Флоренс почувствовала себя породистой лошадкой, которую со всех сторон обходит внимательная, хваткая покупательница, знающая цену и себе, и лошадям. Мисс Голдилокс действительно обошла ее со всех сторон, разглядывая совершенно бесцеремонно, но, к счастью, не прикасаясь.
– Если вам хочется услышать мое мнение, леди Кессиди, то я бы оставила этот алмаз таким, как есть, – сказала она деловито. – Прекрасные волосы, чистая кожа, я не вижу ни искаженных потоков, ни старых шрамов. – Она нахмурилась, застыв прямо перед Флоренс и вглядевшись ей в лицо. Флоренс смущенно потупилась. – Может быть… может быть, немного закрепощенности, которую легко спутать с девичьей скромностью, но это поправимое дело. Желаете чаю, мисс Голдфинч?
Флоренс вздрогнула от неожиданности.
– Д-да… – выдохнула она.
– Ромашка? Чабрец? Гибискус и розовые лепестки? – бодро уточнила мисс Голдилокс. – Или имбирь с медом?
Она все еще стояла так близко, что можно было заметить и бутылочно-зеленый цвет ее глаз, и крошечный шрамик над правой бровью.
– А можно лимонный с мятой? – осмелилась попросить Флоренс, и мисс Голдилокс звонко рассмеялась.
– Безусловно, дорогая, все можно! – Она подтолкнула Флоренс к креслу напротив зеркала. – Сейчас прикажу все принести, а вы пока присаживайтесь и устраивайтесь поудобнее. Раз попали в мои цепкие руки, не отпущу вас отсюда такой, как прежде.
Она снова скрылась в потайной комнате, а Флоренс удивленно посмотрела на леди Кессиди. Та листала какой-то каталог.
– Что такое, дорогая? – Леди Кессиди подняла взгляд. – Не бойся, это не цирюльник, и твоим прекрасным локонам угрожает разве что цветочное масло. Ах, да, – она перелистнула страницу, – и еще выведем тебе веснушки.
– Она колдунья? – спросила Флоренс шепотом.
Леди Кессиди приподняла брови и кривовато усмехнулась.
– Сложно сказать наверняка, Флоренс, ведь что есть колдовство в нашем мире? Но мисс Голдилокс определенно умеет что-то такое, чего не умеет врач моего мужа. Разглаживать морщины, снимать усталость, заставлять волосы виться, а глаза – блестеть. Что это – наука или магия? – Она посмотрела на Флоренс и еще раз усмехнулась. – Мне не так уж важно, пока оно действует.
Флоренс подумала, что леди Кессиди и правда выглядит куда моложе и свежее, чем другие женщины в ее возрасте. Правда, эти «другие» в мире самой Флоренс были или сестрами обители, или теми, кто в эту обитель приходил, ища защиты и помощи. Пожалуй, ни волшебных кремов для лица, ни компрессов для глаз, ни услуг мисс Голдилокс никто из них себе позволить не мог.
– Но зачем здесь я? – спросила она. Во рту почему-то пересохло.
– Затем, что лучшей партии, чем Эдвард Милле, у тебя не будет, дорогая, – сказала леди Кессиди таким тоном, словно Флоренс спросила, зачем брать зонтик и надевать шляпку, когда на улице вовсю печет яркое июльское солнце. – И если я могу помочь тебе очаровать его, я сделаю все, что в моих силах. Так что расслабься, – она тряхнула каталог, расправляя странички, – и думай о том, какой красавицей ты выйдешь отсюда.
Мисс Голдилокс не сделала ничего особенного.
Она подровняла волосы Флоренс маленькими серебряными ножницами и нанесла на них ароматное масло – смесь цветов и трав, легкий, нежный запах, который Флоренс с радостью носила бы каждый день.
Маленькие изящные руки мисс Голдилокс были умелыми и ловкими, а их прикосновения сделали голову легкой и пустой, как после хорошего, долгого сна, когда тебе снится, что ты летаешь.
Она расчесала волосы Флоренс щеткой, каждую прядь по несколько раз, пока они не легли мягкими, ровными локонами, хотя сами по себе вились лишь чуточку, особенно во время дождя или в туманные, влажные дни.
– Хватит надолго, мисс Голдфинч, – пообещала мисс Голдилокс и указала Флоренс на фарфоровую миску и кувшин, которые только что принесла служанка. – Займемся вашим лицом.
Сидеть с мокрым полотенцем на лице было не очень приятно, а когда мисс Голдилокс стирала с кожи Флоренс остатки воды, пахнущей чем-то горьковатым, как травяная микстура, стало стыдно. Будто она запачкалась, и ей, как маленькой, стирают с лица размазанный пудинг.
Леди Кессиди к тому моменту, к счастью, вышла из комнаты проверить дочерей.
– Можно я сама? – попросила Флоренс.
Мисс Голдилокс отстранилась, убрала руку с салфеткой от ее подбородка и ласково сказала:
– Потерпите, мисс Голдфинч. Понимаю, неприятно чувствовать себя беспомощной, но таковы правила. Вот и всё. – Она смахнула с кончика носа Флоренс капельку воды. – Посидите и отдохните, осталось чуть-чуть.
Она подошла к окну и открыла треугольную форточку – в комнату тут же ворвались свежий ветер и запахи согретого солнцем сада.
– А что было в этой воде? – спросила Флоренс.
Кожу немного щипало, очень хотелось дотронуться до нее, но было страшно сделать что-то не так и все испортить.
