Майор Баринов был мрачен, вчера опять перебрал с алкоголем. На приветствие подчиненного ответил едва заметным кивком:
– Доложите, капитан, что у вас по фигуранту Карлосу.
– Целый букет прегрешений, Николай Николаевич. Начиная от пьяных загулов с непотребными женщинами до антисоветчины.
– Уточните. – Кабачок в задумчивости почесал нос, возможно, это помогало ему сосредоточиться.
– Дерзок с преподавателями общественных дисциплин. На семинарах создает провокационные ситуации. Пользуется тем, что у него отличная память и цитирует Ленина.
– Что же здесь провокационного?
– Владимир Ильич много чего написал за свою жизнь, иногда довольно противоречивого. Карлос специально выдергивает отдельные цитаты. Горячий сторонник Троцкого. Подбивает других студентов на политические выступления. В общем, явный провокатор. Гнать его пора.
– Нельзя. От Первого главка по нему пришел запрос. Разведка интересуется нашим фигурантом, и особенно его связями с палестинцами. Очевидно, у них среди арабов есть свой агент, который указал на Карлоса как на перспективный кадр. Поэтому подбирай материал, будешь осуществлять в отношении него вербовочный подход.
– На чем, товарищ майор? – возмутился Данко. – Идеологически он нам не товарищ. Деньги? Так у него папа – миллионер.
– Думай, Семен, думай. Он нужен разведке. Срок тебе – месяц.
Теснее всего Ильич сошелся с Рифатом. Палестинец был старше года на четыре и выделялся среди наивной и только вступающей во взрослую жизнь молодежи серьезностью суждений. Он сразу приметил парня, любящего пройтись по краю. Арабу нравилась независимость венесуэльца. Как опытный вербовщик, он понимал, что, когда молодой человек высказывает свои мысли, значит, он в поиске. Тогда можно скорректировать, подправить в нужном направлении его ориентированность. Другое дело – русские комсомольцы, им с детства вложили истины, за которыми стоит многолетний опыт борьбы их предков, многочисленные жертвы их народа. Таких трудно повернуть на свой путь.
Наметанным взглядом Рифат сразу отметил, что парень очень самолюбив и всегда хочет показать свое превосходство. Это выражалось во всем, начиная с внешнего вида. Не каждый в университетской среде мог позволить себе костюмы от лондонского портного, дорогую кожаную обувь из Греции, рубашки из голландского полотна. Многих это отталкивало от контактов с таким стилягой. Араб же знал безотказный прием для подобных людей.
В общежитии всегда найдется место для уединенного разговора.
– Мои ребята с восторгом рассказывали о тебе, Ильич. Ты для них авторитет. – Уважительный тон старшего товарища позволял почувствовать свою значимость. – Мы тоже участвуем в революционной борьбе на родине, и я очень хочу, чтобы ты поделился своим опытом, как товарищ. Расскажи, с чего ты начинал.
Венесуэлец с удовольствием рассказывал о формировании молодежного крыла компартии. Из его рассказа выходило, что это именно он проводил основную организационную работу. Рифат умело изображал восхищение, задавал уточняющие вопросы. Когда сближение было достигнуто, нужно было показать общность взглядов, солидарность в позициях.
– Мы с тобой оба изгнанники. На нашей родине хозяйничает враг. У нас он скрывается под личиной сионизма, у вас это продажные правители, марионетки северного соседа. Мы с тобой – избранные. Наше истинное призвание – это борьба с американским империализмом и международным сионизмом. Мы должны добиться свободы и независимости наших народов. Но есть разница. Вам помогает Куба и Советский Союз. Это легендарные страны, но не очень щедрые. Они выделяют средства на борьбу, но забывают об исполнителях. Нищета и бедность, конечно, закаляют волю и дух, однако за лишения и опасную деятельность хотелось бы иметь и хорошее вознаграждение. Ты согласен со мной, брат?
– Полностью согласен, – с большой охотой поддержал собеседника студент.
– Так вот, наша борьба довольно щедро подпитывается деньгами, собранными у богатых нефтяных арабских шейхов. Ты можешь вернуться в Венесуэлу и присоединиться к партизанской войне у себя на родине, но будут ли у тебя средства достойно содержать себя и семью?
– Но Фидель Кастро смог получить в результате целую страну, – робко возразил молодой революционер.
– А ты – Фидель? – прозвучал прямой вопрос, который остался без ответа. – Он такой один. А остальные? Ты же был на Кубе. Как там живет простой народ? Как живут те, кто отдавал здоровье и молодость за победу революции?
– Бедно живут. В блокаде, – согласился Ильич.
– У нас так не принято. Наши лидеры, что Арафат, что Хабаш, имеют роскошные дома в Иордании, Ливии. Мы считаем, что так правильно.
– Но это ваша война. Какое я имею к ней отношение? Я венесуэлец, а не палестинец.
– Ты не прав, товарищ. Неужели ты думаешь, что израильтяне и ваша хунта, отнявшие у нас родину, решились бы на все эти преступления, если бы им не помогали Соединенные Штаты? Я считаю, что, сражаясь здесь с Америкой, ты ослабляешь янки и тем самым способствуешь будущей победе и в Венесуэле.
