Глава 5
Клара Милле родилась в середине августа. По воспоминаниям леди Имоджены, в тот день, пятнадцать лет назад, погода капризничала: дождь то шел, то отступал, небо хмурилось, тучи бродили туда-сюда, было душновато, и от этой духоты страшно ныла голова. Леди Имоджене подумалось, что и ребенок, родившийся в такой день, должен быть капризным, но нет: Клара росла спокойной и рассудительной, ее любили все, особенно старший брат.
Ронан пришел на праздник на правах доброго друга семьи. В руках у него был шуршащий сверток – уже не кукла, но что-то поинтереснее: хорошая пастель и сборник легенд Эйдина, проиллюстрированный тем самым Томасом Голдфинчем. Клара Милле рисовала, как все логресские леди, сносно и для души и любила читать, поэтому Ронану не пришлось долго выбирать подарок.
У Клары Милле было все, даже пони. Глупо было бы надеяться подарить ей что-то впечатляющее, да и зачем? Ронан дарил, как говорили в Эйдине, от сердца.
Леди Имоджена расплылась в улыбке, когда увидела его.
– Мистер Макаллан! – Она подставила щеку для поцелуя: продемонстрировала окружавшим ее леди, женам и дочерям высокопоставленных лиц, что мистер Макаллан, похожий на забежавшего в цветник волкодава, действительно имеет право здесь находиться. Как друг. – Рада видеть вас!
Ее взгляд скользнул по свертку, который он придерживал локтем.
– Клара, дорогая! – Леди Имоджена сделала дочери знак, и та, кивнув собеседнице, другой девице, угрюмой дурнушке в небесно-голубом, подошла к ним. – Мистер Макаллан хотел тебя поздравить, солнышко.
Она ласково потрепала дочь по плечу.
Не то чтобы мистер Макаллан хотел сделать это лично, скорее он надеялся положить подарок в общую гору – эта гора копилась на одном из столов – и найти Эдварда или кого-то из знакомых, чтобы избежать светского общения. Клара тоже смутилась, пусть и на миг, – Ронан не мог не заметить, как она растерялась.
Клара посмотрела на него очень серьезно и выжидающе. Ронан протянул ей сверток.
– Рад поздравить вас, леди Клара, – сказал он, судорожно пытаясь сообразить, что пожелать пятнадцатилетней девочке. Такого, чтобы не звучало ни как старческое брюзжание, ни как приторная лесть. Ни как попытка приударить за сестрой друга.
Леди Имоджена и ее окружение смотрели на него и тоже чего-то ждали, это смущало еще больше.
Клара спасла ситуацию: просто взяла свой подарок и прижала к груди, как котенка.
– Рада принять ваши поздравления, мистер Макаллан, – сказала она. – И рада, что вы нашли время прийти сегодня. Хотя я понимаю, что столь занятый и серьезный человек, как вы, пожалуй, склонен избегать светской суеты.
Ронан усмехнулся: она попала в яблочко.
– Было бы некрасиво с моей стороны проигнорировать ваш праздник, леди Клара. – Он поклонился. – И не засвидетельствовать мое восхищение вами. На моей родине принято поздравлять не только именинника, но и его мать. – Он поймал взгляд леди Имоджены, чуть удивленный. – Как садовника, вырастившего столь дивный цветок на радость людям и миру.
Леди Имоджена прижала ладонь к груди и кивнула, принимая поздравления.
– Эйдинцы знают толк в комплиментах, мистер Макаллан, – сказала одна из леди, и все остальные по-доброму засмеялись.
Ронан был свободен.
Пока.
Играла музыка: струнный квартет разминался где-то под самым потолком бального зала, в специальной нише второго яруса, куда можно было попасть только по узкой черной лестнице. Акустическая игрушка, интересное инженерное решение, благодаря которому музыку слышали и те, кто находился в соседних помещениях. Отец Эдварда, который отреставрировал и модернизировал фамильное гнездышко, любил такие вещи.
Ронан попросил у подошедшего лакея лимонад. Пить игристое не хотелось: он не чувствовал себя уютно здесь, среди блестящих драгоценностей, ярких тканей и светских улыбок. Лакей, сообразительный малый, принес лимонад в хрустальном бокале, из таких гости пили вино.
Ронан кивнул ему и пошел искать в толпе знакомых.
Если быть честным, многих сегодняшних гостей семьи Милле он знал. Причем знал о них такие вещи, которые рассказывают только духовнику или поверенному, ну, или человеку, от которого зависит твое будущее и благополучие твоей семьи. Пусть мистер Макаллан, королевский ловец, и не входил в круг близких друзей лорда Ирвина или маркиза Кэнди, он в какой-то момент оказывал им некоторые услуги. Тайно и по просьбе Эдварда Милле. Так что эти почтенные господа при встрече с мистером Макалланом предпочитали здороваться, но сохраняли дистанцию, как осторожный гость держится подальше от старого цепного пса во дворе хозяев. Даже если пес большую часть времени мирно дремлет на солнышке.
Конечно, Милле выслали приглашения семьям, в которых были молодые девицы, – от нежных оттенков их платьев рябило в глазах. Девицы стояли, болтая друг с другом, жались к тетушкам и матерям, кто-то бросал заинтересованные взгляды на Ронана – не заметить его в толпе было сложно. Ради торжества Клары он даже сменил ловческую черную форму, в которой обычно ходил на званые ужины и приемы, на приличный костюм – в цветах клана своего отца, с брошью-чертополохом на лацкане сюртука. Но даже такой Ронан Макаллан не был той партией, которую многие из этих цветущих дев нашли бы подходящей.
