведки.
– Да, они готовы делиться опытом и информацией. Но для этого нужно политическое решение.
– Дожили, теперь немцы должны просить евреев научить их воевать.
Совещание не затянулось. Профессионалы знали, чем им заняться.
– Итак, я вас понял, господа. – стал подводить итоги министр. – Напоследок хочу услышать ваше мнение о загадочном массовом расстреле на Олимпиаде.
Руководитель разведки развел руками, показывая, что ему нечего сказать.
– Если нападавшие и оборонявшиеся не оставили никаких следов, – осторожно высказался начальник контрразведки, – это говорит о том, что с обеих сторон работали профессионалы высшего класса. Так могут работать только спецслужбы сверхдержав. Пришли, решили свой спор – и все подчистили за собой. Враги с большим опытом.
– Вот бы и арабы с евреями так же решали свои проблемы, не втягивая нас, – со вздохом заметил министр. – Значит, делаем вид, что ничего не произошло. Соответственно, прошу засекретить информацию по этому эпизоду. Это не наша война.
Через три дня в пресс-центре Белого дома состоялся брифинг с участием госсекретаря США. Он изложил уже третью редакцию своего видения путей разрешения ближневосточного конфликта, скромно назвав его «План Роджерса». Правда, ни с одним вариантом его предложений категорически не соглашалась ни одна сторона, но это нисколько не смущало высокопоставленное лицо.
Добрынин заглянул сюда буквально на минутку, журналист-международник с советского телевидения сообщил, что им интересовался Киссинджер. Действительно, увидев советского посла, помощник президента спешно распрощался с окружавшими его журналистами и, приветственно помахав рукой, поспешил к советскому дипломату.
– Приветствую, Анатолий. Давайте выберемся из этого муравейника. Здесь нам не дадут спокойно поговорить.
Он кивнул своему помощнику, и тот провел их коридорами в небольшой уютный кабинет, судя по всему предназначенный как раз для конфиденциальных бесед.
Высокопоставленный сотрудник администрации президента США не стал тратить время на роль заботливого хозяина, предлагать кофе и все остальное. Он сразу же перешел к сути встречи:
– Я навел справки. Ситуация запутанная. Не совсем понятно, какие претензии вы можете предъявить нам, – начал осторожно прощупывать почву американец.
– Господин Киссинджер, у советской стороны есть весомые аргументы, чтобы обвинить вас в распространении терроризма. – Добрынин слыл поборником компромисса в международных делах, но в то же время мог быть жестким в отстаивании интересов страны. – Смею вас заверить, у нас имеются неопровержимые материалы, чтобы доказать это. Кроме того, наше руководство крайне возмущено подобными действиями, как, например, события на Олимпиаде в отношении наших людей. Думаю, многие страны разделят с нами желание заклеймить терроризм на государственном уровне.
– Но это частный вопрос, связанный с политикой СССР в отношении оккупированных вами стран, – попытался сузить проблему американец.
– Извините, Генри, то, что два террористических события совпали по месту и по времени, дает нам возможность говорить о глубокой вовлеченности США в экстремизм, – припечатал советский дипломат.
Киссинджер прекрасно понимал, что, пока весь мир находится в шоке от случившегося на Олимпиаде в Мюнхене, прямые указания на участие в этом США нанесут большой урон его стране. Собственно, это он и попытался донести до президента, когда выяснял детали операции ЦРУ. Президент согласился с его доводами и высказал готовность пойти на уступки, если русские действительно захотят раздуть эту историю. Теперь Киссинджер убедился, что русские настроены решительно и не намерены упускать шанс получить от американцев выгоду.
– Уверяю вас, господин посол, что наша администрация не намерена обострять ситуацию, мы готовы снять наши возражения по поводу вашей сделки с немцами, – выдавил из себя помощник президента. – Но вы должны понимать, что наше согласие не распространяется на другие стороны наших отношений и что в данном инциденте должна быть поставлена окончательная точка.