– Не думаю, что все так просто.
– Конечно. Я не умею говорить, как наши лидеры. Было бы хорошо тебе встретиться с нашим старшим товарищем Вади Хаддадом. Это наш учитель и наставник. Он – правая рука доктора Хабаша, основателя Народного фронта освобождения Палестины. Я уверен, что если ты присоединишься к нам, то станешь великим федаином. Я приглашаю тебя посетить наш военный тренировочный лагерь для иностранцев.
– Я подумаю, Рифат. Признаюсь тебе – все, от чего я получаю удовольствие, может быть выражено тремя словами: жизнь, долг, революция. Я рассчитываю применить приобретенные знания в боевых отрядах Дугласа Браво в Венесуэле. Он отошел от старых болтунов в нашей компартии и встал на путь вооруженной борьбы, как учат нас Мао Цзэдун, Че Гевара и Троцкий. Я твердо решил стать профессиональным революционером.
– Это замечательный выбор, товарищ. Не откажи мне, я хочу угостить тебя нашим чаем. Для араба чай – это не просто напиток…
Рифат был профессиональным вербовщиком. Перед ним стояла четкая задача: привлечь на сторону НФОП как можно больше иностранцев. Советские товарищи широким гребнем прошлись по странам Азии, Африки и Латинской Америки, отобрав лучшие кадры для революционной деятельности. Было бы неразумно не использовать такой резерв в своих целях. Основная цель привлечения иностранцев заключалась в создании международной террористической сети. Доктор Хабаш считал, что это самый верный путь вывести региональную, национальную проблему на международный уровень. Это создаст и поддержку других стран, и расширит число финансовых доноров.
На встречу с представителем КГБ Ильич пришел только после второго приглашения. За такую вольность студента следовало, конечно, примерно наказать. Капитан Семен Данко сделал пометку в блокноте для отчета об оперативной разработке Карлоса: «Самостоятелен в принятии решений. Не поддается влиянию авторитета». Для обычного информатора спецслужбы это было существенным недостатком, а для агента, ориентированного на серьезную оперативную работу, требующую принятия самостоятельного решения, – наоборот, плюс.
И в учебном корпусе, и в общежитии у КГБ есть комнаты для встречи с агентурой. Попасть сюда можно, не привлекая внимания посторонних. Сейчас в одной из таких комнат, откинувшись на стуле, отстранившись от стола и заложив ногу на ногу, сидел холеный студент. Он демонстративно покачивал начищенным ботинком из тонко выделанной кожи. Хорошо отглаженный костюм, рубашка апаш с широким модным воротом, без галстука. Ухоженные руки, сцепленные в замок, лежат на колене. Взгляд достаточно нахальный, как считал сам молодой человек. В общем, в его позе читались надменность и отстраненность. Он явно демонстрировал независимость и неготовность к сотрудничеству. Ильич понимал, что это приглашение означало начало его вербовки советскими органами и готовился дать отпор.
Капитан, наоборот, придвинулся к столу, опершись на него локтями. Как и предполагалось по ситуации, он задавал вопросы.
– Рамирес Санчес, у вас есть какие-нибудь претензии к администрации университета, жалобы, просьбы?
– Нет. – Жаловаться и просить было ниже достоинства молодого иностранца.
– Хорошо. Чем планируете заняться после университета?
– Вернусь на родину, буду работать по специальности химиком. – Карлос ехидно улыбнулся. – Советский диплом высоко котируется в отсталых странах.
Он рассчитывал уколоть собеседника, но в ответ сам получил удар:
– Это навряд ли. На родину вам путь закрыт.
– Почему? – не сдержал удивления молодой человек.
– Для властей вы – сын опасного бунтовщика. Для товарищей по партии – сын предателя.
– Мой отец не предатель! – Вся его невозмутимая поза тут же рассыпалась. Ильич резко подался к столу, но быстро взял себя в руки. – Это провокация.
«Умеет быстро справиться со стрессом. Хорошо держит удар. Молодец».
– Ну почему же, – голос оперативника был ровный и спокойный. Никаких эмоций, никаких оценок. – Недавно мы получили документальные подтверждения, что ваш отец – многолетний тайный информатор службы безопасности Венесуэлы. Собираемся их донести до руководства вашей партии. Мы же должны заботиться о защите наших товарищей.
– Я вам не верю! Докажите. – Ильич весь подался навстречу, глаза загорелись яростью. Сказывалась национальная экспрессивность, но голос был твердый, на крик не срывался.
«Парень умеет себя контролировать, сохранять спокойствие. Это хорошо, но мало. Надо не только уметь сдерживать себя, но и вести игру. Посмотрим».
– Не слишком ли много ты хочешь? – капитан повысил голос, в нем зазвучали угрожающие нотки. – Ты сын предателя, и я не обязан тебе что-то доказывать.
Оперативник демонстративно зашуршал бумагами на столе, но показывать их не спешил.
– Теперь у нас есть данные, что именно по его доносу в октябре 1965 года в Каракасе агентами политической полиции был арестован и убит один из руководителей компартии товарищ Альберто Ловера. Его зверски пытали, но он никого не выдал. Зато это сделал твой отец.