И девы, конечно, молча отводили взгляды.
Эдварда нигде не было видно. Пойманный лакей сказал, что господин здесь, просто занят и выйдет к гостям позже, чтобы открыть бал. Так что Ронану пришлось довольствоваться компанией леди Тулли – она была с одним из сыновей, приятным юношей, одетым в китель Морской академии.
– Ох, мистер Макаллан! – Леди Тулли широко улыбнулась и подставила щеку для поцелуя. – Вы все же пришли сегодня! Да еще и, наконец, в хорошем костюме! – Она окинула Ронана взглядом с ног до головы. – Нортон, познакомься с Ронаном Макалланом. – Она тронула сына за локоть, привлекая внимание, и пояснила Ронану: – Это мой младший.
Нортон Тулли, явно непоседливый и любопытный, смутился, но протянул руку. Он был высок и по-юношески худ, хотя форма академии сидела на нем хорошо, и сутулился, из-за чего казался растрепанным воробьем, который пытается осмотреться и понять, нет ли рядом кошки. Но руку пожал крепко и уверенно.
– Рад знакомству, мистер Тулли, – улыбнулся Ронан и спросил, хотя уже прочитал по символам на кителе: – Третий курс?
– Третий. – Нортон кивнул.
– С блестящими результатами! – лучась гордостью, сказала леди Тулли. – Только потому мне и разрешили его украсть. Дисциплина там такая строгая, что мне иногда страшно, не испортят ли они моих мальчиков!
Она покачала головой с хорошо сыгранной печалью, и Ронан поспешил ее успокоить:
– Хорошая дисциплина, поверьте, лишь закаляет характер юноши. А вы, леди Тулли, своей добротой компенсируете излишнюю строгость, к которой склонны учителя Морской академии.
Она рассмеялась – с добродушным кокетством, которое ей очень шло, и легонько ударила Ронана по руке:
– Вы мне льстите, мой мальчик.
– Отнюдь! – Он улыбнулся. – Сыновья Эйдина не склонны к лести. Мы говорим только правду, даже если она горька.
– Значит, мне не стоит спрашивать у вас, хорошо ли я выгляжу, если мы встретимся как-нибудь утром, мистер Макаллан, я запомню это. – Леди Тулли махнула рукой кому-то в толпе и сказала сыну с укором: – Нортон, тебе стоит подсуетиться, а то бальные книжечки юных леди будут заняты прежде, чем ты успеешь договориться о танцах!
От Ронана не укрылось, что Нортон покраснел от смущения. Он пробормотал что-то и отошел в сторону, направившись к пестрой компании девушек, стоящих у чаши с пуншем.
Ронан отдал пустой бокал лакею и заложил руки за спину.
– Это его первый бал? – спросил он. – Позволите совет?
Леди Тулли кивнула, с легкой тревогой наблюдая за тем, как сын общается с девушками.
– Такой большой – первый. Хотя кадетов иногда приглашают куда-то от академии. Но он не слишком много рассказывает мне.
Последнюю фразу она произнесла почти с грустью. Ронан знал, что мальчиков она растит одна, а еще он знал, какой тяжелой бывает даже самая сильная и нежная материнская любовь.
– Позвольте ему сейчас действовать самостоятельно, – сказал он тихо, так, чтобы его слышала только почтенная собеседница. – Самому вспомнить о приглашениях, самому выбрать партнерш, самому поухаживать за ними и, возможно, ошибиться сегодня. Не заостряйте внимание на ошибках и не ругайте его. И, пожалуйста… – Он наклонился ниже и сказал уже ей на ухо, понизив голос: – Ни в коем случае не прикасайтесь к нему и не проявляйте материнскую заботу на людях. Даже если вам его очень жалко и очень хочется поцеловать в лоб или подуть на разбитое колено.
Она моргнула и еще раз кивнула.
И подозвала лакея, чтобы взять у него еще один бокал хереса.
– Пожалуй, вы правы, мистер Макаллан, – сказала она растерянно. – Иногда я чувствую себя ненужной своим мальчикам, а потом думаю, что меня, должно быть, слишком много.
– Вы им очень нужны, поверьте. – Ронан постарался придать голосу мягкость. – Просто у них тот возраст, когда, по древним мужским законам, нельзя показывать слабость на людях. Это шутка, конечно, но в каждой шутке, леди Тулли, есть зерно истины.
Она вздохнула и снова посмотрела туда, где виднелась прямая спина Нортона. И Клара Милле, на правах маленькой хозяйки вечера знакомящая его с другими гостями.
– Значит, придется сегодня поучиться его отпускать, – пробормотала леди Тулли, а потом добавила уже бодрее, с привычной улыбкой лукавой светской дамы: – Только в таком случае, мистер Макаллан, вам придется побыть моим кавалером этим вечером!
– С огромным удовольствием! – ответил Ронан. – Я не планирую задерживаться надолго, но с радостью поухаживаю за вами. Если вы, конечно, пообещаете не расписывать мне преимущества каждой девицы на выданье так, словно я выбираю себе породистую лошадь.
Леди Тулли сделала оскорбленное лицо.
– Мальчик мой, вы сейчас раните меня в самое сердце! – негромко возмутилась она. – Такой, как вы, заслуживает лучшей невесты во всем Логрессе, но так уж и быть, я не буду рассказывать вам про каждую девицу на этом балу. Только про самых достойных. А пока, если вы позволите, – она положила руку ему на локоть, – пойдемте к столу и выберем что-нибудь вкусное. Для кого-то вроде меня угощение – единственная радость балов, после сплетен, конечно же!