пришел предложить вам сделку, леди Флоренс.
Ветер ударил в стекла так, что они почти зазвенели. Флоренс вздрогнула и посмотрела на окно – темное-темное, оно отражало комнату и неясные тени в ней, светлое платье Флоренс, мрачный силуэт человека в кресле, оранжевое пятно лампы.
Лампа мигнула – ее свет потускнел. Видимо, заряда магии, хранящегося в ее основании, перестало хватать.
– Я молод, как вы, – голос мистера Феджина сделался вкрадчивым, – и знаю Герберта Найтингейла лучше, чем любой другой человек в мире. Кроме, пожалуй, его матушки, которая давно кормит червей на семейном кладбище недалеко отсюда. Вы там еще не были, дорогая, и, надеюсь, окажетесь не скоро. – Он рассмеялся своей шутке. – Я в курсе всех его дел, а еще… ох, не бледнейте так, леди Флоренс, я не предлагаю вам убить лорда Найтингейла, нет.
Он замолчал. Флоренс встала и указала рукой на дверь.
– Уйдите, – приказала она с незнакомой твердостью, словно вдруг кто-то другой завладел ее голосом, отчего в нем появились стальные нотки.
Мистер Феджин тоже встал – плавно, с действительно кошачьей грацией. Но никуда уходить он не собирался.
– Я хочу стать вашим другом, леди Найтингейл, – сказал он ласково и подошел ближе. От него пахло выпивкой. – А может быть, даже больше, чем другом. Столь прекрасный цветок, как вы, не должен так бессмысленно завянуть.
Его рука коснулась подбородка Флоренс, заставив ее поднять взгляд.
Лицо мистера Феджина, приятное в общем-то, сейчас было близко: даже в полумраке Флоренс различала тонкие морщинки вокруг глаз и рта. И это было настолько неправильным, что она застыла, как зверь перед дулом охотничьего ружья, не зная, что делать. Никто не учил ее сопротивляться, наоборот – она всегда принимала чужую волю с внутренним смирением. Но прежде эта чужая воля не несла для Флоренс явного вреда…
Почти не несла.
Мистер Феджин, видимо, забыл побриться, поэтому, когда он поцеловал Флоренс, она почувствовала, как щетина колет ее кожу.
Прежде Флоренс не целовалась по-настоящему, конечно. Она даже не позволяла себе думать об этом, хотя Дженни с подругами обсуждала игры в фанты и венки омелы на зимних праздниках. На свадьбе лорд Найтингейл коснулся губами ее лба, как благословляющий отец – лба любимой дочери, и все приняли это как должное.
Сейчас Флоренс показалось, что все происходит не с ней. Неприятное влажное прикосновение к ее губам, жесткие пальцы не подбородке, запах виски, который ударил в нос, тяжелое горячее дыхание – все это было с кем-то другим. Флоренс словно наблюдала со стороны, понимая, что это неправильно, совершенно недопустимо и не нравится ей, но сделать ничего не могла.
Мир закачался. Отражение комнаты в окне исказилось.
Рука Флоренс уперлась в плечо мистера Феджина – резко, как если бы в этой руке был нож. И мистер Феджин отпрянул, потирая плечо.
– Вам не понравилось, Флоренс? – спросил он вкрадчиво. – Об этом можно было бы просто сказать, моя дорогая! – Но тут он увидел ее лицо и побледнел. – Флоренс? Все хорошо?
– Нет. – Она покачала головой. – Нет, все не хорошо.
Как он вообще смеет спрашивать?!
– На столике у зеркала – темная баночка с моим именем, – прошептала она, оседая на диван. – Принесите ее и воду. Срочно. Пожалуйста.
Рассказывать ему – и не только ему, – что он совершил огромную ошибку, она будет потом. Когда вернет самообладание.
Мистер Феджин, кажется, понял, что она не шутит. Он исчез в спальне и вернулся быстро, держа в одной руке флакон с пилюлями, а в другой – графин с водой.
– Я все думал… – Он вгляделся в этикетку – там, кроме имени Флоренс, была какая-то врачебная тайнопись. – Думал, дурочка вы или расчетливая стерва, истинная племянница этого хитреца Силбера? А если дурочка, то как много усилий нужно, чтобы сломить вас и развлечься? А тут, кажется, могу спросить напрямую. – Он остановился в нескольких шагах и спрятал за спину руку с пилюлями. – Так кто вы, Флоренс?
– Дайте мне лекарство! – почти крикнула она, сжимая кулак.
Приступ поднимался, как паводок. И Флоренс почти потеряла в этой страшной воде себя.
– Так что мне сделать, чтобы получить вас? – Мистер Феджин улыбнулся – почти оскалился. – Предложить вам свою рыцарскую верность или трепать ваши нервы, как спаниель – хозяйскую старую шляпу? Или лучше рассказать, как свести Герберта Найтингейла в могилу, чтобы вы получили наследство, а я – вас? Скажите мне, кто вы, и я отдам вам…
Он не успел договорить, потому что отлетел в сторону и ударился о стену со странным, неприятным чавкающим хрустом.
Флоренс встала. Незнакомая сила и ярость заставляли ее всю дрожать. Этой силы было так много, что кровь стучала в висках и отдавалась в кончиках пальцев быстрой, злой пульсацией.
Флоренс подошла ближе к мистеру Феджину, застывшему, как сломанная кукла, у стены. Он упал, ударившись о деревянную панель, и оставил на ней вмятину. Взгляд, испуганный, но осмысленный, остановился на Флоренс, губы дернулись, но вместо слов раздалось сдавленное бульканье.
