Священник не был рад их видеть. Конечно, никому не нравится, когда тебя будят после доброго ужина и заставляют работать. Но блеск серебра неплохо приободрил брата Райана, а бумага с королевской печатью заставила окончательно расстаться с сомнениями.
Церковь Святого Энгуса в Грин-Лоу была маленькая, скромная, не то что столичные храмы. Никаких витражей и шпилей – только темный зал, пропахший розмариновым дымом, окна, похожие на бойницы, и божественный огонь у алтаря.
Флоренс испуганно жалась и пряталась за спиной Ронана. На миг ему показалось, что она просто упадет в обморок – от тяжелых запахов, усталости, волнения, ну и от воспоминаний, конечно.
Всю дорогу, пока они сюда добирались и пока ему не приходилось рассказывать леди Флоренс Найтингейл об Эйдине, о себе, о своей работе или о чем-то еще – к примеру, о тюленях-оборотнях, в которых верили на западных островах, – он думал. Мысли касались не только его будущего: карьеры и этого странного брака, который его карьеру едва не разрушил. Еще он думал о том, что чувствует девушка, которая сидит напротив него в тряской карете? Что заставляет ее губы превращаться в тонкую скорбную линию? Тоска по семье, которая от нее почти отреклась? Сожаления о том, что она сделала? Скорбные мысли о собственной судьбе?
– Я думал найти комнаты в гостинице, – сказал Ронан, когда Флоренс положила под голову подушку и набросила плед на плечи. – Но в Грин-Лоу, к сожалению, есть либо номера для молодоженов, либо такие, в которые я вас, леди Флоренс, не решусь провести. Да и время поджимает.
Флоренс устало кивнула и развязала ленточки шляпки.
– Значит, посплю так, – равнодушно ответила она. – За окном все равно мрак. И ничего не видно. Постарайтесь не будить меня.
– Мне придется будить вас на стоянках, чтобы вы размяли ноги. Иначе к утру, леди Флоренс, вам будет тяжеловато ходить.
– Хорошо. – Она накинула плед себе на голову, прячась под ним. – Спокойной ночи, мистер Макаллан.
– Добрых снов, леди Флоренс.
Называть ее миссис Макаллан он не рисковал.
– И далось вам это путешествие ночью, мастер, – проворчал возница, когда Ронан, не желая тревожить Флоренс, залез на козлы. – Переночевали бы где, не мучили бы себя и даму. Или торопитесь?
– Тороплюсь, – ответил он.
Если возница и подумал о том, что Ронан увозит в глубину Эйдина какую-нибудь логресскую дурочку, выскочившую за него против воли отца и матери, он этого не сказал. Будь у них больше времени, отец успел бы прислать своего человека, а так им пришлось довольствоваться тем, на кого указал брат Райан. В безопасности Ронан не сомневался, но раскрывать лишнее незнакомцу не хотелось, поэтому он лишь кивал, слушал и изредка отвечал на вопросы – так коротко, как мог себе позволить.
Последнюю остановку они сделали уже на рассвете.
Было холодно. На бурой траве застыл иней, как сахарная глазурь на пирожных со стола Элизабеты. Небо светлело, сизая темнота утренних сумерек рассеивалась, уступая место розовому и золотому. На западе гасли последние звезды, а из низин поднимался туман.
Сонная Флоренс вышла из кареты с трудом. Неудобная поза сделала свое дело: она покачивалась и осторожно переступала с ноги на ногу. Волосы, конечно, растрепались за ночь, и сейчас Флоренс вытаскивала из них последние шпильки. Красновато-рыжие пряди рассыпались по серому покрывалу, которое она набросила на плечи.
Вокруг все было так же: красновато-рыжее, и бурое, и еще серое – там, где за холмами начинались скалы. Самый высокий пик, Бенн-Бремар, нельзя было разглядеть отсюда, но если проехать северо-западнее, то вдалеке появлялась его седая вершина.
Флоренс застыла на краю холма, через который проходила дорога. Рядом с ней рос чертополох, высохший, с белым пухом на месте лиловых цветов. Флоренс смотрела вдаль, туда, где за изгибами холмов и низинами, за озерами, покрытыми туманной дымкой, и серыми камнями, торчащими из земли, как кости древнего чудовища, на фоне рыжего еще леса, поднимающегося по холму, виднелись стены крепости.
– До Лаггана еще больше часа, успеет потеплеть, – сказал возница и глубоко зевнул. – А я надеюсь, мистер Макаллан, у вас там найдется для меня комнатушка и хороший обед.
– Без сомнения, – ответил Ронан. – Мой отец отличается гостеприимством. Флоренс, леди Флоренс, – позвал он. – Нам пора.
Она обернулась и разочарованно вздохнула.
Флоренс проснулась в сумерках и не сразу поняла, где находится.
Пахло здесь совсем иначе, чем она привыкла, – сухим деревом, можжевельником и чем-то совершенно незнакомым. Сумрак рассеивал только закатный свет, льющийся из окон.
Флоренс села на кровати – такой огромной, что на ней, кажется, легко могли уместиться пять человек.
Она в Эйдине. В глубине соседней страны, дикой и красивой. Со ржавыми от сухого вереска холмами и белыми вершинами гор на горизонте. На родине отца. В старом замке, который принадлежал семье человека, пообещавшего защитить Флоренс.
