– Доброго дня, миледи, – сказал он с поклоном. – Румянец на ваших щеках можно было бы списать на укусы осеннего холода, но я льщу себе мыслью, что вы смущены от радости видеть меня сегодня!
Флоренс и правда вспыхнула – не от радости, а от возмущения. Скажи что-то такое Бенджамин, она, наверное, засмеялась бы и была бы польщена, но странная любезность со стороны этого человека скорее пугала.
У мистера Феджина был совсем не такой взгляд, как у Бенджи, не теплый, а совсем-совсем другой. Флоренс казалось, что он смотрит на нее, как в тот первый день, за завтраком, смотрел на блюда на столе, выбирая, что положит себе в тарелку. И улыбка у него была неискренней, и расстояние, на которое он подошел к ней, слишком маленьким. Флоренс даже могла почувствовать сквозь запахи осеннего сада аромат сладковатых мужских духов. Дешевых, как сказал бы Бенджи.
– Что вы здесь делаете, мистер Феджин? – снова спросила она, стараясь, чтобы голос звучал спокойно и холодно.
– Я же сказал, прогуливаюсь, как и вы, – повторил он, стряхивая с себя веточки. – С делами в поместье я точно не справлюсь до вечера, а в ночь ехать в Августу нет смысла, дороги развезло из-за дождя. Поэтому решил развеяться немного, а вечером вернуться к делам. Вы составите мне компанию за ужином, леди Найтингейл?
Его улыбка была учтивой и хитроватой. Флоренс не сразу нашлась с ответом. Ее супруг выделял этого человека и позволял ему сидеть рядом с собой. Но сейчас она одна, если не считать слуг, и вряд ли миссис Форстоун примет приглашение разделить ужин в компании хозяйки и личного помощника хозяина. Не будет ли это нарушением правил и поводом для сплетен, если Флоренс поужинает с мистером Феджином один на один?
– Боюсь, мистер Феджин, я предпочитаю ужинать в своей комнате, – сказала она. – Столовая слишком неуютна и просторна для одной меня.
Уголок его губ дернулся, словно с них чуть не слетело непристойное замечание – Флоренс поняла, что ее слова можно было бы истолковать двояко. К примеру, как приглашение в комнату.
– В этом доме есть еще одна столовая, поменьше. А впрочем, не столь важно. – Мистер Феджин посерьезнел и посмотрел на небо. – Проводить вас до дома, леди Найтингейл? Не дай святые хлынет дождь, в этих местах в это время года короткие злые ливни не редкость.
– Спасибо, – ответила Флоренс. – Но я знаю, где выход к лестнице.
Он снова ухмыльнулся:
– Тогда не мешаю. – И с поклоном, придерживая шляпу рукой, скрылся за углом тропы.
Уже в доме, отогревая озябшие руки чашкой чая с розами и ягодами бузины, Флоренс спросила у Уилсона, знает ли он, что мистер Феджин здесь.
– Конечно, миледи, – сказал дворецкий. – Он по поручению милорда должен найти что-то… Право слово, не знаю, что именно. Он напугал вас?
Взгляд Уилсона стал пристальным, а на лице появилось настороженное выражение – похожее бывает на морде сторожевого пса, почуявшего, что хозяин чего-то опасается.
– Я… Мне… – Флоренс замялась.
К таким вещам леди Кессиди ее не готовила!
– Мой муж очень ценит помощь мистера Феджина, как я успела заметить, – начала она, тщательно подбирая слова.
Уилсон склонил голову набок, показывая, что внимательно слушает.
– Но я не уверена, что мне стоит распространять эту почти дружбу, – она нахмурилась на миг, думая, правильно ли выбрала слово, – даже близость, наверное, на саму себя как на супругу лорда Найтингейла.
Уилсон, помедлив, кивнул.
– Я понял, о чем вы, миледи. Пожалуй, вы правы. Вам стоит воспринимать мистера Феджина как… меня, миссис Форстоун или кого-то из старших горничных и лакеев. И то, что он проведет пару ночей под этой крышей, миледи, совершенно не должно вас смущать. Он часто выполняет задания милорда и может приехать в глухую полночь или перед самым рассветом. Скажите, сегодня вы ужинаете как обычно? В малой столовой?
Флоренс покачала головой.
– Нет, – сказала она. – Сегодня я бы предпочла поужинать в своей гостиной, если вас это не затруднит.
– Будет исполнено, миледи.
Флоренс не слишком хорошо разбиралась в музыкальных инструментах: рояль в пансионе стоял скорее потому, что так полагалось, а не потому, что на нем любили играть. Он был немолод, расстроен и ворчлив, как обиженный старик, в одну из зим из-за влажности он даже перестал звучать, и пришлось вызывать мастера. В доме лорда Силбера музыку тоже не жаловали: дядю раздражали громкие звуки. Видимо, в этом случае, выбирая между приличиями и личным спокойствием, дядя выбрал последнее.
Так что у Флоренс правда было мало опыта в музицировании. Может быть, даже меньше, чем обычно у девицы ее круга. Но на шестой день своей замужней жизни после еще одной прогулки в парке, откуда ее прогнал начавшийся мелкий дождик, Флоренс наконец решилась проверить работу настройщика.