Американцы под давлением обстоятельств согласились не блокировать достройку и запуск газопровода из СССР в Европу, если факт нападения на советскую делегацию венгерскими боевиками, подготовленными ЦРУ, не будет обнародован. Это был успех как нашей дипломатии, так и разведки. Стороны пришли к договоренности, вопрос закрыт. Материалы с обеих сторон засекречены и надежно спрятаны. Высокопоставленные дипломаты распрощались, прекрасно понимая, что это только одно сражение в длительной битве между державами.
Батый вернулся из Гамбурга, когда трагедия с заложниками уже завершилась. На стойке у администратора отеля его ждала записка от Евы. Девушка приглашала его в гости. Там же был указан адрес. Обрадованный молодой человек быстренько освежился в номере, привел себя в порядок после долгой дороги, купил цветы, выбрал в кондитерской ее любимые пирожные и уже вечером стоял на пороге дома.
Дверь открыла сама Ева. Возбужденный, в предвкушении приятного вечера, Удо прошел в комнату, не обратив внимания на состояние хозяйки. Она закрыла дверь. Батый услышал за спиной характерный лязг передернутого затвора пистолета. Он замер.
– Я положу цветы и пирожные на стол? – Он старался говорить ровным спокойным тоном, чтобы не обострять ситуацию.
– Только не делай резких движений, выстрелю без предупреждения, – механическим голосом ответила Ева.
Батый медленно поставил коробку с десертом на стол, рядом положил букет.
«Судя по всему, она одна» – в его поле зрения не попало ни одного признака присутствия в комнате других людей. На комоде стояло зеркало, в нем отражалась только девушка. Гость демонстративно держал руки вытянутыми в стороны, чтобы она видела. Он обратил внимание на висевшее на спинке стула платье. Держа руки вверх, разведчик так же медленно стал поворачиваться.
– Что дальше, дорогая?
– Ты расскажешь мне все, тогда я решу, как с тобой поступить. Я говорю об убитых израильтянах.
«Вальтер ППК – потому что Polizeipistole Kriminal, правда, многие думают, что „К“ – это „короткий“, хотя это тоже, по сути, правильно. Хорошая машинка, вполне надежная. Калибр 9 мм, весит менее 700 граммов, 7 патронов, удобен в скрытом ношении».
– Я-то здесь при чем?
– Я видела тебя с представителем Арафата Азизом. Смерть наших парней – это ваших рук дело. В чем была твоя роль, как тебя там… Удо, Юсуф или Юрген?
«Пистолет держит правильно, двумя руками для устойчивости. Прицел не бегает».
– «Моссад» или «Шабак», дорогая?
– Какая тебе разница, – зло ответила израильтянка. В ее глазах светилась только ледяная ярость. – Я уже убивала, и развязывать языки тоже приходилось. Там, на войне. Так что не надейся.
«„От любви до ненависти один шаг“, – именно так говорят у меня на родине опытные люди. Выстрелит обязательно. Она же не сможет меня пытать, силы не равны, а так… подстрелит сначала по конечностям, чтобы узнать правду. Ну, а уже потом…»
– Точно, «Шабак». Из проходящих службу в «Сайерет Маткаль» чаще всего берут именно в контрразведку. Готовые диверсанты.
– Ты слишком хорошо информирован для обычного немецкого бюргера. Не отвлекайся. Принято решение ликвидировать всех причастных к этой бойне. Ты в списке.
Опытный боец быстро перебрал в уме возможные варианты обезоружить противника. Выстрел мог прозвучать в любое мгновение, задержать его, да и то ненадолго, мог только стресс-фактор – звук открываемой двери, сильный свет в глаза, упавшая на голову люстра. Это из невероятного, в действительности же он на чисто русском языке заявил:
– Ты с ума сошла, коза.
Эффект был – как от люстры. Глаза девушки расширились от удивления, и она на мгновение отвлеклась от прицела. Батый не стал дожидаться реакции на свою фразу. Он сделал ложный выпад в сторону и швырнул в лицо Еве платье. Но израильтянка все сделала правильно, она резко отступила на шаг назад. Раздались два выстрела.
Только первый выстрел из пистолета может быть точным, затем отдача сбивает прицел. Поэтому важно не попасть под первую пулю. Расстояние между ними было не более трех метров, хорошо тренированный разведчик одним рывком преодолел его.