Они приехали сюда утром – сегодня или вчера? сколько она проспала? – и все, что Флоренс помнила, – это как кивала в ответ на вопросы и как осталась одна в спальне. Здесь был низкий потолок с деревянными балками, кровать с резными столбиками для балдахина, маленькие узкие окна, а еще очень уютно и тепло. Настолько тепло, что Флоренс, переодевшись в ночную сорочку, заснула, едва коснувшись щекой подушки.
И то, что ей снилось, было далеко от тревожных кошмаров.
Флоренс осторожно выползла из-под одеял и постаралась найти платье, чулки и туфли. Платье, конечно, стоило постирать, но запасного у нее не было, а выходить из комнаты в одной сорочке точно не стоило.
Происходящее казалось чем-то ненастоящим: и отблески заката в окнах, и каменные стены в коридоре, и гобелены, и пологая деревянная лестница, которая спускалась в большой зал с камином и креслами, и портреты на стенах – преимущественно мужские, с фигурами на фоне замков или пустошей. Флоренс показалось, что все эти люди чем-то неуловимо похожи на Ронана Макаллана, просто старше и суровее.
Но это, конечно, могла быть игра теней: солнце садилось. Нужно было найти кого-то, кто знает, где здесь есть свечи, лампа, что угодно, – и ужин, конечно. Потому что от голода начала кружиться голова.
Флоренс чудом не заблудилась и думала уже вернуться в комнату или закричать, стоя посреди замкового зала, но тут наверху лестницы раздались шаги. Нарочито громкие, потому что тот, кто спускался по ступеням, считал долгом предупредить о своем приближении.
Флоренс подняла взгляд.
Лорд Алек Макаллан, хозяин этих земель, стоял, опираясь на перила. Тяжелый старый подсвечник он держал легко, будто бы тот весил не больше, чем чайная чашка.
Утром, когда Флоренс едва соображала от усталости, этот человек встретил их на пороге замка. Высокий, широкоплечий, совсем не старый, пусть среди черных волос и в короткой бороде пробивалась редкая седина, он показался Флоренс настоящим великаном! Она очень смутилась и тогда, сбитая с толку и растерянная, потому что не представляла, как к ней отнесутся и знает ли этот человек, кто она такая?
– Ах, вот и пропавшая леди, – дружелюбно сказал лорд Макаллан. – Как раз к ужину.
Прозвучало это так, словно на ужин была сама Флоренс. Она отступила на шаг и чуть не споткнулась о ковер, лежащий на полу.
– Да не бойтесь вы так, – рассмеялся лорд Макаллан и легко, почти бесшумно спустился к ней. – Друзья моего сына – мои друзья, а его гости – мои гости. Как мне звать вас, леди? По имени или… – Он сощурился и склонил голову набок, ожидая ее ответа. – Или как-то иначе?
– Вы же знаете, да? – спросила она.
– Конечно. – Улыбка лорда Макаллана выглядела странной, как если бы огромный суровый пес вдруг вздумал улыбнуться, – получался почти оскал. Глаза его при этом злыми не были, наоборот, они как раз улыбались по-настоящему, совсем не страшно. – Но звать вас миссис Макаллан мне как-то неловко, а вам, кажется, будет неловко отзываться на это. Сойдемся ли мы просто на Флоренс или поищем что-нибудь еще?
– Макалланы живут на этих землях так долго, милая леди, что представить страшно. Король Кеннет Третий подарил моему далекому прапрапрадеду право построить здесь замок, и мы пустили корни на века.
Они шли по дороге, петляющей между холмов и разбросанных по ним ферм. Алек Макаллан двигался удивительно плавно для его огромного роста – высокий, в тяжелом шерстяном плаще и старой шляпе, он здесь казался еще большим великаном, чем в замке. Вслед за ним и Флоренс бежал пес – огромный, под стать хозяину, кудлатый, с жесткой черной шерстью и медвежьей мордой. Пса звали Ричард Третий – в честь логресского монарха, который подчинил Эйдин.
Алек Макаллан находил это неплохой шуткой. Флоренс подумала, что эта шутка скользит по самой границе дозволенного, но не переступает ее.
– А что пес? – сказал лорд Макаллан утром, когда они вышли за стены замка, чтобы, как он выразился, леди могла размять ноги после кареты. – Преданный и умный. Я бы обрадовался, если бы в мою честь назвали такого пса! Да, Ваше Высочество? – И он с добродушным оскалом потрепал Ричарда за ушами.
Погода была солнечной, но ветреной и холодной. Флоренс куталась в широкий, похожий на плед серый шарф из овечьей шерсти – пальто лорда Макаллана было из такого же сукна. От шарфа, очень теплого и чуть колючего, пахло почему-то псиной, словно Ричард Третий любил на нем валяться.
Флоренс успела узнать, что сукно это делали из шерсти местных овец: она видела их на окрестных пастбищах. Сукно получалось тоньше, чем обычное, но тепло сохраняло лучше, и платили за него хорошо.
Овечья шерсть и виски, вот что сделало род Макалланов богатым.
Известным его сделала доблесть.
Об этом Флоренс тоже успела услышать.
– Я хочу показать вам кое-что, Флоренс, – сказал лорд Макаллан, когда они свернули от ферм к северу, в ту сторону, где на горизонте пряталась за дымкой серая полоса гор. – Это, скажем, добрый сюрприз, не стоит бояться.