Под туфелькой Флоренс хрустнул осколок стекла – разбитый бокал лежал в луже воды. Нужно было найти пилюли, но мистер Феджин, конечно, разжал ладонь, и баночка куда-то закатилась.
«Жив ли он?» – спросила себя Флоренс. Она все еще словно бы оставалась в стороне – тонула в темном водовороте, опускалась все ниже и ниже, растворялась в пугающей ярости.
Мир обрел странную четкость: сумрак наполнился оттенками, воздух – запахами, а звуки доносились отовсюду. Вой ветра, скрип ступеней, шаги в коридорах, разговоры слуг, торопливые и тревожные приказы Уилсона.
И стук сердца мистера Феджина. И его затухающее дыхание тоже.
Флоренс было жаль его, хотелось помочь, но она не знала как. Не потому, что не умела останавливать кровь или сращивать сломанные кости, а потому, что сейчас не могла помочь даже самой себе. Она застыла, позволив миру, слишком громкому в этот момент, поглотить себя.
И когда позади снова открылась тайная дверь и раздались неловкие шаги, перемежающиеся ударами трости о деревянный пол, то, чем стала Флоренс, обернулось и ударило наотмашь.
Глава 4
Чудовищное преступление в поместье лорда Герберта Найтингейла, барона Дивейлу, потрясло всю Августу. Эта история казалась одной из тех страшных выдумок, которые печатают на дешевой бумаге по пенни за лист: кровавая месть, убийства и безумие, голодные потусторонние чудовища и призраки, прикосновение которых заставляет сердце остановиться.
Дурно написанные, эти истории были лишь сказками, но вдруг одна из них ожила. Юная леди Найтингейл, тихая, милая и бесконечно добрая, если верить леди Тулли, через неделю после свадьбы убила мужа и его верного слугу. Произошло это в день, когда разыгралась страшная осенняя буря.
– Вот ведь правда, – сказала Имоджена Милле задумчиво. – О свадьбе этой бедняжки не писали так много, как о… том, как закончилось ее замужество.
Леди Тулли, бледная и печальная, лишь покачала головой.
В начале октября совсем похолодало, и чай в доме Милле пили не на веранде, а в столовой, большие окна которой выходили в сад. Сад пламенел: солнце клонилось к закату, и весь мир заливало этим золотистым светом. Остатки пышных крон, уже пожелтевшие, казались еще ярче.
Ронан чувствовал себя неловко. Он попал на чаепитие случайно – пришел по делам к Эдварду, а того не оказалось дома. Леди Имоджена умела быть вежливой и убедительной, а еще ей, кажется, немного не хватало компании. Поэтому уже почти полчаса Ронан сидел за столом рядом с ней и леди Тулли и слушал светскую болтовню, поглядывая в окна, за которыми садовники собирали опавшие листья в большие кучи.
– Ронан, вы же помните? – Леди Тулли откашлялась, привлекая его внимание. – Та девушка на балу, которая чуть не упала в обморок. Флоренс Голдфинч.
– Так что с ней? – рассеянно переспросил Ронан.
– Убила мужа, – ответила леди Имоджена сухо. – Разве вы не слышали? Весь город только о том и говорит, что девчонка превратила своего старого мужа в кровавое пятно на стене. Это по вашей части, мистер Макаллан, – добавила она, поежившись. – Разрушительная магия. Как представлю, что она могла устроить такое здесь, на балу, дурно становится.
– Ну что вы, дорогая, – заворковала леди Тулли. – Все же хорошо.
Взгляд, который она бросила на Ронана, был грустным, как у старой собаки, провинившейся перед хозяином.
– Я был в отъезде, миледи, – сказал Ронан. – И не слышал всех новостей.
– Давайте лучше поговорим о чем-то хорошем! – Леди Тулли позвонила в колокольчик. – Вы слышали, что принцесса ждет первенца?
Конечно, об этом они слышали.
Когда Эдвард наконец вернулся, уже стемнело. Сквозь его сияющую улыбку пробивалась усталость, лицо было осунувшимся, а еще от Эдварда еле заметно пахло спиртным – виски, легко определил Ронан.
Леди Имоджена лишь поморщилась.
– Где ты был, милый? – спросила она, обнимая сына и позволяя поцеловать себя в щеку.
– Ох, матушка. – Эдвард сел за стол рядом с ней. – Важные государственные дела отнимают куда больше времени, чем хотелось бы. Я был во дворце. Спасибо, что присмотрели за мистером Макалланом, пока он ждал меня.
Эдвард неторопливо раскуривал трубку. Осенние сумерки сгустились, кабинет освещали лишь лампа на столе и огонь в камине. Обсуждение работы закончилось вместе с чаем, и сейчас беседа стала дружеской, не деловой.
– Прости, что заставил тебя ждать, – еще раз сказал Эдвард. – Есть вещи, которые невозможно предугадать.
– Важные государственные дела как-то связаны с чрезмерным употреблением виски?
Укол попал в цель. Эдвард усмехнулся и покачал головой.
– Его Высочество очень переживает из-за смены ролей. Будущее отцовство кажется ему чем-то куда более сложным, чем управление страной, а Ее Высочество, как ты можешь догадаться, пользуется своим положением и проявляет характер.
Элизабета, если хотела, могла быть совершенно невыносимой. Ронан почему-то представил, как она изводит капризами свой выводок мироверских змеек, и улыбнулся.