– Травы и немного тайных знаний, – ответила мисс Голдилокс лукаво. – Ваша уважаемая тетушка приводила ко мне свою старшую дочь, Матильду, кажется. Взросление далось ей нелегко.
Флоренс хотела возразить – леди Кессиди была для нее не родной тетушкой и, пожалуй, обиделась бы, назови ее Флоренс так, но мысль перескочила на другое: Матильда и правда сталкивалась с проблемами, обычными для девушек в тринадцать-четырнадцать. Флоренс помнила, как приезжала летом в дом дяди на несколько недель, и все это время Матильда старалась не выходить из комнаты, а на прогулки надевала шляпу со смешной вуалью якобы от солнца. На самом деле на подбородке и щеках кузины краснели мелкие прыщики, ужасно болезненные – это Флоренс успела подслушать.
Ей самой очень повезло.
– У вас нет таких проблем, мисс Голдфинч, но ваши волосы – знак, что кожа у вас тонкая и нежная, а еще на ней могут появиться веснушки. – Мисс Голдилокс взяла что-то с полки и подошла ближе. – А мы сделаем так, что, даже если вам вдруг волей случая придется провести под солнышком пару часов, ваше лицо останется белым, каким оно и должно быть. Прикройте глаза и постарайтесь не чихать.
Флоренс послушно зажмурилась. Ее лба и носа коснулась кисточка, жестковатая и потому щекотная. Пахло пудрой и все теми же травами.
– Я дам вашей тетушке еще кое-что. Когда будете принимать ванну, мисс Голдфинч, добавите это в воду. – Кисточка прошлась по щекам. – Точно такой же порошок, только концентрация… тайных знаний выше. Всё, открывайте глазки. Вас проводят к кузинам, они как раз вовсю обсуждают лорда Эдварда Милле, и я, признаюсь, не могу их осудить.
Она помогла Флоренс, которая пригрелась в кресле, встать.
– Месяца через три приходите снова. – Мисс Голдилокс сняла с одной из болванок ленту нежно-желтого цвета, отделанную кружевом. – А это на удачу. Ах, да, Флоренс… – Ее голос стал тише, а голова склонилась, как у заговорщика, который собирается передать опасную тайну: – Постарайтесь не беспокоиться по пустякам. Кому-то вроде вас душевное равновесие будет не лишним.
Она улыбнулась, явно сказав все, что хотела сказать, а потом на пороге между колонн появилась леди Кессиди, и Флоренс пришлось идти с ней.
Желтую ленту она свернула и убрала в карман.
Кучер ждал их под раскидистым дубом, через дорогу от границы торгового квартала. Рядом журчала вода в трехъярусном фонтане, на краю которого сидели воркующие голуби и мелкие городские птички.
– Погода чудесная, – сказала леди Кессиди, когда они все устроились в коляске.
Лицо Дженни приобрело такое выражение, словно матушка заставила ее залпом выпить стакан лимонного сока.
– Я бы хотела немного покружить по городу. – Леди Кессиди поправила шляпку и развернула веер. – Джеймс, можем ли мы позволить себе маленькое приключение?
Кучер, которому в темном костюме было жарковато, вытер пот со лба.
– Почему бы и нет, миледи, – ответил он. – Отвезти вас в парк принцессы Люсиль?
– Нет, пожалуй, этот парк я и так вижу слишком часто. Я соскучилась по самому городу.
– Большой город, миледи, иногда тесноват…
– Джеймс, – в голосе леди Кессиди послышался добрый укор, – я верю, что ты найдешь для нас красивые виды и пустые улицы.
Джеймс усмехнулся и поправил шляпу.
– Попробуем, миледи. Попробуем.
Коляска Силберов, дорогая, с открытым верхом, с наложенными чарами баланса, которые делали ход мягким, а поездки комфортными, – тоже заслуга леди Кессиди, которая регулярно оплачивала эти чары, – тронулась с места. Флоренс, сидевшая спиной к кучеру, смотрела, как отдаляется фонтан вместе с птицами и статуями вокруг, и сжимала в кармане желтую ленту.
Чувствовала она себя странно, особенно когда леди Кессиди смотрела на нее: во взгляде мелькало и беспокойство, и удовлетворение, она будто пыталась понять, нравятся ли ей еле заметные изменения во Флоренс. Флоренс и сама не могла понять, изменилось ли в ней что-то, а если да, то как к этому относиться. Но запах трав сменился запахом розовой воды, а еще почему-то казалось, что солнце сегодня сияет как-то по-особенному. И мир стал ярче, словно прошел дождь и смыл всю пыль.
Город жил своей жизнью, а Джеймс действительно находил улицы, где не приходилось ни стоять в ожидании, пока проедут другие кареты и повозки, ни лавировать между прохожими, рискуя случайно кого-то задеть.
Они проехали мимо парка принцессы Люсиль, мимо аллеи с давно отцветшей сиренью, покружили рядом с храмовой площадью – здесь остановились купить лимонад и свежие ягоды, которые захотела Дженни.
Для Флоренс, знания которой о столице ограничивались путешествиями от дядюшкиного дома до обители, какого-нибудь парка, набережной или чужого особняка, Августа была совершенно новым миром. Гринхилл, район, где жили Силберы, принадлежал богачам: особняки и парки, широкие улицы, фонтаны и аллеи для прогулок. Это было безопасное место, тихое, респектабельное и роскошное. Светлое и цветущее. И очень, очень прогрессивное, каждое новшество жители Гринхилла пробовали первыми: например, аллеи давно освещали яркие фонари, не дающие копоти, потому что внутри у них горел холодный магический огонь.