Темно-коричневый рояль фирмы «Макинтош» стоял в музыкальной гостиной. Эту просторную комнату украшали картины, изображающие юношей и девушек, играющих на лютнях и флейтах; вдоль стен стояло много стульев – видимо, на случай, если семья вздумает пригласить гостей на вечер. Флоренс знала, что в округе есть еще поместья, частные дома, но никого из соседей пока не встречала, а они явно не торопились с визитами к новой хозяйке Дивейлу.
Флоренс открыла крышку. Рояль откликнулся на прикосновение ее пальцев легко. Звук был приятным, чуть механическим, словно хрустальным. На полке резной этажерки в углу стояли сборники нот. Флоренс взяла один, полистала, пытаясь найти знакомые пьесы или просто что-то несложное, и в итоге со вздохом села перед роялем и замерла в раздумье.
Мистер Феджин появился, когда Флоренс пыталась по памяти подобрать «Зеленые рукава». Это было несложно, игра увлекла ее, и тень, мелькнувшую в углу зрения, Флоренс заметила, только когда мистер Феджин зааплодировал. И напугал ее, конечно.
Флоренс развернулась к нему и вскочила со стула.
– Что вы здесь делаете?! – почти крикнула она.
Сердце забилось часто-часто.
– Услышал, как вы играете, леди Флоренс, – ответил мистер Феджин. – Не смог пройти мимо. Вашему мужу будет приятно узнать, что вы пользуетесь его щедрыми дарами. А я буду рад передать ему это, когда мы увидимся. Интересный выбор песни, стоит заметить.
Флоренс смутилась: песню она выбрала лишь потому, что та засела у нее в голове, и потянулась к обручальному кольцу – тяжелому, из белого золота, с восемью маленькими бриллиантами, выложенными цветком. Кольцо все еще ощущалось чужеродным предметом, но в минуты волнения или раздумий Флоренс часто начинала вертеть его на пальце.
– Вы меня напугали, – сказала она спокойнее.
– Мне так жаль… – Ни капли сожаления в голосе! – Могу ли я загладить вину тем, что побуду вашим слушателем?
Не дожидаясь ответа, мистер Феджин отодвинул от стены один из стульев и сел, закинув ногу на ногу.
– Ну же, леди Флоренс! – Он несколько раз хлопнул в ладоши. – Публика ждет! В хмурый осенний день хочется услышать песню про радости жарких летних ночей!
Флоренс опешила. Сердце забилось еще чаще, и в голове зашумело.
Хотелось резко закрыть крышку, так, чтобы несчастный рояль зазвенел от удара, но Флоренс сдержалась. Рояль не виноват. И мистер Феджин вполне может быть искренен в намерении ее подбодрить. Просто… очень неуместно шутит! И совет Уилсона воспринимать этого человека, который держался с ней, словно праздный аристократ на светском рауте, как слугу, как того, кто не ровня леди Флоренс Найтингейл, жене лорда Герберта Найтингейла, барона Дивейлу и одного из сотни самых богатых людей Логресса, она не забыла.
Флоренс осторожно закрыла крышку рояля и сказала:
– Простите, но я закончила и планирую пообедать.
– Как чудесно! – Губы мистера Феджина растянулись в улыбке. – Я тоже проголодался.
Было в этом что-то плотоядное и совсем не про тот голод, который они обсуждали.
Каждая комната Дивейлу была выдержана в своем стиле. Бальная зала, к примеру, поражала имперской роскошью и блеском золоченых зеркальных рам. Просторный холл напоминал о рыцарских замках, правда, был скорее их современной, уютной вариацией. Большая столовая, где Флоренс ужинала в первый вечер здесь, продолжала эту линию: походила на зал какого-нибудь лорда из прошлых веков, в котором тот пировал с верными вассалами. Библиотека напоминала просторный кабинет ученого, а комната Флоренс – будуар принцессы времен юности Альбертины.
Малую столовую сделали похожей на сельскую кухню: она правда была уютной и скромной, с низким потолком, мебелью из светлого дуба, резными дверцами буфета, бежевыми салфетками и скатертью, вышитой одной из деревенских мастериц. Окна выходили на задний дворик.
Флоренс сидела за большим деревянным столом, сделанным нарочито грубо, и ковырялась вилкой в блюде. Перед ней была прекрасная форель с лимонным соусом, печеные овощи и свежий хлеб. И мистер Феджин на другой стороне стола.
– Спасибо за такое угощение, миссис Форстоун, – сказал он с улыбкой. – Думаю, дальше мы с леди Найтингейл справимся сами.
Экономка, которая стояла тут же, проверяя работу горничных, сдержанно поблагодарила его, вышла – и Флоренс осталась с этим человеком один на один. Это не нравилось ей, это отдавало чем-то неприятным, как подпорченный, слишком долго пролежавший в буфете хлеб.
– Как ваши дела, миледи? – спросил мистер Феджин, кусочек за кусочком отправляя рыбу в рот. – Расскажите, как живется здесь молодой хозяйке! Может быть, я смогу дать вам какой-то совет, а то вы кажетесь такой потерянной.
Флоренс посмотрела на тарелку: ее край был украшен синим узором, завитки и точки, вроде бы один из тех, которые придумали для Королевской фарфоровой фабрики в честь дня рождения принца.
Мистер Феджин говорил с ней ласково, как с ребенком, но Флоренс, пусть и чувствовала себя одиноко, почему-то совсем не хотела открывать ему душу.
– Мои дела идут неплохо, мистер Феджин, – сказала она. – Здесь достаточно развлечений…
– И работы?